Музыкант, моряк, педагог (2)

Напоминаю вам, дорогие друзья, что сегодня – день рождения Николая Андреевича Римского-Корсакова.

В конце 1860-х на одном из музыкальных вечеров  у  Александра Сергеевича  Даргомыжского Николай Римский-Корсаков познакомился с пианисткой Надеждой Пургольд. Она изучала теорию музыки, писала небольшие пьесы и увертюры, дружила с участниками «Могучей кучки» и играла их произведения.

Пургольд помогала Римскому-Корсакову в работе над оперой «Псковитянка». Александр Бородин писал: 

А какова Надежда Пургольд? <…> Корсинька наиграл ей антракт из «Псковитянки»; она на память написала его, да не на фортепиано, а прямо на оркестр — со всеми тонкостями гармоническими и контрапунктическими, несмотря на сложность, оригинальность и трудность голосоведения. 

От себя замечу, что записывать по памяти партитуру – высший пилотаж, доступно лишь единицам. Коллеги-музыканты поймут, что это такое, а остальных просим поверить.

Пианистка разбирала эскизы оперы, обсуждала и редактировала их с композитором. Позже Римский-Корсаков писал:

 «Увертюра [«Псковитянки»] от первой до последней нотки принадлежит нехорошей девочке, которую я очень, очень люблю». 

Пургольд еще несколько раз помогала редактировать его произведения. А в 1872 году они поженились. 

С  этой поры романсы Римского-Корсакова претерпели разительную метаморфозу. Разумеется, и до этого они были замечательны. Подкупали  их благородство, внутренняя гармония, искренность. Но, как бы это сказать, они были несколько рассудочными, созерцательными: им не хватало подлинного чувства. Теперь же все изменилось. В романсах композитора стал явно чувствоваться пылкий эмоциональный подъем. 

Как, например, в романсе на стихи А.К.Толстого «Звонче жаворонка пенье», который весь полон радостью, энергией, ощущением счастья!

Великая сила – любовь!

Когда в 1905 вспыхнули студенческие волнения,  и студенты Петербургской консерватории приняли в них участие и поддержали студенческую забастовку, тогдашний ректор консерватории Август Рудольфович Бернгарт стал на сторону официальных властей. Он вызвал жандармов и полицию для подавления забастовки, из-за чего некоторые студенты подверглись полицескому преследованию. 

 Римский-Корсаков  написал открытое письмо, которое опубликовали в петербургских газетах. В нем композитор требовал полной автономии Петербургской консерватории, а также защищал студентов, которых преследовала полиция. Из-за этого Римского-Корсакова уволили из Петербургской консерватории. В знак протеста оттуда добровольно ушла большая часть профессоров, в том числе композиторы Александр Глазунов и Анатолий Лядов. Римский-Корсаков и другие преподаватели вернулись в консерваторию в конце 1905 года, когда Николай II пошел на попятную, и консерватории предоставили автономию.

Вообще,  почему-то многими нынче любимый  император Николай не раз вмешивался в творчество своего великого тезки. Об этом чуть ниже, а пока о творческом наследии композитора.

Оно огромно: 15 опер, около десятка крупных симфонических произведений, инструментальные концерты, камерно-инструментальные сочинения, 79 романсов, большое количество духовной музыки, обработки русских песен. Судьба у этого наследия счастливая. На сценах всего мира ставятся оперы Римского-Корсакова; на концертной эстраде постоянно звучат его симфонические и камерные произведения. Некоторые фрагменты опер композитора устойчиво являются фаворитами симфонических концертов -- «Полет шмеля» и «Три чуда» из «Садко», «Шествие князей» из Млады. Я собственными ушами слышал «Верую» Римского-Корсакова на службе в католическом соборе немецкого Дюссельдорфа.

Не раз в судьбу опер Римского-Корсакова встревал император Николай.

Так, в 1896 году, перед премьерой «Ночи перед Рождеством» в Мариинском театре, на генеральной репетиции присутствовали великие князья. Они подняли настоящий скандал, когда увидели, что на сцене выведена Екатерина II, и отправились к царю с просьбой запретить оперу. Император Николай Александрович принял «соломоново решение»  -  он предложил заменить на сцене царицу князем Потемкиным. Николай Андреевич писал:

Хоть мне было и жалко и смешно, но противу рожна не попрешь. Поэтому я согласился. Конечно, выходило не то, что я задумал, выходило глупо. Но это выставляло в дурацком виде «высочайшего цензора»: хозяином в гардеробе царицы оказывался Светлейший!

А 1897 году к постановке готовилась опера «Садко». Директор императорских театров Всеволожский пришел к царю с заявлением о разрешении поставить оперу в Мариинском. «А что за музыка?», - спросил Николай. – «Несколько напоминает Младу и Ночь перед Рождеством». – «Тогда зачем и ставить, ведь это уже было», - изрек царь. И начертал августейшей рукой резолюцию: «Надо подыскать что-нибудь повеселее».  С тех пор оперы Николая Андреевича в Мариинском театре не ставились.

В январе 1898 года Римский-Корсаков благодаря идейному главе Могучей кучки Владимиру Васильевичу Стасову познакомился  с Львом Николаевичем Толстым. Встреча проходила в московской усадьбе Толстого в Хамовниках. 

Известно, что  писатель обладал весьма неординарными взглядами на искусство. Он, например, считал Шекспира бездарным драматургом и посвятил этому целый ряд очерков. Лев Николаевич заявлял, что цыганское пение в художественном отношении ценнее Бетховена. И тому подобное. 

За несколько дней до визита композитора Толстой опубликовал эссе «Что такое искусство?», в котором содержался такой пассаж: 

Для произведения музыкального искусства талантливому человеку еще менее нужно того, что составляет сущность искусства, то есть чувства, которое заражало бы других… <…> Для музыкального произведения искусства нужно прежде всего выучиться  быстро двигать пальцами на каком-нибудь инструменте… <…> Выучившись же  этому, музыкант уже может не переставая писать одно произведение за другим.

Римский-Корсаков прочитал статью и не согласился с ней. Он сказал писателю, что считает  самым важным в музыке как раз способность  передать чувства. Толстой ответил, что произведения композиторов непонятны «простому мужику». Римский-Корсаков отметил, что такой человек не поймет и книги Толстого, в том числе «Войну и мир» и «Анну Каренину». Тогда писатель назвал композитора «мраком» и записал в дневнике: «Вчера Стасов и Римский-Корсаков, кофе, глупый разговор об искусстве. Когда я буду исполнять то, что много баить  не подобаить?» .

Больше Толстой и Римский-Корсаков не встречались.

                                                         Портрет композитора кисти И.Е.Репина