Кляти москали  (воспоминание)

Это случилось в 2002 году, когда наша съёмочная группа была направлена в Киев для создания фильма о Киево-печерской лавре, точнее, о Нижних пещерах. Так как я была в Киеве впервые, разумеется, внимательно глазела по сторонам, пытаясь понять, как тут живут люди, изучала курс гривны, слушала разговоры на русском и украинском, читала надписи, пыталась переводить.

Это было очень просто, так как с нами был мой друг,  Сергей Воропаев, в совершенстве говоривший на украинском, да и не так и много украинского языка было вокруг. В Лавре нам легко удалось договориться о съёмках, а так как в пещерах очень узкие ходы, и днём поток туристов и паломников не дал бы работать, мы условились с монахом Викторином, что нам откроют  пещеры после закрытия, в семь вечера.

 Вечером мы с оператором Володей Кемовым были готовы заранее и терпеливо  в ожидании такси слушали нашего гида Сергея, который дотошно объяснял, как не заблудиться на обратном пути и не проехать свою станцию метро.

- Ты, главное запомни ассоциацию, - надоедал мне Воропаев. - Кий, Щек и Хорив, знаешь таких?

- Да, - уныло кивнула я, - это три брата, старший основал Киев.

- Молодец, - похвалил меня Сергей. - Но у них была ещё и сестра.

- Сестра Лебедь, знаю.

- Так вот на станции, названной в её честь, вам и выходить, понимаешь?

Ой, ну чего тут было не понять? Я слушала Сергея вполуха, думала о своём, а тут как раз подъехало вызванное нами такси. Мы уехали, а вслед нам всё ещё нёсся голос Воропаева, просящего запомнить, как называется станция...

 Работа в Лавре захватила нас, и закончили мы куда позже, чем собирались: было уже одиннадцать. Но метро было рядом, чего переживать? Мы подхватили аппаратуру и двинулись вниз. Двери вагона закрылись, через несколько минут прибыли на следующую станцию, и тут поняли, что объявляются они по-украински.

- А как Сергей говорил, называется  наша станция? - спросил оператор.

- В честь Лебеди, - ничтоже сумняшеся, уверенно ответила я, - значит, Лебединская.

- Нет, - покачал головой Володя. - Сергей как-то по-другому сказал.

- Ну... Лебедянская, значит.

- Нет, - снова покачал головой оператор.

Я немного растерялась, но не подала виду.

- Лебяжья? - с надеждой спросила я.

 Но и на это Володя не согласился. Я запаниковала. «Леблядская, Лебединая, Лебяжинская, Лебяжанская...» - лихорадочно вслух  перебирала я, но тут услышала:

- Там какая-то другая буква была, - изрёк оператор и умолк.

За окном резво мелькали верстовые столбы и фонари. Приближалась новая остановка. Мы растерянно смотрели друг на друга. Вот это поворот... Может, Лебеднёвая? - спросила я Володю, пряча отчаяние. Оператор снова покачал головой. Тут мимо прошла старушка с полиэтиленовым пакетом, из которого нагло торчали  индюшачьи лапы, двинулась к выходу, но напоследок обернулась:

- От кляти москали... - проскрипела она, озирая нас с нашим оборудованием, но потом неожиданно сжалилась, - Лыбедьска станция называется. Лыбедьска. Вам тут выходить.

Мы облегчённо выдохнули, сердечно поблагодарили старушку, смиренно признали своё москальство, и поспешно выскочили из вагона.

...С тех пор я намертво запомнила, что украинский всё-таки не совсем русский язык...