Сексуальность крупных обезьян

Среди млекопитающих всего 3 процента моногамны. Частенько можно слышать от разных людей разные высказывания на этот счет. Самое смешное из них — это то, что мужчины полигамны, а женщины моногамны. Конечно же это не так. Изначально, мы все полигамны. Наши предки шимпанзе, ДНК которых совпадает с человеческим на 93,6% были полигамными. Этот факт часто заставляет людей рассуждать о том, что полигамность естественна для нас, а моногамия — искусственный, социальный конструкт, нечто противоестественное. Частично это правда, но, как говорится, в одном анекдоте, «есть нюансы».

Полигамные отношения у приматов были такими. У самок периодически происходила течка (как и у всех животных) и в этой фазе она хотела спариваться и призывала к этому всех самцов с округи. Самцы дрались друг с другом за право спариваться и побеждал альфа-самец. Часто этого было недостаточно и самка спаривалась не с одним альфа-самцом, а с несколькими, но все равно, альфа-самцами. Остальные проигравшие конкуренцию самцы уходили, мастурбировали и иногда спаривались друг с другом. Вот такая полигамия, такая, блин, вечная молодость.

Есть еще нюансы. Самка, после этого спаривания, с высочайшей вероятностью, беременела и после этого уже спариваться не хотела. Следующая течка и желание спариваться у нее начиналась только после того, как она переставала кормить родившихся детенышей. По подсчетам, самки спаривались всего лишь 1% всей своей жизни, а все остальное время не хотели этого.

Приматы жили в лесу, в основном, на деревьях, питались по большей части листвой и фруктами, иногда насекомыми. Пищи было вволю, а реальной угрозы хищников было мало. По сути, самцы были не очень нужны. Самки могли добывать себе пропитание сами. В силу того, что обезьяны жили крупными сообществами, то самки могли стаей сами защититься от возможных хищников. Фактически, роль самцов сводилась к поставке спермы. При этом, количество самцов и самок рождалось одинаковое.

Здесь Марина выделила прям жирненько и на полях влепила восклицательный знак. Да, счастье феминистки.

Всё самое интересное начинается тогда, когда обезьяны, живущие на краю леса, постепенно сходят на землю и начинают медленно осваивать саванну. В степи нужны другие навыки и качества, она более опасная, но и открывает новые возможности. Тупая и нещадная эволюция начинает отбирать тех особей, у которых длиннее задние лапы и которые способны на эти задние лапы становиться, переходя в вертикальное положение, обозревая всю округу и освобождая верхние конечности для других действий.

Приматам приходится много ходить и перемещаться, а в силу того, что детеныши не способны сразу после рождения бегать, их приходится носить в руках. Руки самок становятся заняты, а самцы начинают использовать свои руки для применения разных предметов и орудий, для охоты и добычи пищи. Начинается разделение труда: самки ухаживают за детенышами и собирают близлежащие коренья, а самцы начинают уходить далеко от самок и охотиться.

Все это сильно стимулирует развитие мозга. Причем, Луиджи Зойя акцентирует много внимания на том факте, что самцы уходят на охоту далеко, теряя из виду самок. Чтобы вернуться назад, нужна память, умение подмечать детали ландшафта и другие когнитивные способности. Добывая мясо, самцы возвращаются назад и приносят его самке и детенышам, делятся с ними добычей. Все это увеличивает шансы на выживание потомства и получается, что те самцы, которые заботятся о самке и детенышах, отбирались эволюцией, а те, кто съедал добычу сам и не возвращался назад — постепенно отмирали. Закреплялось такое качество, как возвращение назад к самке и детям. Зойя говорит, что именно здесь появляется мужчина-отец, а не просто мужчина — поставщик спермы.

Дальше-больше: естественный отбор благоприятствовал тем мужчинам, которые возвращались к женщинам и детям, но и благоприятствовал определенному типу женщин — тем, чей менструальный цикл заменял более откровенную течку и чья сексуальная доступность была более длительной. Не потому, что это увеличивало вероятность зачатия, а потому, что помимо задачи передачи жизни новому поколению, сексуальность начала приобретать роль в скреплении семьи: стабильных отношений пары. Сексуальность стала чем-то более сложным, чем просто следованию инстинкту. Здесь Марина прям много раз подчеркивала жирно-жирно и куча восклицательных знаков на полях:

Несмотря на всю феминистичность текста, не могу не порадоваться тому, какой же это шикарный кирпич в огород всем традиционалистам, моралистам и религиозным ханжам, любящим поговорить о том, что секс — низкий, животный инстинкт, необходимый только для размножения. По логике Зойя, секс, как психический акт, укрепляющий и развивающий мужчин и женщин, появился задолго до какой-либо религии.

Жду, когда автор выберется из первобытных людей в более современную и близкую нам культуру. Читаю дальше.