Лица и маски

Рет-Ратус вошел в «Трилистник» едва рассвело, и обратился к портье:

― Господин Тенедос здесь?

― Еще не выходили, ― ответил тот, глянув на стеллаж с ключами от номеров.

Рет-Ратус кивнул и поднялся на второй этаж.

Он потрогал ручку двери ― не заперто, и надавил на нее. В комнате царило то, что принято называть художественным беспорядком: на столе грудой лежат закрытые и раскрытые книги, исписанные листы бумаги; к стенам по обе стороны окна было прислонено по чертежной доске, поставленной на стулья: на одной карандашная паутина ничего пока не говорящих постороннему глазу линий, на другой ― чертеж начал уже обрастать тушью, да так и остался брошенным; бутылочка туши и стаканчик с торчащими рейсфедерами и запачканная тушью тряпочка находились тут же, на самой табуретке. На крючке вешалки вместе с одеждой висели боком таласские счеты; у двери ― квадратная плетеная корзина со скомканными, разодранными бумагами и какими-то смятыми брошюрками.

Хозяина видно не было. Рет-Ратус шагнул в комнату, заглянул в альков ― тоже никого, а кровать немного смята, будто прямо поверх покрывала на ней валялись.

Этого и следовало ожидать.

Рет-Ратус аккуратно прикрыл дверь и зашагал в другое крыло того же этажа.

Перед дверью Наоры он остановился, на миг прислушался и постучал.

― Кто там? ― через некоторое время послышался знакомый голос.

― Наора, это Рет-Ратус.

― Что?! Да, я сейчас! ― голос стал девушки стал тревожным.

Рет-Ратус усмехнулся.

Она открыла дверь и, выскользнув, из нее, быстро прикрыла, но Рет-Ратус заметил шевелящуюся тень за занавесью алькова ― там одевался Кастер Тенедос.

― Что-нибудь случилось? ― спросила Наора тревожно. ― Что-нибудь с Алики?..

― Нет, ничего, с ней все в порядке, ― успокоил ее Рет-Ратус. ― Мне нужен господин Тенедос. Попроси его подойти к себе в номер. ― И еще раз улыбнулся: ― Извини.

Наора кивнула и снова скользнула в дверь.

Рет-Ратус вернулся в комнату Тенедоса, сел в кресло и, вытянув из корзинки смятые брошюрки, безразлично пролистал одну. Взял другую, тоже пролистал и задумчиво покачал головой. Значит, не ошибся, значит, все правильно...

Кастер вошел в комнату стремительно. Внешне он был спокоен, даже холоден, бросил с ходу довольно невежливо:

― Доброе утро, господин эрст-резидент. Чем обязан?

Рет-Ратус не встал, глядя на нависшего над ним Кастера, он заметил:

― Я вам не начальник, господин Тенедос, так что можете обращаться ко мне просто «сударь».

― Как вам угодно... сударь, ― покладисто согласился Кастер. ― Так чем обязан?

Рет-Ратус вздохнул и бросил брошюрки обратно в корзину:

― Значит, вы все-таки обсуждали с Наорой события в «Ежике», хотя с вас обоих было взято обещание не разглашать.

― Никто и не разглашает, ― ответил Кастер. Это звучало так, как будто они с Наорой составляли одно целое.

― Вот как? ― сказал Рет-Ратус, испытующе поглядев на молодого человека. ― Как ваши занятия? Я слышал, вы готовите дипломную работу...

― И вам это так интересно, ― перебил Кастер, ― что вы пришли узнать об этом с утра пораньше? Вот не знал, что тайная полиция распространяет сферу своих интересов в область науки и техники.

― А следовало бы уже, ― сказал Рет-Ратус. ― Но я не имею отношения к тайной полиции. Я имею честь возглавлять Отдельную Тайную Коллегию, ― уточнил он, ― а это не совсем то, что вы думаете.

― Я думаю, что вы не можете знать того, что я думаю, ― снова сдерзил Кастер.

― Логично, ― кивнул Рет-Ратус. ― Ваша дипломная работа пока не интересует ни меня лично, ни возглавляемую мною коллегию. Вы, насколько я помню, занимаетесь вопросами воздухоплавания?

― И что с того?

― А как вы относитесь к идее Великого Товьяра? ― не меняя тона, спросил Рет-Ратус.

― Что? ― совершенно естественно удивился Кастер. ― А такая идея имеет место быть?

― Представьте себе, да, ― сказал Рет-Ратус и указал пальцем на брошюрки в корзине.

Взгляд Кастера проследил движение.

― А-а... Тогда никак. Никак я к этой идее не отношусь. Меня эти проблемы не волнуют. Я даже в Северное землячество уже сколько месяцев не заглядывал.

― А брошюрки?

