Бронзовые котики вместо наркотиков

Если не котики, то кто? 

Пару дней назад ездили в соседний город, столицу медье (можно, наверное, сказать: областной центр), и там на площади с большим фонтаном стоят несколько забавных бронзовых статуй: гуляющая пара, играющие дети и вот такой рыбак, за которым, конечно же, увязался кот. Или кошка, я не проверял. Рыбалка в Венгрии, по сути, один из национальных видов спорта, так что это самый что ни на есть классический современный мадьяр. И мадьярский котик.

Сфотографировала я его, значит, и вспомнила, что в Одессе, в рыбном корпусе знаменитого Привоза тоже стоит памятник не менее знаменитой рыбачке Соне, и тоже с котиком. Своих фото у меня, конечно, не нашлось (в давние времена фотографировать было нечем, а теперь затруднительно), поэтому фото из интернета.

Так и почувствовала сразу запах рыбы и креветок! Ох, как же я по ним скучаю! Рыбка-то у нас теперь только пресноводная, моря не завезли (отжали море, Хорватия, отдай Риеку, бу-га-га, Риека наш!)

Как выяснилось, на самом деле скульптор отталкивался от образа персонажа повести Валентина Катаева «Белеет парус одинокий» мадам Стороженко.

Мальчик шел, отыскивая знакомую торговку, мимо корзин, кишевших прозрачными светло-зелеными раками. Раки, шурша, протягивали вверх свои клешни, судорожно разинутые, как ножницы.
Тюлька горела грудами серебряной мелочи.
Пружинистые креветки щелкали под мокрой сеткой и стреляли во все стороны солью.
Слюдяные чешуйки прилипали к босым ногам. Пятки скользили по рыбьим внутренностям.
Ободранные базарные кошки с безумными, стоячими зрачками, прижав уши и хищно выставив лопатки, ползали по земле за добычей.
Хозяйки с веревочными кошелками, из которых торчала морковь, подбрасывали на ладонях толстые бруски разрубленной камбалы.
Солнце жгло. Рыба засыпала.
Знакомая торговка сидела на детской скамеечке под парусиновым зонтиком великанши, окруженная корзинами с товаром. Громадная, одетая, несмотря на двадцатиградусную жару, в зимнюю жакетку с буфами, накрест обвязанная песочным платком и с увесистым кошельком через плечо, она как раз в тот момент торговалась с покупательницей.

Но в Одессе ее все равно считают рыбачкой Соней из песни «Шаланды, полные кефали».

Песню написали для кинофильма о фронтовой дружбе «Два бойца» российский композитор Никита Богословский и поэт-киевлянин Владимир Агатов по заказу режиссера Леонида Лукова, уроженца города-героя Мариуполя. Фильм снимали в 1943-м году, в Ташкенте, в условиях эвакуации. Ни композитор, ни поэт, ни режиссер до этого всерьез не сталкивались с одесским фольклором, и, чтобы написать песню, которая могла бы прозвучать из уст персонажа Марка Бернеса — пулемётчика Аркадия Дзюбина, в своем мирном прошлом сварщика из Одессы — в газетах опубликовали объявление с просьбой к коренным одесситам и просто людям, знакомым с одесским песенным творчеством, прийти на киностудию.

 Пришли люди очень разнообразные — от почтенных докторов до типов, вызывавших удивление по поводу того, что они ещё на свободе. И все они два дня пели наперебой всевозможные типично одесские песни. А я потом, сплавив характерные обороты и интонации, написал «Шаланды», песню вполне самостоятельную, но принёсшую мне впоследствии массу неприятностей, так как люди, её бесконечно критиковавшие, никак не могли понять, что такой персонаж, как Аркадий Дзюбин, мог петь в данных условиях только такого типа песню, иначе образ его был бы неправдивым.

Кстати, Бернес тоже не был одесситом, но впоследствии песня получила практически культовый статус и стала настоящей частью одесского фольклора.

Правда, в ней есть по меньшей мере пару вопиющих ошибок: например, на одесском Фонтане вряд ли можно найти черемуху.

А вот об этих одесских котиках я, как ни странно, вообще ничего не знала.

Этого зовут Рыжик, он спит на перилах дома, что на углу Большой Арнаутской и Осипова. Кажется, это просто памятник уличному коту, живущему где-то по соседству.

А это поющие уличные коты на пересечении Пантелеймоновской и Леонтовича (говорят, где-то напротив театра Музкомедии).

Кот по кличке Морис спит на окне Всемирного клуба одесситов, на улице Маразлиевской. Подушкой ему служит портфель Михаила Жванецкого.

Котик на фонаре сидит при входе в дельфинарий «Немо», неподалеку от парка Ланжерон. Увы, в дельфинарии я так ни разу и не побывала. Хотя мучить дельфинов все равно плохо.

Памятник очень толстой кошке (реально очень, если не врут, она весила 18 килограмм! я себе этого просто не представляю!) по кличке Базарина стоит при входе в мясной корпус Нового рынка. Кормили кошечку явно от души, по-одесски.

Котик на лавочке в переулке Маяковского, вероятно, появился уже после моего отъезда, потому что это место я отлично знаю — именно там я когда-то просиживала ночи напролет в подвальчике компьютерного клуба. Рубилась в третьих «Героев» и «Диабло», от руки переписывала тексты всех песен Led Zeppelin, потому что денег на принтер не было.

А это киевский кот Пантелеймон возле ресторана «Пантагрюэль», где когда-то и жил этот, как я понимаю, уже легендарный котик. Серый перс Пантюша погиб во время пожара в ресторане, но (вероятно, по легенде) при этом успел предупредить о бедствии остававшихся в здании людей. Постоянные посетители ресторана расчувствовались и собрали деньги на памятник любимцу.

Ну и пускай сегодня напоследок будет кот Бегемот, когда-то восседавший на Андреевском спуске, напротив дома-музея русскоязычного украинского писателя Михаила Булгакова. 

Гость пребывал в спальне уже не один, а в компании. Во втором кресле сидел тот самый тип, что померещился в передней. Теперь он был ясно виден: усы-перышки, стеклышко пенсне поблескивает, а другого стеклышка нет. Но оказались в спальне вещи и похуже: на ювелиршином пуфе в развязной позе развалился некто третий, именно – жутких размеров черный кот со стопкой водки в одной лапе и вилкой, на которую он успел поддеть маринованный гриб, в другой. 

Свет, и так слабый в спальне, и вовсе начал меркнуть в глазах Степы. «Вот как, оказывается, сходят с ума!» – подумал он и ухватился за притолоку. 

– Я вижу, вы немного удивлены, дражайший Степан Богданович? – осведомился Воланд у лязгающего зубами Степы, – а между тем удивляться нечему. Это моя свита. 

Тут кот выпил водки, и Степина рука поползла по притолоке вниз.

Правда, как пишут, в 2010-м году персонаж «Мастера и Маргариты» мистическим образом исчез. Ну, на то он и дьявол, конечно.