Лица и маски

Званый вечер у княгини Натарсы был в самом разгаре и удавался на диво ― как всегда!

Гостей на сей раз было множество, и те из них, кто чинами был пониже, с жадно горящими глазами и открытыми ушами (да и ртом тоже) реагировали на выкрикиваемые дворецким громкие титулы и высокие звания вновь и вновь прибывающей знати, хотя и несколько недоумевали, потому что день сегодня был вроде и не праздничный, обыкновенный будний день, а погляди сколько знати уже собралось: и теперешний канцлер прибыл, и прежний здесь… И ходят слухи, Шут Императора уже мелькал, что само по себе развлечение не безопасное, но значит, глядишь, и Его Величество, может быть, изволят пожаловать… А знатнейших придворных и высших военных чинов так просто не перечесть! Даже просто помелькать у них на глазах ― счастье для человека не особенно родовитого ― месяц хвалиться можно! ― а уж в такой компании откушать с «вольного стола» да кофе рядом попить и вовсе счастье на века!

Особыми изысками в развлечениях княгиня обычно гостей не потчевала ― «свободный стол», светские разговоры, музыка, для молодых ― танцы в отдельной зале.  Бывало, она даже сама к гостям не выходила вовсе. Вот и сегодня за хозяйку распоряжалась одна из дочерей ― младшая, Арсина. А с ней рядом какая-то уж больно скромная да тихая миловидная, хотя и не писанная красавица, девица, сразу видно не из родовитых, хотя и держится как своя рядом с хозяйкой, о ней уже пошел слушок, что она-то де и есть вся причина собрания, что престарелая княгиня устроила смотрины то ли фаворитке, то ли даже невесте одного из своих хоть тоже и не очень именитых, но все же титулованных племянников ― спорили только, какого из них именно… Впрочем, этих разговоров хватило не надолго, так как княжна Арсина, приветливо улыбаясь, все же вышла к гостям. 

Она взошла на небольшую сцену, где битый час уже наигрывал небольшой оркестр, и предложила гостям самое старомодное развлечение, которое только могла для них придумать. На сцену вышла та самая девушка ― тихий разочарованный ропот пронесся среди гостей: предполагаемая невеста оказалась простой приживалкой-актрисой! ― в короткой тунике и начала читать монологи из античных пьес. Гости, впрочем, все же не спешили отойти от сцены: драматические представления уже давно и прочно вышли из моды Столицы, а потому оказались публике в диковинку ― не зря же говорят, что новое есть хорошо позабытое старое. Мужчины с нескрываемым интересом разглядывали прелестные коленки чтицы ― зрелище довольно редкое для подобного рода собраний ― и наперебой расхваливали ее артистический дар, дамы же завистливо перешептывались и дули губки, но покидать своих кавалеров не решались… (Надо ли говорить, что о подобных развлечениях потом долго толковали во всех гостиных, и упоминать, что они снова вошли в моду… Знать даже начала посещать Большой Императорский театр, вытесняя из партера и лож богатых, но не родовитых горожан.)

Так что никто и не заметил, как сама княгиня удалилась, и что забранная кисейной занавеской ложа наверху, в которой она обыкновенно принимала самых именитых гостей сегодня, пуста. 

Княгиня и ее особые гости находились в это время в ее кабинете на втором этаже.

Рет-Ратус сидел на стуле, придерживая на коленях тощий, прихваченный только для виду, портфельчик. Он рассеянно поводил глазами по комнате, ни на ком специально не останавливая взгляда, и с вежливо-рассеянной улыбкой на устах в пол-уха слушал длинный, страшно неприличный, чрезвычайно затянутый и от того какой-то вовсе не остроумный анекдот, который рассказывал ему Шут Императора. Тем более неостроумный и затянутый, что время от времени рассказчик замолкал чуть ли не на полуслове, отходил к окну, смотрел вниз, на подъезжающие кареты, после чего снова продолжал свое никому не нужное повествование. Про себя Рет-Ратус отметил то, что даже Шут сегодня против обыкновения не громогласен и не злословен и столь же не остроумен, как и его анекдот. Он даже не подкладывал присутствующим тортов на сидения, не тряс своими колокольцами (и не было на нем никаких колокольцев и петушиных жезлов-тросточек, да и одет он был в цивильное, от нормального человека не отличить), не раздавал тычки и затрещины, да и анекдот этот свой дурацкий он рассказывал скорее по привычке, чем по душевному расположению. Честно говоря, вовсе непонятно было, зачем он вообще здесь находится, когда самое место ему внизу, среди гостей. Неужели он тоже член Государственного Комитета по Чрезвычайным Ситуациям? 

Рет-Ратус даже вслух усмехнулся своему предположению.

Шут тут же отреагировал:

― Вы тоже полагаете, что это забавно?

― Несомненно! ― ответил Рет-Ратус совершенно искренне, хотя и понимал, что реплика относилась к анекдоту, который, кажется, слава Небесам, закончился, а не к его собственным мыслям: ― Еще как!