Кастер, естественно, пожал плечами и, вспомнив, наконец, что он здесь хозяин, уселся на кровати, заложив ногу на ногу.

― Время от времени присылают по почте, ребята в Школе дают почитать. Вы же видите, где им у меня место?

― Кто именно? ― подался вперед Рет-Ратус.

― Какая разница?

― Никакой, ― согласился Рет-Ратус. ― А разговоры с вами в этом направлении не велись? Последние недели, например... Вы ведь в Столицу только недавно вернулись?

― Позвольте спросить, ― Кастер сцепил пальцы на колене. ― Вы что же... э-э... видите меня в роли штатного осведомителя?

― Нет, ― тем же тоном ответил Рет-Ратус, ― добровольного помощника.

― Вы что-то путаете, сударь, ― вежливо возразил Кастер. ― Внуку Императора, знаете ли, не к лицу заниматься доносительством.

― Ваши моральные установки вполне похвальны, ― кивнул Рет-Ратус. ― Однако вы не учитываете одного небольшого обстоятельства. Что вот сейчас, в эту самую минуту, когда мы с вами беседуем, мои люди могут зайти в известную вам комнату и увезти вашу возлюбленную в неизвестном вам направлении.

― Нет! ― Кастер сорвался с места, но его остановил окрик Рет-Ратуса:

― Сидеть! ― и словно отброшенный им Кастер бухнулся на место.

― Успокойтесь, мальчишка! ― холодно сказал Рет-Ратус. ― Наора на месте. Я сказал «могут», но не «увезли».

Кастер вытер вдруг вспотевший лоб.

― Ну и шуточки у вас, господин эрст-резидент, ― прошипел он сквозь зубы. ― За такие вещи морду бьют.

Рет-Ратус усмехнулся.

― Согласен, хотя по отношению ко мне сделать вам это будет крайне затруднительно. Просто я хотел дать вам понять, что я имею возможность оказать на вас давление.

― Это незаконно! ― мрачно буркнул Кастер. ― И у меня тоже есть некоторые возможности.

― Да, ― опять согласился Рет-Ратус, ― Но у меня их значительно больше. Могу напомнить вам, что поведение известного вам весьма влиятельного лица в вашем присутствии вполне доказало это. Или нет?

Кастер вспомнил затравленное лицо Прекрасной Герцогини, окаменевшего герцога Садала, невозмутимого господина Годола и ему стало не по себе. Ведь еще тогда он подумал, что ох как не хотел бы иметь дело с этим вот стервятником. Накликал, называется...

― Это не ваши возможности, а возможности другого, ― он не удержался, чтобы не передразнить, ― «весьма влиятельного лица».

― Которого я сейчас и представляю, ― закончил Рет-Ратус и, вынув из кармана сложенный вчетверо листок, протянул его двумя пальцами Кастеру.

Тот похлопал глазами и взял его.

Когда он, развернув и прочитав, протянул листок обратно, на лице его была выражена странная смесь из недоумения, недоверия и растерянности.

Рет-Ратус принял листок и вернул его на место.

― Итак?

― Подождите, ― сказал Кастер. Он сильно провел ладонью по лицу, но это мало помогло его выражению. ― Так... ― сказал Кастер. ― Позавчера один человек говорил со мной об исторической несправедливости, допущенной по отношению к Товьяру.

― Что вы ответили ему?

― Поставил его на место, ― сказал Кастер. ― Ну не грубо, а так... Не хватало еще, чтобы слуги рассуждали о судьбах Империи!

― Слуги... ― сказал Рет-Ратус. ― Хотите, я назову вам это лицо? Это служитель вашей Школы, привратник, тот, которого студенты называют Вход-Выход, который рекомендовал Наору в Музеум. Так?

― Да, ― подтвердил Кастер после паузы.

― Занятный старичок, верно? ― проговорил Рет-Ратус. ― Душевные разговоры любит заводить. Но ведь были еще какие-то разговоры? ― Рет-Ратус не собирался, кажется, отставать. ― Или не разговоры, так ― фразы, настроения...

― По меньшей мере подлость преследовать человека за настроения! ― резко сказал Кастер. ― Вот один мой приятель тоже любит иной раз фразами побросаться, а на самом деле ему хоть весь мир на голове стой, лишь бы он мог спокойно своим любимым делом заниматься. Что же, и его тоже подозревать прикажете?

― Настроения в студенческой среде не мое дело, ― отмахнулся Рет-Ратус. ― А что это за любимое дело у вашего приятеля?

Кастер махнул рукой.

― Да баловство сущее ― счетные машины, видите ли, и не простые, механические, а на электрическом приводе... В общем, бредни, утопизм, ― Кастер ухмыльнулся, потому что повторил невольно слова отца Бахари.

