Об осени, картошке и большой тайне

Осень началась с грохота пустых вёдер.

Дедка «раздевал» заборы. Ненужные до той поры вёдра служили им головными уборами. Я думала, это чтобы заборины не мокли под дождём. Некоторые из этих «шапок» выглядели старше дедки, многие потеряли не только приятный внешний вид, но и донья, и ручки. Поэтому несколько дней дедка потратил на то, чтобы их «привести в божеский вид», как сказала бабушка.

Естественно, я помогала. Следила за тем, как он крутит проволоку, подавала гвозди, приносила нужные дощечки, подсчитывала, сколько «новобранцев» вступило в строй и поддерживала связь нашего штаба с бабушкой, доставляя важные сведения про обед, пирожки и про то, что «штаны рвать нельзя, бабушка чинить не будет».

За два дня мы починили всё: вёдра, вилы, цапки и даже одну здоровенную банку из-под селёдки. Приделали к ней проволочную ручку и получилось ведро. Дедка сказал, что мне подойдёт.

Ведро мне нравилось. Оно вкусно пахло селёдкой и чем-то ещё сладко-солёным, непонятным, но интересным. И на солнце оно блестело, словно золотое, и пускало зайчиков.

Бабушка долго ворчала на дедку, что мне ещё рано, что пупок развяжется. Но я точно знала, что не рано, для чего – это было не важно. Пупок был мною обследован, узлов там не обнаружилось, из-за чего я пришла к выводу, что бабушка чего-то напутала.

Оказалась права, поломка приключилась не со мной, а с бабушкой. Обрядив меня в старое пальтишко и изрядно вытершуюся пуховую шапку, бабушка вдруг охнула, схватилась за грудь и дышать стало часто-часто.

Я уже знала, что бабушке надо принести валидол и позвать дедку. Дедка пришёл и поход «на картошку» отложился до выходных. Приехали родители, дядя Серёжа с тётей Риммой, и на поле мы оказались бандой.

За лето картошка превратилась в самые настоящие джунгли. Забежав между первыми попавшимися рядками, я раскрыла рот. Именно таким я представляла себе сказочный лес, чтобы деревья добрались до самого неба, а на их макушках лежало солнце, наполняя мир зелёным свечением.

Я слышала голоса родных, но здесь они звучали иначе, смешивались с чудесным светом и кружили вокруг меня звонкокрылыми жуками-невидимками. Постояв немного, выскочила назад.

Посмотрела, как взрослые раскапывают землю и вытаскивают оттуда картофелины. Мне поручили собирать самые мелкие картофелины и уносить их в отдельную кучку, для хрюшек, но мне это быстро надоело. И поймав пару жирных дождевых червей, я снова удрала в сказку. Уже зная, что сначала надо копать «скороспелку», потому что у неё ботва уже пожухла, а потом и до «белой», где пряталось моё чародейское царство, черёд дойдёт.

Сказка не боялась пришествия взрослых, жила себе среди гладких глянцево-зелёных стволов, «пухляных» листьев и ядовитых ягод. Что они ядовитые меня предупредили заранее. Я очень любила зелёные помидоры, а картофельные ягодки были на них похожи.

Про яд я знала. Я же читала сказку о Мёртвой царевне! Но разве взрослым это объяснишь? Они иногда такие странные.

А ещё знала – прежде, чем есть незнакомое, надо дать собаке. Стрелка ягод есть не пожелала – обнюхала тщательно, махнула пушистым хвостом и убежала, зачем их буду есть я? Но папка всё равно повторял и повторял: что нельзя, что ни в коем случае, что даже пробовать не надо. А кидаться ими мне тоже очень быстро запретили – после пары метких попаданий по местам, поднятым к небу.

Оставалось играть в принцессу. Надрав картофельных веток, я оставила на каждой по одной ягодке, кусочком проволоки сделала им глазки – так получилось семь богатырей. Они отправились охотится на страшную-престрашную жабу. Однажды, приняв жабу за лягушку, я её поймала, а она меня обожгла, с тех пор, я их невзлюбила. А сама, как в настоящей сказке, взяла в руки картофелину и улеглась на землю, ждать, когда они вернутся и спасут меня.

Богатыри не спешили, и я, заглядевшись на зелёносолнечное небо и разомлев от тепла, заснула. Разбудил меня курносый мальчишка в почти такой же как у меня белой шапочке.

– Тебя бабушка зовёт, – сказал он и убежал.

И действительно. Бабушка звала. И не только бабушка. И по голосам было слышно, что зовут давно и потеряли. Забыв про мальчишку, я понеслась сдаваться.

Надо мной посмеялись. Сказав, что у меня нос чёрный, отряхнули от земли, посадили в тележку на куль с картошкой и увезли домой, не дав досмотреть, как картофельные кучи укрывают ботвой и не объяснив, что за мальчик к нам приходил.

Мальчика никто не видел, сказали, что он мне приснился.

