Гори оно синим пламенем

Вчера вспомнилась мне одна особенность моего детства, о которой многие горожане сейчас, наверное и не слышали.

Моё детство окутано гарью пожаров. Не рбразно, а вполне реально. Горели по лету леса и болота, горели многочисленные помойки. Горели дома.

Нижневартовск 1980—1990-х — наполовину город бараков, балко́в и вагончиков, даже в центре города были целые микрорайоны двухэтажных деревяшек, некоторые из которых расселены совсем недавно. Ну а балки́ и бараки до сих пор одна из особенностей окраин.

Горели они в моё детство часто. Причины понятные: проводка зачастую "на соплях", самодельные электрообогреватели с открытыми тэнами (сколько малышей на них падало!), газовые и электрические плитки, часто использовавшиеся для обогрева комнат. Одно из самых первых моих вартовских воспоминаний: первые дни после заселения в вагончик, на полу стоит переносная электроплитка с раскалённой докрасна спиралью, и я, четырёхлетняя, задеваю спираль тряпичным мешочком от чего-то, что только что распаковали родители. Чёрное пятно на линолеуме так и осталось. Хорошо, я просто бросила тряпку на пол, сама не подпалилась. И это на глазах у родителей, которые замешкались всего на секунду. А дети тогда оставались одни дома лет с четырех-пяти, потому что детских садов не хватало.

В посёлке пожары были, но обычно всё ограничивалось прдкопчёнными балка́ми и последующим небольшим ремонтом. В таких случаях помогать спасать вещи и тушить огонь бросались все соседи, потому что иначе и сами погорят. Правда, один раз получилась некрасивая история. Одна семья уехала в отпуск, в это время вагончик, в котором жили они и их соседи, загорелся. Пожар быстро потушили, все вещи вынесли, ну и соседи из других вагончиков несколько дней эти вещи охраняли, чтобы ничего не пропало. Вернувшиеся хозяева сразу устроили скандал, сказав, что их обворовали. Ничего не пропало, но они были убеждены, что из обокрали. Вообще та семья была помешана на скопидомстве, впрочем, как я теперь понимаю, им было очень далеко до современных потребителей...

Горели в посёлке и бани. Забавно, что самая корявая, вросшая в землю и несколько раз вспыхивавшая банька умудрилась пережить большинство поселковых домов и окончательно была снесена уже после нашего отъезда из города. Наша баня, высокая, рубленная из золотистых брёвен, построенная вскладчину четырьмя семьями, сгорела через пять лет после постройки, летом 1990. Мы тогда её протопили и ждали своей очереди — перед нами должны были идти соседи, не любившие сильного жара. Сидим за столом, чай пьём. Прибегает ещё одна соседка, татарка:

— Баня топится!

— Да, топится 

— Баня топится!

— Топится, да, мыться пойдём.

Она наконец вспомнила нужное слово:

— Баня горит!

Спасти баню не удалось. Жаль, хорошая была 

Только один раз в посёлке был пожар со смертями. Уже в середине девяностых. Зимним вечером загорелся щитовой барак на другом конце посёлка. Узнали мы об этом утром, что даже странно, потому что окна вагончина на ту сторону выходили. Просто тогда не дошло до открытого огня на улице. Причина была проста: пара выпила, кто-то закурил, лёжа на диване, и оба заснули. В середине 90-х такое часто бывало. Многие спивались от безысходности.

Если наш посёлок серьезные пожары обходили стороной, то о соседних этого сказать нельзя. Обычно в мою жизнь такие пожары входили столбом дыма и, несколько реже, отдалённым взрывом газового баллона. Плиты тогда были газовые и именно на баллонах.

Только раз я видела настоящий пожар, после которого остаются одни угли. Горел двухэтажный щитовой барак на два подъезда, то есть на 20—24 квартиры. Вот такой примерно.

Хорошо горел, очень хорошо. Когда в таком доме начинается настоящий пожар, у человека есть минуты две, чтобы выскочить на улицу. Задержишься — задохнёшься от дыма. Учитывая, что утеплителем щитовушек тогда часто бывал обычный пенопласт, ядрвитой дряни в дыме оказывалось предостаточно. Впрочем, как и сейчас. Тот дом сгорел примерно за час, это от начала пожара до обрушения остатков стен. Никто не погиб, даже газовые баллоны успели вытащить. Хорошо, что было лето, тепло, а то по морозу в одном халатике или трико... В общем, люди отделались только потерей всего нажитого, но остались целы и здоровы. И то хорошо.

Видела я и самый страшный пожар в городе. Издалека. Горят ведь не только деревяшки. Горят и многоэтажные дома. Наш посёлок стоял (да и сейчас стоит) на окраине вдающегося город болота. В полутора километрах от нас — одна из главных улиц города, в то время отделявшая Старый Вартовск от микрорайонов. И прямо на наш посёлок обращены фасады шестнадцатиэтажек. Я не помню, было ли это до того, как сгорела наша баня, или после, а рыться в инете сейчас не хочется. Да и смысла нет, это ведь не отчёт, а просто воспоминания 

Было лето, знаменитые белые ночи, вернее, тогда ещё вечер, но рабочий день давно кончился. Загорелась шестнадцатиэтажка как раз напротив нашего посёлка. Пожар был сильный, очень, на верхних этажах. И его нельзя было потушить. Нельзя было спасти людей. Шестналки у нас тогда только начали строить, может, лет десять как, и никто не подумал о том, что они могут гореть. В городе не оказалось пожарных лестниц нужной длины. Они доставали только до девятого этажа. А пожар был выше! Я не могу говорить, что своими глазами видела, как люди выбрасывались из окон. Не видела — я уже тогда была очкариком. Видели те, кто стоял рядом со мной.

Тогда погибло довольно много людей. Я не могу сказать, сколько, вряд ли несколько десятков, хотя слухи ходили разные. Но не один и не два. Той же осенью город закупил новые пожарные лестницы.

Горели не только дома. Горели помойки. Это было привычно, но очень неприятно. Их вонь частенько смешивалась с едкой гарью горящей проводки: пацаны обжигали кабели, чтобы выковырять для своих нужд медную и алюминиевую проволоку. Тогда ещё не было бомжей, зарабатывающих на сдаче ворованного цветмета, а вот пацанам проволока требовалась частенько.

Горели, да сейчас временами горят леса и болота. Один год леса горели совсем рядом, мелкое зверьё бежало через наш посёлок. Но об этом я знаю только из рассказов мальчишек, потому что тогда меня в посёлке не было — уехала на лето. А вот торфяники — это почти ежегодная беда. Самое удивительное, что даже в самое дымное время, когда и людям дышать нечем, комары и мошка́ никуда не деваются, жрут не меньше, а то и больше, чем в дождливую погоду.

Моё детство на самом деле за дымкой пожаров. Это не страшно, это просто жизнь. Которая идёт и в больших городах, но из окон многоэтажки её так не увидеть. Мне повезло, я видела её рядом, а не читала в газетах или, как сейчас, в блогах.

А знаете, почему синее пламя? Именно это я и вспомнила вчера. Пожарные говорят, что когда пламя вспыхивает синим — значит, в этом месте горит человек. Не мистика, просто химия.