― Любопытно, ― заметил Рет-Ратус. ― Его тоже, надеюсь, судьбы Товьяра не интересуют?

― Вообще-то он товьярец, ― неохотно проговорил Кастер. Ну вот, не хватало еще ― взял, да походя заложил товарища. ― Да мы с ним об этом как-то не разговаривали. Может, он стесняется? ― («Да, как же, Ортис-то и застесняется! Дождесси...» ) ― Я ведь внук королевы Криссы, и товьярец только по имени, а крови северной во мне, пожалуй, и капли нет... Ну, разве что под хмельком анекдотцем о махрийских шлюхах или очередной сплетней пропавшем Претенденте обменяемся ― вот и вся политика... Так это шутейно, об этом все товьярцы потрепаться любят. Я же говорю, он все своими машинами занят. Все талдычит, что вот-вот сделает нечто подобное. Чтобы, значит, заложил в нее соответствующим образом зашифрованные вопросы, а с другой стороны только ответы на все и получай... ― он еще раз махнул рукой: ― Сказки это.

― Вот как? ― вставил Рет-Ратус, но Кастер реплики не заметил:

― По мне, если что посчитать требуется, так я вон, ― кивнул он на вешалку, — на счетах и на линейке быстрее посчитаю, чем любая машина.

― Так-так, ― проговорил Рет-Ратус. ― А вот у меня есть сведения, что вас пробуют завербовать в некое общество, которое формально своей целью имеет усиление автономии Товьяра вплоть до отделения от Империи, а по существу занимается примерно тем, о чем вы сейчас мне тут рассказали...

― Чего, чего? ― сказал Кастер, но на сей раз Рет-Ратус не обратил внимания на его реплику.

― ...и если вам без обиняков или каким либо иным способом предложат в упомянутое общество вступить, я надеюсь, вы вступите в него и будете вести себя благоразумно. С выгодой для себя и пользой для блага Империи. ― Рет-Ратус многозначительно постучал пальцем по карману, в котором лежала прочитанная Кастером бумага. ― Помните, что вы очень уязвимы не только с моей стороны, но и со стороны моих... кгхм... оппонентов.

Побледневший от очередной неожиданности Кастер не знал, что ответить. Так это что же? Выходит, этот вот стервятник пришел сюда не для того, чтобы вербовать его в осведомители, а как раз наоборот ― чтобы предупредить, что какое-то тайное общество имеет на него виды и может воздействовать на него, Кастера, через Наору... Ничего не понимаю, решил Кастер.

― Это все, что я намеревался вам сообщить, господин Тенедос, ― Рет-Ратус уже встал и нависал над приходящим в себя Кастером тощей серой колокольней. ― За сим разрешите откланяться.

Кастер тоже встал. Что сказать, он пока не сообразил, поэтому просто кивнул.

Рет-Ратус шагнул к двери и глянул на корзину, поверх которой так и валялись брошенные им туда брошюрки.

― Если вы позволите, я позаимствую их у вас, ― он быстро нагнулся, поднял и, свернув тугим комком, опустил в карман. ― Был рад встретиться. Честь имею! ― И вышел.

Минуту или две Кастер стоял, покусывая губы и напряженно соображая.

Потом схватил с вешалки фуражку, надел на голову, стремительно вышел и направился в комнату Наоры. Девушка ждала его, нервно теребя край накинутой на плечи шали.

Когда он вошел, она встала.

― Быстро надевай что-нибудь из нарядных тряпок! ― скомандовал Кастер.

― Что случилось? ― спросила Наора, поспешно направляясь к чемодану. ― Что сказал Рет-Ратус?

Кастер охарактеризовал Рет-Ратуса словами, которых Наора до сих пор от любимого не слышала.

― А Музеум?

― Ни в какой Музеум ты не пойдешь! ― отрезал он.

― Но я не могу...

Он перебил ее:

― Живо собирайся и поехали! Или твой Рет-Ратус устроит нам что-нибудь почище того, что было в «Ежике».

Аннотация:

Кастер, студент Политехнической Школы, вовсе не предполагал, что участие в новогоднем празднике может замешать его в самую гущу событий, связанных с заговором против Императора. 

https://author.today/work/12720

Примечания автора:

В цикл «Мир Книги» входят несколько романов, связанных вместе страной и миром, где происходит действие, но не связанных ни временем, ни общими героями:

«Приют Изгоев», время действия аналогично европейскому началу 17 века.

«Там, где Королевская Охота», конец 18 века (существует другой вариант, с иной композицией глав — «Лица и маски»)

«Кодекс Арафской дуэли», начало 19 века.

«Быть тварью», действие которого происходит во второй половине 19 века.

«Когда закончится война», середина 20 века.