На следующий день я решила взять с собой пряников, чтобы поделиться с новым другом. Дедушка ещё посмеялся, что у меня попа слипнется, если я столько слопаю.

Вчерашний гость был уже там. Построил моим богатырям шалаш из прутиков, огородил его забором. Получилось так здорово, что я не могла поверить, что он позволит мне этим всем играть.

– Богатыри же твои, – рассудил он, принимая пряник, – а я ими играл. Значит и ты можешь играть.

Это был чистый восторг. Мне доверили прикоснуться к чему-то такому очень здоровскому, чего я сама бы никогда не смогла смастерить. Играть с Васькой – он сказал, что его так зовут – было гораздо интереснее.

Богатыри боролись друг с другом, играли в футбол, ходили рыбачить в ближайшую канаву со стоячей водой. Иногда они теряли свои ягодные головы, но Васька их тут же переделывал, и они становились всё лучше и лучше. Как я не следила за его коротковатыми пухлыми пальцами с чёрными от земли ногтями, всё равно не могла понять, как же так у него получается. Казалось, ещё пара движений и человечки из прутиков оживут.

Заигравшись, я вспомнила про родню, когда бабушка раздвинула ветки над моей головой и сказала:

– Вот ты где! С кем это ты тут болтаешь?

И только я собралась показать на Ваську, как он прижал палец к губам и тихонько спрятался за ближайшим кустом картофеля.

– А! Ты играешь! А я думала, что за воробьишки здесь чирикают? Пошли чай пить. – С этими словами бабушка улыбнулась и опустила картофельные ветки, которые закачались над моей головой.

Васьки нигде не было. Я немного поискала его, но услышала, как меня зовут в несколько голосов и пошла к семье.

Обедали в поле. Развели костёр и пекли картошку, а ещё сало накололи на прутики и обжаривали. Сало сердито шкворчало и плевалось, заставляя костёр шипеть и фыркать в ответ. А ещё оно так одуряюще пахло, что я мгновенно забыла и про Ваську, и про игру, да и про всё на свете.

Дедка показал, как надо держать сало, чтобы оно не сгорело, и как вставать, чтобы дым не щипал глаза, а потом учил очищать с картошки чёрные скорлупки. Сначала я не хотела, но распробовав, как это вкусно, я быстро освоила нехитрую науку.

Мне сделали лежанку из ботвы и пустых мешков и оставили греться у костра. Потому что солнце уползло за облака и похолодало. Как только взрослые ушли я закопала в уголь ещё картошки, для Васьки.

Он пришёл, когда я её переворачивала.

– Зачем ты спрятался? – Я еле дождалась, когда он поест.

Васька как-то сразу неловко съёжился, уткнул нос в колени и уставился на огонь.

– Она бы всё равно меня не увидела.

Что он говорит о бабушке, я догадалась сразу. Но вот почему он так говорит – нет.

– Она сама меня зовёт, – добавил он непонятно, – А потом не видит.

Неожиданно он вскочил и пошёл в сторону уцелевшего картофельного островка, потом остановился, обернулся и хотел что-то сказать, но не передумал.

Только качнулись картофельные ветки. Больше мы не виделись.

От моих рассказов про ничейного мальчика взрослые отмахнулись. Копать картошку занятие трудное, и не до детских фантазий. После отец, услышал, как я рассказываю эту историю брату, вот тогда он вмешался – рассказал про выдуманных друзей и объяснил, что я скучала по брату.

Отцу я поверила.

Но спустя много лет, я приехала к бабушке в гости. Это был мой первый настоящий отпуск. Настоящий, потому что я получила диплом. Для бабушки, это было очень важно. Важнее, чем для меня.

Бабушка тогда напекла расстегаев столько, что хватило бы всему моему курсу. На то, чтобы их раздать нам пришлось потратить несколько часов. Представьте себе старушку с жёлтым эмалированным ведром, которая подстерегает вас, чтобы угостить расстегаем. Это было смешно.

А потом мы заварили чай, вытащили любимые мною стаканы с золотой каёмкой и уселись на кухне, рядом с выжившим ещё с советских времён буфетом, болтать и смотреть фотографии.

Маленькая я это очень любила. И каждый раз приезжая к бабушке, я снова становилась той самой девочкой, которая рисовала на этих самых фотках усы и рога, а на некоторых даже подписывала не самые лучшие из известных ей слов.

Вот тогда я и натолкнулась на фотку, которая до этого мне не попадалась, не знаю, как это случилось, ведь я пересматривала бабушкины фотки множество раз. Там на фоне картофельного поля кому-то невидимому улыбался дедка. Безбородый и счастливый, а к ногам его жался большой пёс и мальчишка лет двух-трёх.

Сначала я обратила внимание на шапку. Вязать такие бабушка была мастерица. Из собачьего пуха или козьего. А потом узнала мальчишку. Не трудно догадаться, что это был он. Тот самый мой осенний друг – Васька.