крайний февраль года

А затем ветер холодный и злой

по набухшим почкам сирени и февраля...

Что орал в уши, что сам не свой

обрывал бельевые веревки и провода.

Тополя гнулись по курсу туч.

Уронил бычок и на свежем снегу,

Беглыми, протоптанными строчками дня

покатились рубины и янтаря

кто-то рассыпал полную горсть.

А потом полетели, чтоб сгинуть дни,

два мороза сидели рядом и оранжевая морковь

поднималась рядами и бегали мураши

собирая как сахар снег, выедая кровь,

и крупные капли дождя зависали в воздухе и скользила

замерзшая лужа дождя, и отражение низко летящего крокодила

как артефактная стрела находило цель,

и воздух дрожал, как от любви апрель,

и бычок катился, разбрасывая капель

искрами все прожигающего огня,

и ветер орал, что заберет тебя,

и дул, и выдувал стружку...

В голове выли штурмовики Второй Мировой, разбрызгивая салюты.

Я возвращался с работы: злой и выгоревший до черной кожи,

считал шаги, выдыхая на каждый четвертый шаг,

февраль качался тенью от фонаря,

деревья гнулись и скрипели отчетливо в разнобой

в этот, невесть откуда взявшийся, лютый холод,

а крокодилы вытягивались над землей

и падали как алмазы в лужи

замерзшими личинками из толстых туч

холодные нити снега и васильки

расцветали синими глазами тянь-шаньской ели,

и волосатые пчелы, и красные мотыльки

их обнюхивали, а потом ели...