Музыкальные мистификаторы

История мировой музыки знает немало примеров мистификаций.

Один из первых таких примеров явил великий Глюк. 

В 1778 году Глюк получил заказ французской Королевской академии музыки на оперу «Данаиды». В это время композитор перенес второй инсульт, был очень слаб и работать уже не мог. Он попытался договориться о том, что передаст заказ своему молодому последователю Антонио Сальери. Дирекция Парижской оперы и слышать об этом не пожелала:  дескать, замена неравноценная. Тогда Глюк как будто бы скрепя сердце, мнимо согласился.

В апреле 1784 года новая опера Глюка была поставлена в Гран Опера,  и успех был ошеломляющим. Через полгода Глюк умер, но успел сознаться в подмене. Австрийский император Йозеф II тогда написал своему  посланнику в Париже графу Ф. Мерси д´Аржанто: «Я полагаю, что, если ему не помешают интриги, этот молодой человек — ученик Глюка, написавший несколько превосходных партитур, — будет единственным, кто сможет заменить его, когда придёт срок». С этих пор Сальери становится любимцем Йозефа.

Великим мастером мистификации был один из лучших скрипачей ХХ века Фриц Крейслер. 

В 1905 году Крейслер опубликовал  сборник под названием «Классические манускрипты» для скрипки и фортепиано  - обработки оригинальных произведений Корелли, Вивальди, Боккерини и других музыкантов. В число публикаций попали «Три старых венских танца», якобы принадлежащие Иосифу Ланнеру, и серия транскрипций  пьес классиков — Луи Куперена, Порпоры, Пуньяни, падре Мартини и др. Крейслер сообщал, что нашел их на юге Франции. Первоначально Крейслер  исполнял эти пьесы на собственных концертах, а после опубликования  они молниеносно разошлись по всему свету. Не было скрипача, который не включал бы их в свой концертный репертуар. Эти пьесы высоко ценились как музыкантами, так и публикой. 

В качестве оригинальных "собственных" сочинений Крейслер одновременно выпустил венские салонные пьесы, причем критика не раз обрушивалась на него за «дурной вкус», проявленный им в этих пьесах.  А ведь среди них были «Муки любви», «Радость любви», «Венский каприс», «Прекрасный розмарин» - то, что сейчас является золотыми шлягерами в репертуаре всех скрипачей мира.

Мистификация с «классическими» пьесами продолжалась до 1935 года, когда Крейслер признался музыкальному критику газеты «Нью-Таймс» Олину Доуэну, что вся серия «Манускрипты классиков»,  за исключением первых 8 тактов в «Песенке Людовика XIII Луи Куперена», написана им самим. По словам Крейслера, идея такой мистификации пришла ему в голову 30 лет назад в связи с желанием пополнить свой концертный репертуар. «Я находил, что постоянно повторять собственное имя в программах будет неловко и нетактично».

Разоблачение мистификации вызвало бурю. Эрнст Нейман написал разгромную статью. Разгорелась бурная полемика, но по сей день «классические пьесы» Крейслера остаются важной  частью в репертуаре скрипачей. Более того, Крейслер был, конечно, прав, когда возражая Нейману писал:

Имена, которые я старательно выбрал, были для большинства в строгом смысле неизвестны. Кто когда-нибудь слышал хоть одно произведение Пуньяни, Картье, Франкера, Порпоры, Луи Куперена, Падре Мартини или Стамица до того, как я начал сочинять под их именем? Они жили лишь в списках параграфов документальных трудов; их произведения, если таковые существуют, медленно превращаются в прах в монастырях и старинных библиотеках.

Крейслер своеобразно популяризовал их имена и бесспорно содействовал возникновению интереса к скрипичной музыке XVI - XVIII веков. Одно из этих имен, Николо Порпора,  известно главным образом по роману Жорж Санд «Консуэло». А вот как «презентовал» его музыку Фриц Крейслер:

Широко известны и мистификации Михаила Гольдштейна, брата знаменитого Буси и тоже талантливого скрипача, который обладал к тому же и композиторским даром.

Вот наиболее известная из его мистификациий. В начале 1950-х годов Гольдштейн объвил, что им найдена на чердаке старого дома рукопись Симфонии № 21 русского композитора Николая Овсянико-Куликовского.

По воспоминаниям Гольдштейна, на сочинение этого произведения его натолкнули беседы с Исааком Дунаевским и театроведом  Всеволодом Чаговцом. Дунаевский предложил тему, которая в финальном танце «Казачок» прозвучит на мотив песни «Ой цветёт калина» в кинофильме "Кубанские казаки". Михаил Эммануилович заявил, что сочинит кое-что «позабористее». Сочинив стилизацию под музыку рубежа XVIII—XIX веков, Гольдштейн приписал её некоему одесскому помещику Овсянико-Куликовскому, лицу действительно существовавшему и даже державшему крепостной оркестр.   

«Произведение» Овсянико-Куликовского, как утверждает Гольдштейн, пришлось как нельзя более кстати в обстановке рубежа 1940-х — 1950-х годов, когда советская культурная политика была направлена на утверждение собственных оригинальных источников. Симфония исполнялась ведущими советскими музыкальными коллективами — в частности, её записал  Симфонический оркестр Ленинградской филармонии под управлением Евгения Мравинского.  

