Между палачом и Костоломом

1942 год. Где-то между жерновов "Ржевской мясорубки".

Полковник ФСБ Фролов, уныло брел по просеке осеннего хвойного леса: торс его был оголен, всю голову  и плечи покрывал алый остроконечный колпак палача с узкими прорезями для глаз(капирот), по земле он волочил громадный двуручный топор, "вспахивая" зазубренным лезвием едва прикрывавший просеку первый снег, выпавший минувшей ночью.

— За мрачным пахарем грядет кровавый жнец, — раздался голос из лесной чащи, — Боххх в помощь!

Фролов остановился и устремил взгляд сквозь жидкий подлесок, откуда исходила ироничная речь. К полковнику вышел кабельщик с довольной лыбой на лице и сотней метров двадцать сорок второго кабеля на плече.

— Ты меня заставил прожить целую жизнь в шкуре средневекового палача. — Угрюмо буркнул Фролов.

— Тебе твою шкуру спасли кроткие и скромные люди, причем, знавшие о твоем роде деятельности, но рисковавшие собственной жизнью ради тебя....ты это хоть заметил?

— Это был урок, из которого я должен был вынести какую-то мудрость? — криво усмехаясь спросил полковник.

— Сам скажи, какой. — Позевывая, ответил кабельщик.

— Сперва ответь: я взаправду был памплонским палачом, или это морок какой?

— И то, и другое. Сгинуть ты мог там взаправду, если ты об этом. История с тобой приключилась на самом деле, а мораль ее существует только для тебя одного, это как рассказ Фукидида о трехстах спартанцах — Было ли сие? Было. Имелось ли символическое значение битвы при Фермопилах для ее участников? Нет, только для потомков. И луна тогда была больше только для потомков, и эфоры злые, и персов, ажно мильон — все для потомков. История аналам - эпос маргиналам. — пафосно закончил речь кабельщик.

— Палача пощадила кучка монахов, может ли палач и впредь пренебрегать милосердием, если продолжает жить лишь благодаря милосердию, проявленному к нему? Этот урок я должен был усвоить?

— Ты ничего никому не должен, ровно как и ершовцы, которых ты преследуешь.

— Ах вот где собака порылась! Ты ершовцев от меня оберегаешь! Я служивый человек, у меня есть приказ, и то, что я понимаю умом, никак не должно отражаться на моей профессиональной деятельности...

— Значит, тебя еще рано домой отправлять. — пожав плечами, ответил кабельщик.

— Ответ твой предсказуем, — ухмыльнулся Фролов, — я готов, в чью жизнь..в какую эпоху ты меня еще воткнешь?

— Нотки здорового похуизма услышал я, — с нескрываемым удовлетворением в голосе произнес кабельщик, — что ж, рад, что не лукавишь!

С этими словами, кабельщик снял плеча моток кабеля, раскрутил его, аки лассо, и повернувшись в сторону десятого века, прищурился-прицеливаясь, и рявкнул:

— Прожить тебе судьбу самого фееричного похуиста в истории, между тем, добившегося многого, быть тебе отныне Джайраном аль Саклаби ибн Костолумжином!

— Таджикским гастарбайтером что ли? — осклабился полковник.

— Боевым евнухом, мать твою! — прозвучал ответ, щелкнул кабель, аки кнут Индианы Джонса, и Фролов растворился в утреннем тумане....топор прихватил с собой, однако.