Крещение маленькой Жакотты: из жизни катарских верующих 14 века

Крещение маленькой Жакотты и дальше (предположительно) просто ЖУТКИЙ ХОРРОР.
(спойлер - История из жизни катарских верующих 14 века)

Приходилось ли вам слышать ужасающие рассказы про катарские обряды? Которые шепотом передают из уст в уста или же кричат об этом на всю Сеть: что-то из серии – «Да, ваши благостные катары сотни людей голодом заморили!». Речь, разумеется, идет об Endura (ритуальном посте после принятия предсмертного крещения) – и тысячу раз сказано, что нашему не в меру впечатлительному народу только дай повод пошептаться про «страшных сектантов». Справедливости ради скажем, что никаких сотен людей там и в помине не было, но существуют единичные случаи, когда арестованные катары специально голодали, чтобы их невозможно было допрашивать – по обету правды им нельзя было солгать, но при этом они понимали, что их правдивыми показаниями поставят под угрозу жизни других их братьев и верующих.

Однако есть история, которая просто не сходит с языков недоброжелателей ортодоксального толка. Обычно ее пересказывают не без преувеличений, некоторых надуманных деталей и полного непонимания мотивов ее героев. А также концовка вечно опускается – видимо, для придания истории еще большего хоррора… В роде, мы не знаем, чем все кончилось.
Да, нет же – мы знаем. И мотивы поведения героев нам и теперь по-человечески очень близки! Никогда не верьте в байки, которые кто-то там от кого-то там слышал - ищите информацию в свидетельствах и научной литературе.
Посему, перефразируя известную фразу: уж лучше я сейчас все как-то объясню, чем потом вам "во дворе расскажут".

Вся история разворачивается вокруг крещения младенца, который потом (если верить мифу) умирал в страданиях, ибо после насильственного Consoloment "дал" обет не употреблять мясное, молочное и жир. И поскольку ребенок был очень маленьким, то это привело к его голодной смерти. Короче, ненормальные катарские верующие-родители, заморили собственное дитя голодом по совету своего клира. Так вроде Дело Было, как говорится, Это Не Точно...
Однако! На основании этой истории (которая реально имела место быть, но в совершенно другом «ремиксе») многочисленные "читатели-википедисты" шокировано вскрикивают: «Вооот, что сектанты делают! А нас еще обвиняют в жестокости!».

Подходя же объективно, мы имеем следующие. Я сравнила информацию об этом истории в трех разных источниках – один из которых является литературным произведением, а два остальных – современными научными исследованиями по богословию и социологии Окситанского катаризма. Некоторые очень важные детали истории расходятся – в частности, возраст ребенка. Утверждение о том, что он был грудным – сильное преувеличение, потому что одни тексты показывают, что ему
«… было как минимум год от роду» (Анн Бренон «Катарские женщины»), другие же вообще не уточняют количество лет.

Как бы ни было, все случилось следующим образом:
В средневековой окситанской деревне Арк 14 века жила семья Раймонда Пейре, по прозвищу Сабартес (название района, где они жили). У него и его жены Сибиллы была малолетняя дочь Жакотта (окситанское имя, французский вариант – Жаклина). Однажды она сильно заболела и была почти при смерти. У супругов не так давно уже умерла еще одна маленькая девочка - Маркеза, поэтому их состояние отчаяния можно представить. За отсутствием современной медицины, они могли так никогда и не выяснить, чем болели обе их дочери.
Раймонд Пейре был катарским верующим, а его жена (по ее позднейшему признанию перед инквизитором) просто терпеливо относилась к его приверженности. В тот момент в Арке тайно находился один из катарских клириков – пожилой человек по имени Праде Тавернье (известный как Андрю из Праде). Сразу же упомянем, что до крещения он был ткачем, образования не имел, красиво не изъяснялся – суровый и даже грубый человек из бедняков. Раймонд обратился к нему с просьбой крестить умирающую Жакотту, чтобы та после смерти оказалась в Царствие.
Уже неоднократно говорилось, что катары обрушивались с яростной критикой на католическую Церковь за пропаганду крещения грудных и малолетних детей, поскольку считали, что обеты крещения должны быть приняты только осознанно. Поэтому, по всем законом жанра, Праде Тавернье должен был отказаться совершать такое. И показания, присутствующего при их разговоре свидетеля, показывают, что Добрый Человек отказывался.
Понимала ли мать девочки, что ребенок – как это не абсурдно - после крещения станет катарским клириком? Был ли отец так расстроен и убит горем, что последствия для него уже не имели значения – уверенный, что дочь умрет, он, во что бы то ни стало, хотел обеспечить ей попадание в рай? Также показания говорят, что Раймонд Пейре только радовался будущему Жакотты: «Если Жакотта умрет, - просветленно говорил он супруге, - то станет ангелом божьим. Ни я, ни ты, жена, не может дать нашей дочери столько…» (цитата из Ле Руа Лядюри «Монтайю. Окситанская деревня»).

