«Самые шокирующие гипотезы»: профессия – журналист (миниверсия)

Во многих смыслах работа критика проста: мы ничем не рискуем, но ставим себя над теми, кто приносит свой труд и самих себя на наш суд. Сокрушительные разносы приятно писать и читать, но мы, критики, должны бы признать, что в общей картине мироздания любая гадость, вероятно, важнее, чем вся наша критика в ее адрес».

Антуан Эго, ресторанный критик

Сегодня мы постараемся разобраться, кто они – журналисты, чем занимаются, и что же в них шокирующего. Но для начала вспомним очень любопытную историю, случившуюся с австрийским физиком Лизой Мейтнер, которой посчастливилось стать первой, кому удалось расщепить атомное ядро. Гениальное открытие по своей сути, но дело даже не в этом. Женщины в начале прошлого века не воспринимались в роли ученых, и к ним не относились всерьез. Как результат, некий редактор счел, что в заголовок книги Мейтнер «Проблемы космической физики» вкралась ошибка – ведь женщина по определению не может всерьез рассуждать о столь тонких материях. Следовательно, решил редактор, речь в книге шла вовсе не о космосе, а о косметике. Результатом его напряженной мыслительной деятельности стало рождении книги «Проблемы косметической физики». Смешно? Не очень, если честно.

А теперь послушайте, что говорил журналист Роман Баданин на своем мастер-классе:

«Начну с фразы, которая вас, наверное, обидит — ну и меня должна была бы обидеть по логике, но вы меня постарайтесь понять. В самом широком смысле журналисты — тупые люди, все мы с вами. Что я в это вкладываю? Тот объем, горизонт тем, который вам предстоит в своей журналистской карьере охватить, шире любого образования, которое вы сможете получить в жизни. Очень часто, иногда с первого дня карьеры, журналистам приходится писать о том, в чем они не понимают или понимают хуже, чем люди, занимающиеся этим.

Иногда журналисты думают: хорошо, они тупые, но редактор умный. Я вас расстрою: редактор — тупой. Примерно настолько же. Когда он вам дает тему, не думайте, что редактор ориентируется на свои глубокие знания в этом предмете. Он может ориентироваться на интуицию, чуйку, на новостной фон, который подсказывает ему, что это актуально, но в большинстве случаев редактор тупой, и это легко доказывается. Допустим, ваш редактор — авиаконструктор. Замечательный авиаконструктор! И он вам поручает тему — написать про строительство самолетов в Российской Федерации. Но поверьте мне: в мире существуют тысячи авиаконструкторов, которые лучше него знают, как устроено строительство самолетов в Российской Федерации, иначе они бы работали редакторами, а не он.

Так вот, журналисты — тупые, редактор — тупой. Возникает тема. С чего начать работу? Ответ: глубинное интервью. Это правда очень важно, это азы. Сложность дополнительная — этого человека нужно найти, вычленить. Человека, который понимает в отрасли, в теме все. Приготовьтесь к тому, что этот разговор опубликован не будет. Вряд ли он станет частью или комментарием в той заметке или куске контента, что вы создаете. Скорее всего, это разговор, который заставит ваши мозги работать в определенном направлении.

Очень важное соображение по поводу этого самого глубинного интервью. К нему мало сказать, что нужно готовиться. Этот разговор у вас, по большому счету, один, и вам нужно понять то, чем вы никогда не занимались, за один разговор. Этот разговор может потом в значительной степени определять вашу карьеру».

Довольно шокирующее предположение, не правда ли? Пусть и звучит несколько оскорбительно, но мысли в корне верные, и вектор приложения сил выбран правильно: консультант – всему голова. Ведь, по сути, кто такой репортер? Человек узкой специализации, знающий где добыть материал и как превратить его в сенсацию – не более и не менее. Профи, в совершенстве владеющий литературным языком и языковыми приемами. И, как бы это ни шокировало, журналист зачастую не имеет ни малейшего представления о том, о чем пишет или проникновенно, с умным видом вещает с экранов телевизоров.

Но всегда ли журналист прислушивается к словам и выводам консультантов? Увы, как бы это нас ни шокировало, но журналист всегда склонен по-своему интерпретировать интервью, привнести в него нечто свое. Что это: мания величия, абсолютная уверенность в собственной непогрешимости или банальное желание приукрасить, либо подать информацию под чили-соусом, чтобы выглядело поострее?

И не нужно далеко ходить за примерами подобного всезнайского разгильдяйства. Достаточно критически вглядеться и вслушаться в репортажи.