― Я подозревал, Рет-Ратус, что вы умный и тонкий человек, ― произнес Шут с чувством. ― А я вот на днях рассказал эту историю вашему начальнику, ― прошептал он уж совсем интимно, ― так его высочество даже улыбнуться не соизволил.

Рет-Ратус вежливо улыбнулся и подумал: делать князю больше нечего! И уже о самом Шуте: и чего он ко мне привязался? А потом обо всем в целом: скорее бы уж началось заседание, что ли.

Но заседание не начиналось по причине отсутствия одного из членов Комитета, маршала Империи и главнокомандующего Императорским воздушным флотом герцога Хамала. Все остальные уже битых полчаса восседали на своих местах. Сидел во главе стола (если так можно сказать ― стол-то ведь был круглым) действующий канцлер, глава Тайного Имперского Совета и Государственного Комитета Чрезвычайных Ситуаций, герцог Дшабех. Сидел по правую руку от него прежний канцлер, непосредственный начальник Рет-Ратуса и глава Внутреннего Имперского Департамента, князь Беруджи. Не сидел, а прямо-таки восседал на своем месте камергер Двора граф Теребелл. Чуть на особицу, в кресле у окна, сидела и просто читала книгу сама хозяйка дома княгиня Натарса; никаких особенных званий при нынешнем Дворе за ней не числилось, но прежний Император ценил ее не только как очередную фаворитку, но и как весьма полезную советчицу в кадровой политике Двора ― даже кое-кто из здесь присутствующих своим нынешним положением обязан был именно ей… И было здесь еще человек десять, которые не обладали титулами и званиями и стоили не дороже своих башмаков: люди нужные, но не слишком значительные ― референты, советники, обер-офицеры… И, неизвестно чьим попущением, был Шут. Этот мог и по своей собственной инициативе затесаться, а выгонять его ― все знали ― себе дороже, но, решил Рет-Ратус, скорее уж он был здесь просто оком и ухом отсутствующего виновника самого торжества. К тому же хозяйка дома, княгиня Натарса, имела к нему какую-то непонятную слабость ― во всяком случае редкое большое мероприятие в ее доме обходилось без его участия (потому и публика у нее всегда собиралась… э-э.. своеобразная). Присутствовал так же и Имперский герольдмейстер, который был тоже ни то ни се, и хоть и принадлежал к высокому рангу, но стоял в неофициальной табели о рангах Двора вряд ли выше кого-то из секретарей. Этот сидел за отдельным столом и больше походил именно на секретаря ― в его обязанности входило вести протокол процедуры возглашения «Акта о Коннетабле» и следить, чтобы таковая шла по регламенту.

Наконец, дверь открылась, и в комнату вошел грузный маршал Хамал и его свита, состоящая всего из двух адъютантов. Вид у маршала был хотя и бравый, но довольно озабоченный. Он вытирал шею большим платком с золотой монограммой.  

― Прошу прощения, господа, ― сказал он чуть запыхавшись. ― Был задержан срочными делами.

Шут тут же вспомнил о своей роли и, вскочив, простер руки на встречу вошедшему: 

― Что вы, что вы, маршал, какие могут быть извинения! Просим вас к нашему столу!

Маршал несколько опешил, кто-то за столом досадливо крякнул, а глава комитета произнес устало:

― Господин Огел, прошу вас, ведите себя пристойно. ― (Шут тут же прижал руки к груди, мелко-мелко закланялся и задом-задом задвинулся в угол.) ― Садитесь, маршал. 

Маршал кивнул и шагнул к ближайшему креслу.

― Прошу извинить! ― взвизгнул со своего места герольдмейстер так, что все вздрогнули, а маршал замер с полузанесенным над сиденьем задом. ― Прошу извинить, господин Хамал, но ваше место по протоколу возле графа Теребелла!

Маршал открыл было рот, чтобы что-то сказать, но густо покраснел, еще раз пробормотал: «Прошу прощения, господа» и перебрался на свое означенное протоколом место.

Шут из своего угла тихонько захихикал, но тут же замолк. 

― Так… Э-э-э… М-м-м.. ― промямлил канцлер. ― Начнемте же, пожалуй, господа? Кто первый? ― он обвел взглядом высоких господ и остановился на экс-канцлере. ― Наверное вы, князь, поставите нас в известность? Ведь это по вашему ведомству?

Аннотация:

Кастер, студент Политехнической Школы, вовсе не предполагал, что участие в новогоднем празднике может замешать его в самую гущу событий, связанных с заговором против Императора. 

https://author.today/work/12720

Примечания автора:

В цикл «Мир Книги» входят несколько романов, связанных вместе страной и миром, где происходит действие, но не связанных ни временем, ни общими героями:

«Приют Изгоев», время действия аналогично европейскому началу 17 века.

«Там, где Королевская Охота», конец 18 века (существует другой вариант, с иной композицией глав — «Лица и маски»)

«Кодекс Арафской дуэли», начало 19 века.

«Быть тварью», действие которого происходит во второй половине 19 века.

«Когда закончится война», середина 20 века.