Лица и маски

Кастер, встрепанный и раздраженный, сидел на полу прислонившись спиной к стене между дверью и шкафом. Он пытался читать бумаги Ортиса и, одновременно, прислушивался к тому, что происходит за дверью. Это раздвоение внимания мешало ему толком сосредоточится, и он не понимал ни того, ни другого. 

Особенно его нервировали записи. Он и раньше был не самого высокого мнения о «литературных» талантах приятеля, когда ему доводилось листать и списывать его конспекты, а уж здесь сам отец Бахари ногу сломит! В конспектах хоть понятно было, о чем речь ― об остальном можно было догадаться по схемам и формулам, а здесь…

Нет, схемы и формулы здесь тоже наличествовали, но кто бы ему сказал, что означает, например: «голый проводник бежит под тележкой», да к тому же еще он же «…возлежит на шелке и обернут им так, что войти к нему можно лишь от начала и  с конца». Ну бред же сиволапый!.. Или что, допустим, такое «истечение тем более, чем более обоюдное напряжение и чем менее сопротивление в членах»? Прямо какое-то «чем больше женщину мы меньше…». А вот еще хлеще: «пара, вступившая в одноименный передний контакт с другой парой той же ориентации, воссоединится с оной своими свободными, обратными местами так, что исходящее из этих мест истечение будет постоянным, несмотря на то, что подающееся ― непостоянно».  Ну чем ни чифандийский «Трактат о северном притоке великой реки в начале дня» или как его там, про совокупление который… Это все про что? И по-каковски, а?

Идиотизм! Без «олдевки» не разобраться, а ее уже нет. Какая-то самостийная терминология, смесь вкраплений из отца Бахари, насвеже-от-себя-выдуманных обозначений, да еще и половина слов по-товьярски, которые можно понимать хоть так, хоть эдак…

И ведь понятно и дураку, что этот бред ― чуть ли не переворот в деле построения математических машин! Не то что там «новое слово» ― настоящая революция! Сам видел, хоть и не понял ничего. Только вот без самого этого придурка Ортиса ничего ни у кого не выйдет…

Когда возле двери завозились, Кастер быстро заполз под стол. 

Но это оказался всего лишь «сам придурок Ортис».

Ортис вошел в комнату под машинным залом, которую считал своим личным кабинетом ― была у него такая привилегия, потому что порой, бывало, ему здесь приходилось жить сутками кряду, ― и сначала ему даже показалось, что комната пуста. 

Кольнуло под ключицей: где же Кастер? Сам ушел? Вряд ли, не дурак он не зная брода соваться в реку. Нашли? Если нашли, то самое малое ― приняли за беглого заложника и угнали вниз. И конец тогда Тенедосу… За себя он не боялся, был уверен, что Кастер-то его не выдаст, а и попробовал бы ― отговорится, соврет что-нибудь. Поверят, или сделают вид, что поверили. Он им для Машины сейчас во как нужен… Пока нужен, это потом… Да чего там про потом ― потом он и так трупом будет. Напоследок бы порадоваться… 

― Эй, ― тихонько позвал Ортис.

― Сам ты «эй», ― донеслось откуда-то из-под стола.

Ортис заглянул и увидел Тенедоса, который сидел на полу и за неимением другого оружия держал в руке обрезок свинцовой полосы, найденный, вероятно, где-нибудь в шкафу. Рядом лежали его записки, которые он оставил Кастеру почитать еще утром.

― Доброе утро, ― сказал Ортис. ― Вылезай, я один, ― он покосился на свинцовый дрын и прибавил: ― И без оружия.

Кастер полез из-под стола.

― Слушай! ― набросился было он с ходу. ― Ты мне можешь объяснить…

― Тебе надо уходить, ― быстро перебил его Ортис, останавливаясь над ним. ― Быстро уходить, пока еще можно.

Аннотация:

Кастер, студент Политехнической Школы, вовсе не предполагал, что участие в новогоднем празднике может замешать его в самую гущу событий, связанных с заговором против Императора. 

https://author.today/work/12720

Примечания автора:

В цикл «Мир Книги» входят несколько романов, связанных вместе страной и миром, где происходит действие, но не связанных ни временем, ни общими героями:

«Приют Изгоев», время действия аналогично европейскому началу 17 века.

«Там, где Королевская Охота», конец 18 века (существует другой вариант, с иной композицией глав — «Лица и маски»)

«Кодекс Арафской дуэли», начало 19 века.

«Быть тварью», действие которого происходит во второй половине 19 века.

«Когда закончится война», середина 20 века.