Один из них вызвал насмешливо-иронические комментарии у знающих людей: девушка-журналист стоит на крыше многоэтажки рядом с установленным 5G-оборудованием, запущенном в тестовом режиме, и пытается объяснить зрителям принципы и особенности нового стандарта связи. Репортаж периодически прерывается пояснениями специалиста в области радиосвязи – все очень доходчиво и понятно. Но вот что поразительно: при наличии толкового консультанта допущены несколько шокирующих ляпов, в том числе таблица якобы используемых сетями мобильной связи диапазонов радиочастот, не имеющая ничего общего с реальностью. Как такое возможно? Трудно сказать. Вероятно, редактору виднее, что и как, и он, как и в случае с Мейтнер, счел себя умнее консультанта.

А вот еще один прокол, который неизбежно наводит на мысль о полном незнании журналистом освещаемой темы: легковой автомобиль с помятым и простреленным в нескольких местах кузовом; места попадания пуль пронумерованы. Журналист, двигаясь вокруг автомобиля, дает пояснения: «В автомобиль нарушителя было выпущено несколько пуль. Вот сюда попала первая пуля, в это место – вторая, а вон туда – третья…» Шокирует, не правда ли? И всего поразительней, что данный журналист постоянно освещает криминальные сводки. Возникает законный вопрос: почему же ему не пришло в голову хотя бы поинтересоваться, что означают цифры рядом с пулевыми отверстиями. Ведь мало кто поверит, что эксперт-криминалист смог доподлинно установить последовательность попадания пуль. Да и к чему следствию этот сизифов труд? Действительно, откуда журналисту знать, что это обычная практика нумерации улик.

Но это еще цветочки! Зрителя или читателя нужно напугать, встряхнуть, пронять до кишок, иначе не выйдет «брэйкин ньюс». 

Авиация – один из любимых коньков журналистики: где еще развернуться журналистской фантазии, как не в бескрайнем небе, полном жуткой опасности и шокирующих своей безысходностью катастроф? Ведь именно к такому мнению можно прийти, непрестанно слушая сообщения о злоключениях несчастных пассажиров, чудом вернувшихся на землю живыми из-за очередного отказа техники. И ведь журналисты не понимают, что тем самым создают панику на пустом месте, усиливая и без того возрастающую у населения аэрофобию. Но все же попробуем разобраться, так ли на самом деле все плохо с авиацией, и чего стоят телевизионные страшилки.

Начнем, конечно же, с пресловутых «черных ящиков» – понятия, так обожаемого журналистикой за свою туманность и содержательную глубину. Вероятно, для журналиста «черный ящик» действительно представляется неким таинственным объектом, таящим в себе сокровенные тайны катастроф, и стоит открыть этот пресловутый ящик, как из него польется свет истины. Но что же это за термин такой – черный ящик? Им принято обозначать систему, внутреннее устройство или механизм работы которой очень сложны, неизвестны или неважны в рамках данной задачи. Интересно, к какой из категорий данного определения журналисты относят бортовой самописец? Было бы шокирующе глупо полагать, что устройство представляет из себя нечто поистине сложное, а тем более неизвестное. О третьем определении и вовсе не стоит упоминать. А потому не совсем понятно, почему ярко-оранжевое устройство, содержащее совершенно определенную информацию, а именно запись параметров полета или переговоры экипажа, журналистика упорно продолжает именовать «черным ящиком».

А отказы? Любую неполадку самолета обязательно нужно раздуть до вселенских масштабов и кричать об этом в новостях. Ведь журналистам невдомек, что отказы тех же датчиков, да и не только их, происходят довольно часто, и, слава богу, что о них никто – ни пассажиры, ни журналисты – даже не догадывается, а самолет при этом садится безо всяких проблем.

А почему, собственно, ему не сесть, и неужели самолеты разрабатывали шокирующе тупые конструкторы, не осознающие, что может произойти, если откажет тот или иной узел? Сомнительное замечание. Самолет – штука надежная, надежнее, чем можно себе представить, и все его жизненно важные узлы продублированы. Но к чему тогда все эти крикливые замечания о мастерской посадке, выполненной пилотами экстракласса при отказах и прочих неприятностях? Видимо, все дело в полном непонимании происходящего и погоне за сенсациями. Но так ли это нужно, и чем думают те, кто выпускает подобный материал? Судя по всему, ничем, а если уж говорить откровенно, то пользы от него ноль, а вот вред вполне ощутим, поскольку, посмотрев очередной «шокирующий» репортаж, зритель вполне может решить, что авиация разваливается на глазах, а в кабине может сидеть не профессиональный пилот, как говорится, экстракласса, а сущая посредственность. Но самолет – это не частное такси, за рулем которого находится человек, получивший права за три месяца обучения. В профессиональной авиации нет любителей и быть не может – эти люди учатся годами, а после – еще и всю жизнь.

