Проблема выбора

Есть у меня в загашниках пара стихов содержания весьма смелого, а то и -- под определённым углом -- кощунственного. На околорелигиозную тематику. То есть вообще-то их больше, чем пара, конечно, но на этот раз закину только два относительно коротких.

Первый касается очередной интерпретации одной весьма спорной мифологической фигуры, неизменно привлекающей внимание малых творцов. Притом по моей версии эта фигура так и осталась незыблемо верна своему создателю, невзирая ни на какие привходящие обстоятельства. Верна -- нечеловечески. Ну так и речь не о человеке. А уж как много позже третьи лица интерпретировали происходящее... можно сказать, что первый стих -- отъявленная и дерзкая криптоистория с оттенком биографии.

Второй же стих повествует об истории альтернативной. И у его главного героя с верностью оказалось несколько хуже. Одно-единственное отступление от предначертанного, и... с другой стороны -- и это пришло мне на ум лишь сильно задним числом -- тут мы опять-таки подходим к проблеме недостатка достоверной информации. Да и о многомировой интерпретации квантовой механики можно задуматься. Если каждый выбор, сущий либо грядущий, порождает новые миры, то ведь должна существовать также и ветка миров, где даже такие персоны выбрали не так и не то, как это случилось в нашей ветви реальностей.

Засим я-комментатор умолкаю и передаю слово мне-поэту.

Память

Я помню спирали радуг

И вышний - за Светом - трон:

Сверкающую награду

Для всех, кто в Тебя влюблён.

Я помню зарю творенья

Над бездной в извивах тьмы,

Уверенное горенье -

Все мы были им. Все мы!

Но замысел дерзновенный

Воистину был глубок...

И горьким - вкус откровенья,

И странно пустым - Чертог...

Лишь лучший приемлет муки?

Всё в воле Твоей, Отец!

Я вытерплю боль разлуки

И чёрный приму венец.

Но даже в глубинах ада,

Где льды и беззвучный стон -

Я помню: спирали радуг

И вышний - за Светом - трон.

На склоне лет

Постаревший Иисус. Что за грустная картина!

Улыбается жена... да, Мария Магдалина.

Дом и дети. В мастерской пахнет стружками и лаком.

Запах кухонный густой: как он прян, ах, как он лаком!

И соседи не ворчат. Говорят: "Хороший мастер...

Тридцать лет назад бузил, что-то там сказал про власти.

Но одумался - и вот всем на зависть правит мебель...

Чудеса? Ну ты чудак! Быль есть быль, а это - небыль!"

Род людской живёт, как жил. Пётр - нет-нет, да и напьётся,

Возвращаясь под хмельком - непременно подерётся.

Павел, говорят, в бегах. Пятый год поймать не могут.

А Матфей ушёл в пески, ищет в них дорогу к богу.

Кто? Иуда? Крупный чин, прокуратора опора.

И - богат. Увидит - не снизойдёт до разговора.

Да, стареешь, Иисус, сын печальной Назареи.

Впрочем, к старости, как все, ты становишься мудрее...

Жизнь, что смоква без цветов, толстой обросла корою.

В небе тишь. Молчит земля. Но весеннею порою

Редко-редко в звонких снах, будто в радужном тумане

Проплывает мимо та чаша... чаша Гефсимани.