Чисто смешной эпизод

"Слава солнцу, слава солнцу!" - бормоча себе под нос, он втиснул руки в рукава и выругался. - Да твою ж…! На самом деле - дрыщ-переросток...

Халат был короткий. Рукава до локтя, подол с трудом прикрывал тощий зад. 

Эрик постоял на каменном полу, слушая, не бегут ли за ним санитары и понял, что его разорвет, если он сейчас же не облегчиться. Он с наслаждением помочился в ведро, выскользнул из кладовой и, держа руки в карманах так, чтобы подобрать хозяйство, засеменил к черному ходу, вон из госпиталя, куда-нибудь схорониться.

Не повезло. У черного хода дежурили санитары. Эрик спрятался за дверью и, улучив удобный момент, скользнул мимо охраны и дал деру в сторону хозяйственных построек. Санитары бросились за ним. Эрик летел, сверкая голым задом, он знал, что приближающийся забор ему - раз плюнуть. Тут рост был на руку. Однако он не учел тесный халат. Прыжок и обхват деревяного перекрытия и - "Шшыфть…" - халат треснул по шву на спине. Эрик спрыгнул в больничный парк и дальше бежал, сверкая задом. Полы драного халата развевались за его спиной точно мантия. 

Нянечки и медсестры, садовники и и прачки, все, кто в этот солнечное утро трудились под открытым небом или выгуливали пациентов на свежем воздухе, а также сами пациенты, кто с палочками, а кто и на костылях, все замерли с открытыми ртами. Ещё бы! Не каждый день из психиатрии сбегал голый, буйный двухметровый парень.  

Нельзя сказать, что у Эрика не было плана. Интуиция вела его через парк к бельевым веревкам, развешанным у хозяйственных построек за парком. Там он нырнул под полощущиеся на знойном утреннем ветерке больничное белье и, не сбавляя скорости, стащил с себя халат, а потом дернул с веревки самую большую простынь. Так, чтобы наверняка. И дальше - через крапиву и заросли дикого репейника к старой пажарной лестнице, а по ней - на балкон, там он спрятался переждать, пока запыхавшийся санитары промчатся мимо, а потом забрался на крышу с той стороны госпиталя, где никогда не был, но всегда хотел побывать. Там он и присел перевести дух.

С крыши он хорошо видел суету в парке госпиталя, подвижные фигурки санитаров и няничек. Отсюда, с высоты пятого этажа, персонал напоминал голубиную стаю, что топчется в том месте, где кто-то сердобольный или неловкий просыпал наземь зерно. 

Вот же влип! Ведьмов ричкин папаша! Чтоб его воротник придушил!

Прекрасная Ричка, всегда готовая и на все согласная, сладость его чресел, ночлег и больничный паек в тумбочке, теперь под домашним арестом батеньки-психопата. Хорошо, если только до конца каникул. Денег - ни единого гроша, да что там денег — штанов. И рубашка, любимая рубашка...  

Зверски хотелось промочить горло, но ради этого надо было спускаться и просить кредита. Только зайди в какой кабак в простыне - весь город узнает, что Пастушка вляпался. Засмеют. Или полицаи поймают. Только женщины к нему милостивы, только они… но женщины не служат ни в гвардии, ни в полиции. А это очень бы скрасило обе эти свинские службы, хотя бы наличием нежных бюстов внутри суровых тужурок.

Пока Эрик сидел на крыше, словно гигантский тощий голубь, завернувшись в простыню и предаваясь ленивому нытью, до его ноздрей донесся знакомый запах. Он оглянулся, и ощутил чье-то присутствие — здесь, на крыше. Аромат тыкался в нос, дразнил. Эрик пополз по черепице, пока не выбрался на ровную площадку, тщательно выметенную от голубиного помета. 

Хм, интересно... Кем же?

Судя по растущим здесь помидорам в кадках, скорее всего какой-нибудь медсестричкой, из тех, что постарше, давно отдавшей свою невинность первому понравившемуся парню, и с тех пор никому особенно не нужной, дамой с минимальными потребностями, складывающей заработанное на сохранение в крынку из-под молока. А кто еще  станет подметать крыши... У прочих есть дела поважнее.

 Эрик сорвал самый спелый помидор, сунул его в рот и тут заметил за воздухозаборником чью-то вытянутую ногу в кожаной сандале. Нога была мужская и волосатая. Версия с медсестрой провалилась. 

Послышался шорох кресала. Кто-то что-то совершенно беззаботно поджигал.