Гийом Эсканье описывал перед инквизитором, что же было дальше:
«Еретик ответил, что этого не подобает делать, потому что девочка еще не достигла возраста различения (добра и зла). Под конец, не устояв перед мольбами и настояниями супругов, он еретиковал девочку на солье дома, в моем присутствии, и делал множество коленопреклонений и делал всё, что необходимо для еретикации. В то время, как маленькую девочку еретиковали, мать держала ее на руках» (Показания Гийома Эсканье, op.cit., p.362, печатаются по Анн Бренон «Катарские женщины»). Под словом «еретикация» подразумевалось таинство Consoloment - инквизиция никогда не говорила "крещение" относительно катаров, а только "еретикация". И, очевидно, Праде Тавернье провел его так, как и полагалось со взрослым послушником. Поскольку дальше он замечает Сибилле (с ее слов) следующее: «После еретикации он сказал мне в будущем не давать ей пить молока или ничего другого, рожденного от плоти, и если она выживет, кормить ее только постной пищей… Мой муж весьма возрадовался этой еретикации дочери, говоря, что если она умрет в таком состоянии, то станет ангелом Божьим, и что ни он, ни я не можем дать нашей дочери того, что этот еретик дал ей. Сказав это и сделав, мой муж… и еретик вышли из дома».

Каков финал? Ведь о финале почти всегда умалчивается – оставляя слушателей в подспудной уверенности: бедное дитя замучили ненормальные родители и психованные сектанты!
Нет, особо впечатлительных мы не просим отойти от экрана компьютера: Жакотта не умерла. Да-да, не мучилась и не умерла после крещения. Более того, как только Раймонд и Андрю из Праде ушли, Сибилла накормила девочку своими молоком. Вернувшийся отец, правда, закатывал истерики, обвиняя жену в том, что если Жакотта умрет позже, то в Царствие теперь ей путь заказан... Однако же, факт остается фактом – ребенок в этой истории даже и не начинал страдать от голода. Через несколько лет, правда, девочка все равно скончалась – но от очередной болезни, а вовсе не от истощения после катарского крещения.

Уточним еще одну деталь: тот факт, что мать кормила ее грудью, может навести вас на мысль, что Жакотта была все же грудной, но дело в том, что в указанный исторический период детей традиционно кормили грудным молоком чуть ли не трех лет – так, что разбег возраста девочки снова не сужается. Да ведь, по факту, зная финал, возраст ребенка и не так важен, как мотивы действовавших в этой истории взрослых.

Сходившего с ума от горя отца, который пытался сделать хоть что-то для умирающего ребенка, еще можно понять – в наше время, родители бы кинулись к врачам, вызвали бы «скорую», но не забывайте, что на дворе был 14 век, и из трех рожденных детей выживал, с горем пополам, один. Можно ли понять Праде Тавернье? Осознавал ли он, что совершил грех, ведь крещение ребенка противоречило всем принципам катаризма и, в любом случае, не имело силы? На эти вопросы снова нет однозначного ответа…
Один источник утверждает, что Добрый Человек раскаялся сразу же, как совершил такое: «Но после церемонии, когда добрый человек должен был покинуть дом, он понурил голову и задумался. Он размышлял. Никогда в жизни ему не приходилось сталкиваться с подобным случаем. Только теперь он понял, что вряд ли можно добиться того, чтобы маленькая Жаметта отныне жила как добрая христианка. Она ведь не умеет еще говорить, не может произносить молитв, ни «Отче Наш», ни Adoremus» (цитата из Анн Бренон «Сыны Несчастья»). С другой стороны, он, видимо, считал, что поступает верно, поскольку все же поддался на уговоры отца Жакотты.

Следует добавить также, что поступок Андре из Праде не остался незаметным для общины. Из показаний пастуха Пьере Маури мы знаем, что Старший небольшой катарской общины, куда относился Андрю из Праде - Пейре Отье -  очень негативно отнесся к поступку своего брата по вере, читая, что тот не имел право возлагать руки на ребенка, поскольку девочка не различает еще Добра и зла, и тем более, не понимает те обеты, которые вынуждена давать. Если же Жакотта и говорить еще даже не умела, то это, тем более, абсурдно, поскольку в процессе Consoloment окрещаемый обязательно отвечает на ряд вопросов, задаваемых ему лично.
Можно ли «извинить» поступок старого катарского монаха, хотя бы слегка, тем, что он - неграмотный бывший ткач, и если бы на его месте был, допустим, аристократ по рождению Амиэль из Перль, то дело совсем другое? Решать каждому читателю самостоятельно – моральных вопросов в этой истории намного больше, чем ответов.

В конце уточним еще вот что: эта история «всплыла» впервые в показаниях ее участников перед инквизицией, спустя целых 15 лет после событий. Неизвестно, насколько они достоверны и насколько все было описано так, как происходило. Особенно со стороны Сибиллы Пейре, которая уверяла инквизитора (возможно, чтобы спасти себя), что не верила ни в учение катаров, ни в то, что их обряды могу спасать души, а терпела их у тебя дома только из-за страха перед мужем.


(на илюстрации - современный рисунок, реконструкция катарского Крещения. Иллюстрация взята с сайта http://katharisterion.ru (иллюстрации там отличные, но материалы сайта снова смешали в винегрет гностиков и катаров)