Смысл жизни

Меня любит Бог.  Нет-нет, я не осыпана долларами и не имею яхт, но мной давно было замечено, что стоит мне задаться глупым вопросом, ну... или не очень глупым, но вопросом, ответ на который лежит вне сферы моего понимания, я неизменно получаю ответ. Быстро и чётко.

Как-то после посещения дома престарелых  мне пришлось задаться вопросом, за что и почему страдают люди, особенно старики? На следующий день подруга позвала на испеченный ею кекс. Лифт в её доме не работал. Прошла несколько лестничных пролётов и остановилась, прижавшись к окрашенной стене. Навстречу медленно спускалась старуха. Искорёженные какой-то жуткой болезнью полупарализованные и трясущиеся руки тщетно пытались ухватиться за перила. Ноги были поражены той же страшной болезнью и вывернуты под каким-то невероятным углом. Она ползла вниз по ступеням не быстрее черепахи. На сморщенном, обезображенном годами лице жили глаза – в них читалось что-то неясное: какое-то озлобление и безнадёжность, потерянность и раздражение. Чужая боль вызвала болезненное, скорбное ощущение  вины, и вина не уходила, подруга же, заметив моё состояние, спросила, всё ли в порядке? Я, пожав плечами и, расшнуровывая ботинки, сказала, что встретила на лестнице полупарализованную старуху. Хоть бы лифт был... Каково ползать-то каждый день.  Надо бы ей хоть хлеб да молоко приносить... 

– Не надо.

Я вздрогнула, услышав это безапелляционное суждение из уст подруги.  Та жила в этом доме с младенчества и сейчас, вернув перекошенные губы в нормальное положение, с отвращением проговорила: «Если бы хоть одного из своих двадцати абортированных детишек оставила в живых – было бы кому теперь за хлебом сбегать...» Я молча сглотнула слюну. К разговору больше не возвращались. Но, оказавшись на лестнице, снова остановилась, прислонившись спиной к стене, оглядела ступени. Здесь мимо меня, вызывая болезненное чувство вины перед ней, прошла убийца. Я понимала, что Галка не лгала, в подобных домах жизнь соседей и вправду  на виду. Представить старуху-полутруп разбитной молодухой было трудно, а дальше мысль шла рывками, соотносимыми с толчками сердца в груди. Господи, что происходит?  Кто все эти существа, что ходят вокруг и прикидываются людьми? 

Вспомнила многих стариков, коих всегда жалела, их вечные жалобы. Но кто знает, что за кару они несут в своих искорёженных жизнях? Ведь никто из них никогда не обвинит себя и не скажет правды. Двадцать абортов? Мыслимо ли? Впрочем, некоторые из моих однокурсниц в свои юные годы  уже успели укокошить по пять-шесть ребятишек в утробах. Но кто управил так с этой старухой? Ведь воистину, Уголовный Кодекс не вынес бы ей худшего наказания.  А ведь УК  и не мог её наказать...

А недавно  я задалась новым вопросом: в чём смысл жизни?  Дурь, конечно, но Господь снова  смиловался и на этот раз послал мне сон. Много лет спонсором нашей телестудии был цементный завод, мы снимали о нём так много фильмов, что я и сегодня знаю цикл производства цемента в деталях. И  мне вдруг приснилось, что на цементном заводе построили новый цех. Странный, серо-оранжевая стена и вход. Упаковка в тару? Но такой цех уже есть... Внутри оказалось страшно: огромные шестерёнки  вращались, двигая тяжелые цепи, и я с ужасом подумала, что зацепись я за них подолом или рукавом - затянет и измелет в фарш. Было ощущение, что я внутри огромных башеных часов. Осторожно отошла к стене, ощупывая стену сзади и всё ещё гадая, что это такое? На мельницы помола не похоже,  на печи обжига тоже... Что же это? Неожиданно нащупала за спиной раздвижную панель. Она отодвинулась - и я оказалась снаружи, на зеленой траве, а вдали возвышался холм. Я поднялась на него и обернулась.  Внизу стояла огромная музыкальная шкатулка, и музыка так пронизывала окрестности, что казалась частью ветра, а наверху  шкатулки кружилась балерина. На последнем её пируэте я и проснулась.

 Я поняла ответ. Смысл жизни никогда не познается изнутри. Ты видишь цех, часовой механизм, конвеер упаковки... И надо выйти из этого гремящего механизма, чтобы понять суть шума, вибрации и вращения, чтобы услышать музыку сфер... 

С тех пор у меня почти пропал страх смерти.