Но если уж мы упомянули автотранспорт, то не лишним будет сравнить количество жертв авиа- и автокатастроф. По статистике в год в авиакатастрофах погибает от 50 до 500 человек, в то время как в автомобильных авариях только на российских дорогах гибнет порядка 15000. Цифры говорят сами за себя. Но зачем тогда журналисты столько внимания уделяют авиации? Остается только догадываться. Возможно, потому, что ДТП не идет ни в какое сравнение с отказом датчика у летящего самолета – непонятно, чем это может закончиться, будоражит нервы и подстегивает фантазию. Но уже стало вполне привычным упоминание так полюбившейся журналистам фразы «полет прошел в штатном режиме», когда дело касается освещения перелета важных персон, будь то руководство страны или спортсменов, летящих на соревнования, словно намекая на некую поразительную исключительность этого события. Но почему, в таком случае, никто из репортеров не говорит: «Железнодорожный рейс прошел в штатном режиме»? Вероятно, потому, что это звучит заведомо глупо. А с авиацией, выходит, все совсем иначе, как с незаряженным ружьем, стреляющим раз в год.

А вот еще любительские сюжеты, которые журналисты просто обожают использовать в репортажах: после посадки весь салон аплодирует летчикам. Что это – сомнение в профессионализме пилотов, в надежности техники или естественные последствия репортерских пугалок? Скорее, последнее. Если уж говорить откровенно, подобные бурные овации выглядят столь же нелепо, как и возможные аплодисменты пассажиров водителю автобуса, успешно преодолевшему маршрут в пару-тройку сотен километров и совершившему наконец долгожданную остановку. Исходя из лучших побуждений, журналистам, конечно же, непременно стоило бы отснять нечто подобное, чтобы водителям, машинистам и экипажам кораблей было не так обидно из-за недооцененности их труда.

Но вернемся к шокирующему определению журналистов Баданиным. Еще одним ярким подтверждением его правоты может служить сериал-расследование давным-давно имевших место авиакатастроф – полагаю, многие его видели. Фильм, несомненно, создан при содействии толковых консультантов, но само воплощение идеи… Вот один из сюжетов: пилот, при загорании на приборной панели индикатора, хватается за инструкцию и судорожно начинает перелистывать страницы в попытке найти объяснение происходящему и как, собственно, ему надлежит поступить дальше. Эти кадры могут повергнуть в шок любого. Но ведь, согласитесь, – чистейшей воды бред! Особо учитывая, что счет идет на секунды, и ситуация, как правило, требует скорейшего разрешения. Однако авторы фильма честно полагают, будто все именно так и происходит.

Чтобы понять откровенный идиотизм подобных действий пилота, достаточно представить себе следующую картину: шофер, едущий со скоростью 100км/ч, вдруг замечает, что из-под капота автомобиля начинает валить дым, ну, или на приборной панели загорается один из аварийных индикаторов. Разумеется, с точки зрения авторов сериала, водитель, наплевав на управление автомобилем, первым делом должен схватиться за инструкцию по эксплуатации, найти перечень действий, соответствующих ситуации, и четко следовать им. Вряд ли кто может воспринять подобное всерьез. Но это всего лишь автомобиль, а водитель – рядовой любитель. Пилоты же – узкие специалисты своего дела, профессионалы, на зубок знающие матчасть, включая назначение всех индикаторов, кнопок и переключателей, а также всю документацию, помимо РЛЭ, регламентирующую их действия как на протяжении всего полета, так и при возникновении внештатных ситуаций. Документов немало, и весьма сомнительно, что они могут быть собраны в некое подобие универсальной малоформатной «инструкции на все случаи жизни». К тому же пилоты не только знают, что нужно делать, но и умеют действовать, поскольку периодически оттачивают навыки реагирования на внештатные ситуации на тренажерах – от отказа датчиков до пожара в двигателе. И все же такие зрелищные творения, как данный сериал-расследование, сильно действуют на рядового обывателя, чего, собственно, и добивались его создатели – сериал нужно продать, и как можно дороже. Но при всем при этом тяжело отделаться от ощущения, что люди, принимавшие участие в его создании, имеют хотя бы отдаленное представление о том, о чем пытаются рассказать.

Вот и выходит, что журналистика вообще далека от реального мира, как амеба от коллапса звезды или обожаемый уфологами инопланетянин от Карибского кризиса, а результаты ее работы, в том числе и многочисленные журналистские расследования, о которых и вовсе не хочется говорить, – зачастую не более, чем шокирующий непроходимой глупостью бред сивой кобылы. Грубо? Возможно. Но это, конечно же, мое личное, шокирующее, мнение. И все же, глядя в «голубой» экран или пробегая глазами по строчкам прессы, не стоит опрометчиво уверовать в истинность написанного или услышанного, а со всей возможной критичностью отнестись к нему, осмыслив на досуге.

А если вы хотите знать больше того, о чем я вам рассказывал, то – увы! – инстаграма у меня нет, за что нижайше прошу прощения.