Андрей Посняков "Черный зверь"

Писатель АНДРЕЙ ПОСНЯКОВ

представляет:

https://author.today/work/121467

«ЧЕРНЫЙ ЗВЕРЬ»

(«Гнев богов сельвы»)

 До конца света якобы осталось два года. 2012 год – именно на этой дате заканчивается древний календарь майя – самый точный из всех, когда-либо созданных человечеством. «Отмечен смертью год!» - поется в магических песнях индейских жрецов, - «Черный зверь выходит из бездны».

  Дремлющее в мексиканской сельве зло хотят поставить себе на службу некие могущественные силы, соперничающие между собой. Им становиться известно, что гнев жестоких, жаждущих крови, богов имеет материальное воплощение, хранящееся в одном из заброшенных храмов… куда и отправляется на раскопки группа студентов из Санкт-Петербурга… 

Пролог.

Конец 9 века. Центральная Америка. Сельва.

Ах-Чуэн чувствовал, что не успевает, что вот-вот, рядом, на террасе храма начнется что-то страшное. Если уже не началось.

            Молодой парень, он бежал из последних сил, рискуя в любой момент сорваться с узкой террасы в пропасть. Светлоокая Ишчель, богиня луны, сейчас светила в полглаза.

  Почему – ночью? 

Ах-Чуэн не знал, зачем халач виник собирает народ… и воинов. Жрецы – это было понятно, они присутствовали при строительстве денно и нощно. 

             Где-то впереди, за черной густой полосой колючего кустарника послышался гул барабанов. Вот оно – началось!

 А что именно началось? 

Юноша прибавил ходу – наверное, он очень скоро об этом узнает. Еще рывок, на этот раз – последний, и молодой человек очутился на широкой площадке, аккуратно выровненной посреди сельвы, посреди которой высилась громада храма. Впрочем, пирамида казалась высокой лишь по сравнению с окружавшими ее приземистыми постройками, а вообще-то, Ах-Чуэн видывал сооружения и куда как выше. 

            Успел!

Кажется, успел…

 Пирамида была окружена воинами в высоких деревянных шлемах. Горели факела, и стоявшие рядом с пирамидой стелы, окруженные сейчас  ничего не понимающими людьми, отбрасывали черные дрожащие тени. 

            Словно бы демоны ночи слетелись на пир!

Ах-Чуэн поежился – слишком уж страшным показалось сравнение.

- Ну, наконец-то явился, - кто-то стукнул сзади по плечу.

Молодой человек обернулся, увидев перед собой встревоженное лицо Эб Мена, великого Эб Мена, художника, чей дар, несомненно, был послан богами

_________________________________

В хижине, по традиции, не было окон, одна лишь дверь, мазаные известкой глинобитные стены да крытая пальмовыми листьями крыша. Экзотика! Именно так все это и воспринимал команданте секундо Густаво Миллер, совсем еще молодой человек лет двадцати пяти, с некрасивым, но мужественным европейским лицом (предками Густаво были немцы). Протестант, бывший студент из Мехико, он долго жил среди местных племен, ибо того требовал долг. Долг перед движением, перед этими вот крестьянами, индейцами, за счастье которых Густаво боролся… Впрочем, боролся ли? Может быть, весь этот эпатаж – черная куртка с красной звездою на рукаве, красный галстук, знаменитая сапатистская маска, черная бархатная шляпа – все это лишь антураж, одна видимость, долженствующая заменить то, что называли бы истинными убеждениями? Нет, Боже упаси, Густаво вовсе не был худшим в движении, правда, взгляды его всегда больше склонялись к троцкизму, в большей степени, нежели у других борцов. Троцкий, Мао Цзэдун, даже Бакунин – такая вот гремучая смесь, наложенная поверх наивного крестьянского социализма, по сути, уравниловки, без всяких конкретных программ. Антонио Грамши? Ну… вряд ли, хотя философские идеи этого человека в чем-то и составляли саму суть движения имени Эмилиано Сапаты, по крайней мере, для левых интеллектуалов, близких к философам франкфуртской школы, особо модной среди молодежи шестидесятых. 

  Программы…

 Густаво не нужны были программы! как, на самом то деле, не нужны были эти грязные крестьяне, среди которых, он вынужден был сейчас жить… хотя, нет, нужны, но только в качестве нерассуждающе подчиняющихся солдат, серой скотинки революции, массы, все дело которой – подчинятся таким, как он – команданте секондо Густаво Миллер! Нет, молодой команданте особо не верил ни в социальную революцию, ни в те изменения, которые она может принести, вот в революционный бунт – да! Особенно – в молодежный бунт, как было в шестьдесят восьмом, в Париже

Примечание:

Задуманы были еще и "Красный зверь", и "Желтый зверь", и... Однако, увы, у издательства в тот момент настали непростые времена(((