Сложности эротики с феями...

Три дня я пилю этот эпизод.

Выпилила вроде бы, но полной уверенности нет. Буду благодарна взгляду со стороны, на психологию и границы разумного...

***

— Смотрите-ка, кто тут прячется! — Медная встала руки в бока перед сидящим с открытым ртом, покрасневшим мальчиком.

— Я не прячусь, — только и смог выдавить он.

Фея выпучила глаза, нагнулась к нему и склонила голову набок, как сова, увидевшая в ночи мышку. Медная прядь ее волос при этом упала Эмилю на плечо.

— Мальчик! Ты что... нас видишь?! — и она помахала перед его носом ладошкой.

— Прекрасно вижу, — вспыхнул Эмиль и поднялся, выпрямился во весь рост. Не будет он так сидеть и краснеть, да и с чего вдруг дрожать... Просто голые феи.

— Ой, какой высокий! — радостно всплеснула руками Медная.

Они закружили вокруг него по воздуху, точно это он был диковинкой, забредшей в их мир, а не наоборот.

— Хорошенький, — сказал маленькая Беленькая, которая понравилась Эмилю больше прочих.

— Очень хорошенький! — прошептала Медная. — И чистый как Луна!

— И, должно быть, с чистым, как родник, сердцем, — добавила Черная как сама ночь.

— Наверняка! — горячо воскликнула Темненькая с округлыми бедрами и длинными волосами. — Раз цветочные пуслята его облюбовали... Брысь! — она шикнула на пугих ундин, и те бросились врассыпную.

— Хочешь с нами порезвиться, козленочек?! — прозвенела Медная.

— Не всякому судьба нас увидеть! — нежно улыбнулась маленькая Беленькая.

— Я не...

Но феи не дали ему договорить. Все семеро расхохотались, подхватили его за ноги и за руки, подняли в воздух и закружили.

— Поставьте меня сейчас же! — выпалил он совершенно сбитым с толку, глупым голосом.

Феи с хохотом опустили его на землю, не выпуская из своего хоровода, танцуя вокруг него, резвясь и трогая то за волосы, то за ухо, то за нос. Их яркие губы улыбались, прекрасные глаза блестели, волосы летали, и всякая норовила показать себя Эмилю со всех сторон. Он изо всех сил старался не смотреть феям ниже пупка, у него и так голова пошла кругом. То, что было для фей забавой, вызывало у Эмиля страшный стыд и одновременно легко объяснимое наслаждение. Как тогда в бане, когда Ричка со словами: «Хочешь посмотреть?» сняла лиф, и он впервые в жизни увидел женскую грудь. Но тогда у него хватило выдержки встать и выйти. Здесь деваться было некуда. Он стоял в заколдованном круге красный как маринованная свекла и прикрывал руками штаны.

Чьи-то нежные крепкие ладони обняли его со спины за плечи.

— Не робей, — зашептали ему сзади в ухо. — Выбери кого-нибудь из нас. Или двоих? Ты бы справился с двумя?

— Да он справится со всеми! Не видишь? — Темненькая с роскошными бедрами подскочила и заглянула ему в лицо, так, точно там было что-то написано. У нее был милый курносый носик и мягкие щеки. — Надо же! Какой! А с виду скромняга. Выбери меня! Со мной, — она покружилась перед Эмилем, показывая себя со всех сторон, — можно все что угодно.

— Тебе повезло, мальчик, — шептавшая ему в ухо Медная выскользнула из-за его спины. — С нами можно все, что угодно!

— Ну же! Нецелованный ларец с секретом... Выпусти себя на волю! — Темненькая чуть взлетела, чтобы стать с ним одного роста, Эмиль не выдержал и дотронулся до ее волос. Слишком уж они были похожи на волосы Итты, и, если не смотреть фее в лицо, можно было бы представить... У Эмиля перехватило дыхание и заломило в паху. Он понял, что уже держит руки на талии темненькой феи, и что талия эта мягкая и теплая, а кожа нежная, и что его рука сама скользит вниз по бедру, пробуя эту пленительную округлость на ощупь...

— Прости... — он заставил себя убрать руку, — я не могу...

— Все ты можешь! — весело пропела Темненькая ему в лицо, а глаза ее сузились от нетерпения. — Я вижу твои желания... Подобное можно получить только от таких, как мы — от волшебных. Ни одна человеческая девчонка не справится с тобой. Поверь!

