Военно-полевая медицина в Первой мировой войне.

Продолжаю знакомить читателей с первичными материалами, положенными в основу сюжета книги "Распутин-наш"

Проследим путь раненого русского солдата на фронтах Первой мировой войны. Первую помощь на фронте бойцам оказывали санитары и фельдшеры, чаще всего это было наложение повязок. Далее раненый следовал на передовой перевязочный пункт, где исправлялись недочеты в наложении повязок и шин, а также решался вопрос о дальнейшей эвакуации. Далее раненый должен был прибыть на главный перевязочный пункт (госпиталь), роль которого мог также исполнять дивизионный госпиталь или лазарет общественных организаций, расположенные на удалении, недоступном для ружейного и артиллерийского огня.

Здесь стоит сделать небольшое отступление, касающееся медицинского транспорта в императорской армии. В подавляющем большинстве медицинских частей эвакуация раненых на первых этапах проводилась с использованием устаревших конных повозок, либо вообще пешком. Депутат Государственной Думы врач А. И. Шингарев на заседании законодательного собрания в 1915 году говорил по этому поводу:

«…к моменту войны лишь очень незначительное количество войсковых частей было снабжено и оборудовано нового типа двуколками (образца 1912 г.), большинство же транспортов оказалось снабженными колымагами по образцу 1877 г. …Эти транспорты во многих случаях оказались брошенными, и фактически некоторые части остались без всяких транспортных средств».

Но вернемся к лечению и эвакуации раненых. Вся работа военных медиков в начале Первой мировой войны строилась по принципам, заложенным и апробированным еще в Русско-японскую войну. Суть их была в скорейшей эвакуации пострадавших вглубь страны, где уже в тишине и с достаточным медицинским оснащением проводится оперативное вмешательство и лечение. Большая часть раненых подлежала перемещению в госпитали Москвы и Петербурга, так как в других регионах страны лечебных учреждений не хватало. Действующую армию следовало как можно скорее освободить от раненых и больных, чтобы не ограничивать мобильность войск. Кроме этого, военное руководство всеми силами старалось избежать массового скопления раненых и больных солдат в тылу армий – справедливо опасались эпидемий. Однако когда хлынул широкий поток раненых, которых косили пулеметы, огнеметы, разрывные пули, осколочные снаряды, газы и шрапнель, оказалось, что эвакуационная система сбоит. Осенью 1914 года в Российском отделении Красного Креста описывалась

«необычная прежде всего длительность боя, ведущегося непрерывно, в то время как в прежние войны, в том числе и в русско-японскую, бои велись лишь периодами, а остальное время было посвящено маневрированию, укреплению позиций и т. д. Необычайная сила огня, когда, например, после удачного шрапнельного залпа из 250 человек остается не получившими ранения всего 7 человек».

В итоге раненые были вынуждены ждать перемещения на головных станциях погрузки в тыловые госпитали сутками, получив при этом только первичную помощь в перевязочных пунктах. Здесь больные терпели ужасные муки из-за нехватки помещений, персонала, а также питания. Хирурги не брались оперировать даже при проникающих ранениях в живот — это не предписывала инструкция, да и квалификация врачей была недостаточна. Фактически вся работа медиков на первых этапах заключалась только в десмургии. Огнестрельные ранения лечились даже в госпиталях преимущественно консервативно, что приводило к массовому развитию раневых инфекций. Когда на головные эвакуационные пункты прибывали военно-санитарные поезда, которых хронически не хватало (259 эшелонов на всю Россию), несчастных раненых, нередко с развившимися осложнениями, без сортировки укладывали в вагоны и отправляли в тыловые эвакуационные пункты. При этом нередко образовывались пробки из нескольких санитарных составов, что также удлиняло путь раненых к долгожданному лечению. О том, что творилось на тыловых эвакуационных пунктах, сообщал в докладе на заседании бюджетной комиссии Госдумы от 10 декабря 1915 года упоминаемый ранее А. И. Шингарев:

«Развозка раненых была неправильна, поезда шли, например, не по заранее намеченным направлениям, их не встречали питательные пункты и на местах остановок не приспособлено было кормление. Первое время приходили в ужас от этой картины. В Москву приходили поезда с некормлеными несколько суток людьми, с неперевязанными ранами, а если перевязывали однажды, в течение нескольких дней не перевязывали вновь. Иногда даже с таким количеством мух и червей, что трудно даже медицинскому персоналу выносить такие ужасы, которые обнаруживались при осмотре раненых».

По самым скромным подсчетам порядка 60-80% всех эвакуируемых вглубь страны раненых и больных не подлежали такой длительной перевозке. Этот контингент должен было получать медицинскую помощь на ранних стадиях эвакуации, а такие бесполезные переброски огромного количества людей осложняли состояние здоровья. Мало того, перевозки раненых вглубь страны часто организовывались вообще гужевым транспортом, либо в неприспособленных для этого железнодорожных вагонах. Раненые и больные солдаты и офицеры могли ехать в вагонах, не очищенных от конского навоза, без соломы и освещения… О прибывших на тыловые эвакопункты говорил хирург Н. Н. Теребинский:

«Значительное большинство прибывало в виде, часто заставлявшем удивляться крепости и живучести человеческого организма».

Примечание:

Это не было приметой только русской армии – во многих странах господствовала подобная идеология. Однако уже в конце 1914 года во Франции врачи поняли, что эвакуация в тыловые госпитали приводит к неоправданным потерям. В итоге Парижское хирургическое общество обратилось с инициативой организации раннего оперативного вмешательства. С 1915 года французы во фронтовых лазаретах стали практиковать ранее невиданное – лапаротомию (вскрытие брюшной полости) при проникающих ранениях живота. Собственно, именно во Франции выработали новую для военной медицины концепцию "золотого часа", согласно которой пациентам со множественными ранениями помощь должна быть оказана в течение первого часа.

Окончание войны военная медицина встретила с удручающими итогами. В среднем из 100 раненых в военную часть возвращались только от 43 до 46 бойцов, умирали в лазаретах 10-12 человек, остальные становились негодными в военной службе инвалидами. Для сравнения: в германской армии в строй возвращались 76% раненых, а во Франции — до 82%. Стоит ли говорить, что большие потери русской армии на фронтах Первой мировой войны во многом стали следствием неготовности медицинской службы и в итоге серьезно подорвали авторитет государства в глазах населения.

Источники:
https://alex-news.ru/pochemu-voennaya-meditsina-rossii-ne-byla-gotova-k-pervoy-mirovoy-voyne/

https://topwar.ru/159441-uspehi-i-neudachi-russkoj-voennoj-sanitarii-v-pervuju-mirovuju-vojnu.html