О неправильной любви...

А также о компасе, розах, песнях и разлуке... 

***

В ту последнюю в столице ночь я долго не могла уснуть. Вертелась, сжимала компас и вспоминала свидание. Было не до сна. Как же так всегда получается? Мы провели вместе почти год, но все самое прекрасное началось только перед расставанием. Словно именно грядущая долгая разлука заставила нас рвануться друг другу навстречу в этот последний вечер. Мои волосы пахли Эмилем, а рука хранила тепло его руки. Он спал в соседней комнате, но я уже видела увозящую его от меня бричку, и одиночество уже втекало в мою душу ледяной пустотой. Почему, ну почему все происходит в последний день? Еще пару свиданий, и он бы сломался и поцеловал меня. Может, тогда было бы легче отпустить его на целые длиннющие каникулы. Может, но вряд ли… Наверняка было бы ещё хуже... 

Чтобы отвлечься от бессмысленных страданий, я стала думать о глупой выходке Таллигана. Странной выходке. Выплюнуть Эмиля из зала аж на Майский мост. Это могло значить очень многое, а могло не значить ничего. Древняя магия необъяснима.

Но именно это происшествие подтолкнуло нас друг к другу. Крепко обняв меня раз, Эмиль обнял меня снова. Мы вернулись в Куку, не разнимая рук, и долго стояли на лестнице трактира, он - на ступеньку ниже, чтобы лица были вровень. Как же он хотел меня поцеловать! Я мучительно это чуяла...  Но сама поцеловать не решилась. Слишком уж смущенный он был, слишком уж громко страдала от предстоящей разлуки его душа. В тот момент нежность его имела совершенно не сексуальную природу. Ему просто не хотелось никуда меня отпускать, а быть рядом как можно дольше. Всегда. И мы стояли, обнявшись. Долго и молча. А потом он вспомнил про компас… Этот компас в моей руке - все, что останется мне утром, когда он уедет… 

Постепенно я задремала, но и во сне я продолжала говорить с Эмилем и продолжала его обнимать. Мне снилось, что стучит оконная рама, а по комнате кто-то ходит. Снилось, что кто-то трогает мои волосы. Снилось, что Эмиль стучит в двери.

Он действительно стучал. Хотя вчера сказал, что не станет меня будить в такую рань, что мне надо выспаться перед отъездом.

Я села на кровати, откинула одеяло - и алые розы посыпались на пол с моих колен. Роз было столько, что они лежали повсюду - на подушке, на одеяле, на полу. Штук сорок, не меньше…  Кроваво-красные, на длинных ножках, с темными глянцевыми листочками и острыми шипами… Розы с клумб на королевской площади… Мы видели их в день концерта, когда гуляли по столице с дедушкой. Я сказала тогда: "Какие великолепные! Просто как кровь. И огромные! Каждый бутон размером с чашку… Никогда таких не видела..."  Мне казалось, я сказала это тихо, просто сама себе, не в силах сдержать восхищение.

В дверь снова постучали.

Я спохватилась. Нельзя, чтобы Эмиль их увидел. 

- Секунду, оденусь!

Отчаянно, в каком-то исступленном желании быть исколотой длинными шипами до крови, я собрала и засунула под кровать все эти великолепные цветы и оторвавшиеся листья тоже, так, чтобы и следа не осталось. 

А потом накинула кофту и открыла Эмилю.

Он не собирался входить. Стоял на пороге с чемоданом в одной руке и флейтовым футляром в другой. 

- Прости. Просто очень захотелось тебя увидеть. Дилижанс уже ждет. Кучер ругается... - он виновато улыбнулся. 

- Пойдем, - я сунула ноги в ботинки. - Я попрощаюсь с дедом.  А … Эрик где?

- Остался... - несколько отстраненно сообщил Эмиль. - На пару недель. 

- Значит Ричка добилась своего?

- Скорее это он своего добился.

Пока мы сбегали по лестнице во двор, выяснилось, что Эрик явился ночью в Куку и сообщил, что в долину не едет, а остаётся в столице поиграть по кабакам и повеселиться. 

Дед почему-то был доволен его решением, а Эмиля больше печалило расставание со мной и было не до фортелей брата. Он торопливо погрузил чемодан и флейту в дилижанс и в последний раз обнял меня на прощание. На этот раз очень коротко. Потому что у всех на виду. 

- Береги себя, пожалуйста, Итта... - шепнул он. - Я очень буду ждать встречи. 

- Я тоже! - я быстро прижалась щекой к вороту его дорожного плаща. 

Потом я тепло попрощалась с дедушкой. Они сели в дилижанс. Кучер взобрался на облучок, их повозка тронулась и укатила. 

Я покинула столицу через пару часов. Дилижанс на Озерье был набит до отказа всякими разными чужими людьми. Но у поворота на Дубилов тракт несколько человек вышло, а их места заняли студенты Туона, запоздало возвращающиеся домой в южную часть королевства. Впрочем, мне совсем не хотелось ни с кем разговаривать. 

Всю дорогу до дома я жила в своих грезах, вспоминая прекрасный первый курс и его не менее прекрасное окончание. 

Розы я отдала дедушкиной пассии, оставив себе только одну. Она лежала в альбоме для рисования, а компас Эмиля грелся на моей груди.

И никак невозможно было удобно уложить в душе эти неправильные, несовместимые, такие разные, но равновеликие чувства.

Перед тем как сесть в дилижанс,  я долго искала билет. Даже испугалась, что потеряла. А потом нашла в кармане жакета вместе со сложенным вчетверо листком, явно вырванным из небольшого, размером с ладонь блокнота...

Мне была знакома эта бумага, и этот небрежный, приплясывающий почерк мне тоже был хорошо знаком. 

°°°

У темной птицы дивный дар

Во мгле горящих глаз,

Убьет ее любви удар,

Когда коснется вас.

Не сложно бури по весне

Крылами разрезать,

И разорвать струну во мне,

Которой не сыскать.

Но только до весны уснет

Ее волшебный дар,

Забудет бури и уйдет

Туда, где есть пожар.

Слезами потекут ручьи,

И льды пойдут ко дну,

Тогда молчи, мой брат, молчи,

Храни ее одну.

У темной птицы дивный дар,

Чисты ее мечты,

И нет другой такой, а я...

Молчи, мой брат, молчи,

Молчи, мой брат, молчи…

Ниже было приписано следующее: 

Песня, естественно. Сыграю при встрече. Это подарок на твой День Рождения, если что… По всему выходит я на него не попадаю...

-----

Начало новеллы Итты.

На основе реальных событий.

С благодарностью моим любимым мальчикам ️️