Хотя Овсянико-Куликовский и не писал музыки, Гольдштейн сделал его на редкость плодовитым: симфония имеет порядковый номер 21, а примерно столько симфоний создали Бетховен, Брамс и Малер вместе взятые. Он придумал Овсянико-Куликовскому подробную биографию и годы жизни (1768—1846). Статьи об Овсянико-Куликовском были включены во второе издание Большой советской энциклопедии и в «Энциклопедический словарь». Ученые защищали на Овсянико-Куликовском кандидатские и докторские диссертации. Музыковед  Валериан Довженко подготовил обстоятельную монографию об Овсянико-Куликовском.

Мистификация была публично разоблачена в 1959 г. корреспондентом «Литературной газеты" Яном Полищуком. Разразился невиданный скандал, который, впрочем, быстро замяли.

Последний пример музыкальной мистификации, о котором я упомяну сегодня, являет собой образец  совершенного музыкального альтруизма.

Любители музыки старшего поколения, вероятно, помнят диск «Лютневая музыка XVI–XVII веков», который студия грамзаписи «Мелодия» выпустила в 1970 году. На пластинке были записаны сюита для лютни «Канцона и танец» итальянского композитора Франческо Канова да Милано, сюита для лютни Винченцо Галилеи «Павана и Гальярда», пастурелла Жана Антуана де Байфа, гавот композитора Дени Готье, итальянский танец, английская народная песня и произведение Ave Maria неизвестного автора.

Пластинка пользовалась необыкновенной популярностью, «Мелодия» в течении продолжительного времени ее ежегодно перевыпускала. Особенно популярной стала очень красивая «Канцона» Ф. ди Милано. Борис Гребенщиков даже положил ее в основу своей песни «Под небом голубым».

Исполнителем являлся малоизвестный ленинградский лютнист и гитарист Владимир Вавилов. В 1975 году он принес ноты записанной на этой же пластинке анонимной композиции «Аве Мария» тогдашней примадонне Мариинского театра Ирине Богачевой. Ей Вавилов сказал, что, по его сведениям, произведение принадлежит перу итальянского композитора  XVI века Джулио Каччини. Ирине Петровне пьеса понравилась, и она стала исполнять ее в концертах под аккомпанемент Вавилова, а чуть позднее записала на пластинку. 

С легкой руки Богачевой «Аве Мария» Каччини стали вслед за ней исполнять все оперные звезды мира.

А дальше начались интересные события. 

Исследователи творчества Каччини искали нотную запись Ave Maria с пластинки из СССР и не нашли. Не было у Каччини такой мелодии и такого произведения.  И слова, слова-то где? Не может молитва Богородице состоять из двух слов. Когда дело дошло до музыковедческого анализа, стало очевидно, что Ave Maria по вполне объективным причинам не могла быть сочинена Каччини. Самым явным свидетельством этому было использование так называемой золотой секвенции – гармонической последовательности, появившейся в европейской музыке спустя почти столетие после смерти композитора. И далее – многие прежде незамеченные подробности указывали на знакомство автора с музыкой последующих эпох. В самой музыкальной ткани произведения при более детальном рассмотрении проявлялись черты эклектичного музыкального языка XX века.

Стали изучать и другие сочинения с диска «Лютневая музыка». И установили, что Франческо Канова да Милано служил придворным лютнистом при папах Льве X, Клементе VII и Павле III в Ватикане. Он написал 124 пьесы, которые изданы в 1536–1547 годах. Когда его «Канцона и танец» с пластинки, выпущенной в СССР, стали набирать популярность в Европе, исследователи творчества Франческо да Милано не нашли в каталоге произведений композитора ничего похожего на то, что было записано на пластинке «Лютневая музыка XVI–XVII веков». Да и ноты других лютневых композиций, которые исполнял Вавилов на пластинке, отсутствуют в архивах и музыкальных библиотеках.

Получается, что автором музыкальных произведений на этой пластинке является Владимир Федорович Вавилов. Два произведения на пластинке «Лютневая музыка XVI–XVII веков» действительно были мелодиями XVI–XVII веков – это итальянский танец «Спандольетта» и народная английская песня «Зеленые рукава» (ее использовала Новелла Матвеева для песни «Девушка из харчевни»).

Все остальное написал сам Вавилов. И то, что он написал, приписал композиторам Винченцо Галилею, Нейзидлеру, Франческо ди Милано, Джулио Каччини. Приписывал свои произведения не Генделю и Баху, а малоизвестным композиторам в надежде, что на них никто не обратит внимание. Сработало! Так получилась одна из самых грандиозных и удачных мистификаций XX века в области музыки.

Так что же выходит? Выходит, что жил в Ленинграде в середине прошлого века человек, чью мелодию исполняют по всему миру вместе с мелодиями Шуберта, Генделя и Баха.  Жил обычной жизнью, любил музыку, окончил музыкальную школу, попал на войну, был ранен, ожил, женился, концертировал, любил собирать гитары, мечтал достать лютню.

Что стоит за столь известной мистификацией? В первую очередь скромность, конечно. Но не только. Думаю, еще и неплохое понимание обстоятельств, в которых малоизвестного выскочку могут или задавить, или просто не слушать. Но, вероятно, главная составляющая, как бы высокопарно это ни звучало, – это беззаветная преданность искусству. Без этого ситуация, когда свой шедевр приписываешь другому человеку, невозможна.

Владимир Вавилов умер в возрасте 47 лет. Как знать, может быть с ним умер непризнанный гений?