90-ые, война и «Чистилище»

Невзоров и девяностые это как два яблока одной яблони. Причем скрестившиеся и осеменившие друг друга еще до набухания цветков. Как такое возможно – черт знает, но так и получилось. 

            В девяносто втором боялись непонятно чего, от реформ до пустых полок и голода.

            В девяносто третьем страшно было ночью, ведь темнота прятала беспризорников.

            В девяносто четвертом наркоманы и отморозки жили в стране припеваючи. 

            В девяносто пятом ужас обрел новую родину. Чечню.

            Рухнувший Советский Союз породил немало монстров и чудовищ. Мясорубки, перемалывающие идейных борцов, юных идеалистов, казачьих добровольцев, профессиональных псов войны, сумасшедших любителей войны и убивать, вспыхивали одна за другой. Ничего нового, такое история показывала людям не раз. Недавно отшумел свое, перекатываясь раскатами залпов гаубиц и «Градов» по горным ущельям, Афганистан, впитавший в свою сухую землю, камни и песок тысячи литров русской крови. Русской именно как советской. Афган воевал с русскими, украинцами, беларусами и всеми остальными национальностями огромной страны. 

            В девяностых некоторые начали воевать против нас же. А в девяносто четвертом, вместе с полыхающим Грозным, полыхнуло – не затушишь. 

            Страх Чеченской войны ощущался густо, страшно и давяще-ежесекундно. Взрослые и видавшие виды мужики пересказывали где-то услышанное или прочитанное, делились страшными секретами и спорили о снайперских «белых колготках». Афганцы, уже начавшие взрослеть и матереть отворачивались, сперва с кривыми усмешками, потом, после первых калек и похорон, понимающе и даже чуть стыдливо. Они, прошедшие страшные десять лет войны между раскаленных скал, где кровь закипала и испарялась вместе с жизнью, понимали куда больше остальных. Даже чуть больше ветеранов Войны, настоящей и самой страшной, не веривших порой в творящееся в стране, когда-то защищенной именно ими, всеми вместе. 

            Невзоров тут был как щука в пруду. Везде, всегда и даже нужный. Остро клацал клыками репортажей, бьющих под дых и не дающих никакого ответа на страшные вопросы. С девяносто четвертого по девяносто пятый он был популярнее любой иной рожи в телевизоре. И только подкидывал и подкидывал, не забывая подливать кровищи. Да погуще, да побольше, да с потрошками.

            «Чистилище» умудрились показать на Первом канале. Зачем и почему – ответа не нашел до сих пор. Понятно, это был заказ, это было специально, это требовалось. Были бы живы кинотеатры, только-только поднимавшие головы, показали бы там. Как «Адмирала» или «Движение вверх!». Но оставались только старые-добрые голубые экраны, процентов на пятьдесят показывающие в цвете даже в деревнях, и смогли только так. 

            - Коробочка, хорони ребят!

            Т-72 и хоронил, наматывая крупным планом блестящие красные кишки. 

            Ельцин и остальные хорошо понимали цену всем договоренностям. Война на Кавказе, уснувшая на сто лет, не могла заснуть после Буденновска и кошмара Первомайского. Война просто решила взять отпуск. Напомнить стоило, они напомнили, пацаны увидели и смогли даже победить страх. Этого убежавшего ужаса хватило на девяносто девятый и вторую чеченскую, названную красиво и современно: контртеррористической операцией на Северном Кавказе. 

            Только пулям было все равно как дырявить старые бушлаты, даже не думающие о «цифровой» форме от Юдашкина: на войне или на КТО, они просто делали свое дело, убивая, калеча и не давая вернуться домой недавно смотревшим чертов фильм Невзорова. 

            Плохо или хорошо поступил Невзоров? Не знаю.

            Через несколько лет, пятнадцать месяцев выполнения служебно-боевых задач, двух погибших офицеров и несколько погибших пацанов, увидел «Войну» Балабанова. 

            - Вам куда надо?

            - Туда.

            - Ну вы на всю голову звезданутые!

            И вот именно здесь была правда. Настоящая и без намотанных кишок. Но спорить о правде «Чистилища» не имею никакого права. Я не был в Грозном девяносто пятого года. И вообще в нем не был, остановившись в паре десятков километров в девяносто девятом. 

            Девяностые и на вкус как «Чистилище»: вязкие, соленые, кровавые. И не забываемые.