— Сестрица права! — голос Медной снова возник сзади, а крепкие смуглые руки снова обвили его шею. — Мы такое видим. Мы все-е-е видим. Или ты думаешь, что случайно тут оказался? — ее пальчики пробрались ему под волосы и он захлебнулся воздухом: «Ох...»

— Оставьте его, мои голодные сестрицы! — Маленькая беленькая фея, та тоненькая, с очень юными формами, которая понравилась Эмилю больше других, оттеснила темненькую и медную в сторону. — Совсем засмущали мальчика. Я сама с ним договорюсь.

Беленькая ласково взяла Эмиля за руку. Все остальные феи сразу исчезли, пропали, словно задернули за Эмилем и маленькой феей синие шторы неба. Откуда-то пополз туман, все стало далеко, и только она — рядом.

Росту в ней было едва Эмилю по грудь.

Один нежный взгляд и она опустила длинные ресницы. Эмиль рассматривал ее, не дыша. Блестящие, розовые, точно бутоны дикого шиповника губы трогательно приоткрылись, будто желая что-то произнести, но фея молчала...

Ему было неловко высвободить руку и неловко стоять так близко с обнаженной девушкой, пусть даже феей, которой на самом деле бессчетное множество лет. Трудно было в это поверить. Так она была прелестна, ее маленькие грудки — тоже словно бутоны пиона — никем никогда не тронутые, торчали невыносимо соблазнительно, в детском пупочке горел зеленый драгоценный камушек. Ниже он стеснялся смотреть, вернулся взглядом вверх, на пышные белые волосы, в которых поблескивали кристаллы росы и маленькие бронзовые колокольчики, мелодично позванивающие при каждом движении. Эмиль не знал как отогнать наваждение.

— Скажи... — проговорил он, не в силах разжать руки. — Чего ты хочешь?

— Тебя, — тихо сказала фея, поднимая ясные глаза. — Ночь летнего Луностояния — это всегда судьба... — она вспорхнула вверх, оказавшись вровень с его глазами и заглянула в них, почти вплотную приблизив к Эмилю нежное личико, в ее полных лунного света глазах Эмиль увидел свое отражение. — Сколько же в тебе страсти, мальчик...

«На всех вас хватит и еще останется...» — раздосадованно подумал Эмиль.

— После ночи со мной ты никогда ничего не станешь бояться, — она коснулась его волос и погладила по голове немного по-матерински. — Будешь смелым и с женщинами, и в бою...

Колокольчики в ее волосах зазвенели так, что Эмиль физически ощущал их прикосновения к его ушам, их реальные чары, которые всегда использует музыка для воздействия на чувства людей. Ему ужасно захотелось поцеловать эти нежные губы. Вот обхватить губами и забрать всю ее под себя, маленькую, в половину его роста... Да он же ее сломает, раздавит... Да плевать. Вот плевать. «Смелым и с женщинами, и в бою...» Да! Если бы он себе разрешил быть смелым... Эмиль понял, что уже обхватывает прозрачную тоненькую талию и тянется к ее губам.

Фея встрепенулась в его руках, торопливо подставляя губы, словно только этого и ждала, и словно именно это и было для нее по-настоящему важно... Поцелуй... Эмиль это почуял и замер.

«Не думай. Ни о чем не думай. Просто коснись ее губ!» Но Эмиль не умел не думать...

— Признавайся... — он отстранился. — Зачем тебе непременно нужен мой поцелуй?

В голосе его прозвучал холодный интерес.

— Ты хорошенький... — пролепетала фея, и все ее тело засветилось изнутри лунным светом. — Такой юный, такой... высокий...

— Нет, — Эмиль покачал головой. — Дело не во мне. А а том, что я девственник. Что для тебя мой поцелуй? Ключ? Сила? Молодость?

Губы феи вдруг искривились и задрожали, голосок сломался от обиды и удивления:

— Ты... Ты... Как ты догадался?

Ее личико начало едва заметно сморщиваться по краям, а из прекрасных, полных страсти и нежности глаз хлынули безмолвные, сияющие лунным светом слезы.

Туман встал между ними, и беленькая фея размылась как наваждение...

И тотчас Эмиль спохватился, что опять упустил момент. Прекрасная фея исчезла, а он стоял в тумане один — готовый сожрать себя живьем за излишнюю осторожность, за неумение воспользоваться случаем, за то, что опять обидел девушку. Какая разница, зачем ей его поцелуй?

— Где ты? — оглядываясь, прошептал он.

Разгневанная Беленькая фея тотчас снова сплелась из тумана прямо перед ним.

— Ах ты... трусливый человечек! — закричала она сразу со всех сторон голосами всех фей одновременно. — Жалко тебе? Жалко несчастного поцелуя?

Ее гнев понесся по спине Эмиля, а нежные руки снова обняли его шею, чуть более настойчиво и властно, и голос, уже только ее — ласковый, как колокольчик голос зашептал ему в левое ухо:

— Умен, да? Ты мне еще попадешься, умник. Играешь со мной? Дразнишь? Ведь ты же меня хочешь! Скажи это! Ну! Помоги мне!

— Я хочу... — хрипло проговорил Эмиль и подумал: «Светлое же Солнце и Белоликая Луна! Как же я ее хочу... И поцелуя мне мало. Я хочу все. И даже больше, чем все. Но... если я себе разрешу... если... это уже буду не я. Химия моего тела возьмет надо мной верх. Остановись... Вспомни правило. Я... уважаю себя... желания мной не управляют...»

— Ахаха! — расхохоталась фея, словно он произнес все эти мысли вслух. — Ахаха!

Ее смеху завторили вплетенные в волосы бубенчики. Эмиль ощутил этот смех и эту мелодию кожей головы и тяжело втянул в себя воздух вместе с пьянящим запахом ванили. Фея вспорхнула, чтобы быть повыше и пропела, все еще смеясь:

— Твои желания всегда управляют тобой, мальчик. Другой вопрос — какое из твоих желаний важнее.

«Вот именно, ведьма побери! Да! Всегда вопрос в том, что важнее. Сейчас я ее хочу.... и завтра... если не забуду этот сон... тоже буду хотеть. — Он смотрел на ее грудь, буквально вцепившись пальцами в свои локти, думать было все труднее, самообман рушился, как неумело собранный стог от дуновения ветра. — Но если... Если я разрешу себе... Мне станет стыдно... я буду мучаться... сожру себя раскаянием...»

— Я буду это помнить? — пролепетал он почти неслышно.

— Как захочешь! — фея погладила Эмиля обеими ладошками по щекам. — А если забудешь, я подарю тебе бубенчик, ты позвонишь в него и все вспомнишь!

Она высвободила из волос один бубенчик и положила подарок в карман его брюк. Эмиль чуть не взвыл. "Чоооорт... Она... специально... специально... так провела рукой. Почти коснулась. Ооо... Да посмотри ты уже вниз. Ты же все видел, когда она танцевала. Так посмотри еще раз. Хватит трусить! Сколько всего уже потеряно из-за твоей пресловутой рассудительности, которая на самом деле просто трусость! Эрик прав... Поцеловать ее прозрачный животик, дотронуться языком до вздыбленных бутонов ее сосков, развести ее ножки. Сделать это, наконец, по-настоящему, а не в воображении... Все можно. Здесь. Прямо сейчас. Переспать с феей! Да он утрет нос сразу всем. Не то что Эричке, всему университету!

Он втянул носом туман, коснулся губами кожи на ее шее и поплыл в волнах ванильного дурмана, чувствуя, как внутри него отрываются им же самим наглухо замурованные шлюзы, и страсть устремляется наружу неудержимым потоком...

Его спасла собственная пряжка. Железяка, на которой прошлым летом он выгравировал раскаленным гвоздем силуэт орла, громко брякнула, и этот обыденный, привычный звук вернул Эмиля в сознание. Сбил морок.

Он обнаружил себя лежащим в уже отмеченным чей-то запретной любовью стогу. Вокруг туман, а на нем, оседлав его, как какого-то козлика, сидит хорошенькая голая фея и со сноровкой опытной блудницы расстегивает его брюки...

— Погоди... — с трудом набрав под голосовые связки воздух, проскрипел Эмиль. — Перестань. Как такое вообще возможно? Ты же не настоящая. Ты — Угрюмая фея. Старая и сморщенная. А это все только морок... морок Луностояния.

Фея замерла, потом злобно оскалилась, черты ее лица стали животными, острыми, как у мышки. Бросив брюки, она подлетела вверх, крича прямо в лицо полураздетому мальчику:

— Не смей... называть меня мороком, трусливая ты человечинка!!

По поляне пошел шепот. Внезапно подул ветер... и сдернул туман. Эмиль снова увидел других фей и услышал музыку, которую перебивал беспокойный, нарастающий гул.

— Мастер рун идет! — испуганно перешептывались феи. — Мастер рун!

.....