Век живи...

...век учись. Но что-то пока не получается. Попробовал освоить скидки. Скинул с "Разбойничьей злой луны" половинку цены на три дня, а цена, смотрю, прежняя. Ну да ладно, освою со временем...

Судя по отзывам, история с таракуртом понравилась почтеннейшей публике. Выложу-ка я ещё пару баек, также связанных со Святославом Логиновым.

***

Был год, когда на меня совершенно внезапно просыпался град призового камня, бронзы и чугуна. Выхожу из столовой и вижу несчастного растерянного Лайка, потерявшего бейдж, а без оного в зал не пускают. Естественно, я как уже отобедавший снимаю свой, вешаю его Лайку на шею — и проблема исчерпана.

В свою очередь откушавши, Лайк выходит покурить на крылечко — и тут на него набегает дама — вся в коже и в кофрах. Клацает со вспышкой затвором фотоаппарата и вставляет в зубы Лайку диктофон.

— Скажите, Евгений! Вот вы получили сегодня сразу две награды. Что вы чувствовали, когда их вам вручали?

Лайк давится дымом, но тут же приходит в себя и хорошо поставленным голосом принимается излагать, что он при этом чувствовал. Тем временем из дверей пансионата показывается Святослав Логинов с сыном Денисом, причём на шее у Дениски болтается бейдж Серёжи Лукьяненко. Оба останавливаются и глумливо наблюдают за происходящим.

— И последняя просьба, — говорит дама. — Не подскажете, где я могу найти Сергея Лукьяненко?

— Э-э… — Лайк оглядывается, а Святослав Логинов с гаденькой улыбкой уже подталкивает к корреспондентше Дениску.

Та, всё так же не глядя, лепит ему вспышку в лицо и суёт в зубы диктофон.

— Скажите, Сергей! Вот вы за последний год написали несколько романов. Очень трудно работать в таком темпе?..

Далее речь её несколько замедляется, и дама ошеломлённо трогает висок кончиками пальцев. Она слышала, что Сергей Лукьяненко молод, но не до такой же степени!

Дениска (белокурый ангелочек) некоторое время размышляет, потом вскидывает серьёзные усталые глаза.

— Очень, — со вздохом признаётся он.

…Когда я пару дней спустя рассказал это в присутствии Дениса, он выслушал меня с видимым недоверием.

— Но всё же было совсем не так…

— Молчи! — закричали на него. — Сами знаем, что не так! Не порть историю!

***

После девятидневной политической голодовки на ступенях одесской мэрии Лев Вершинин прибыл в Тирасполь заметно пополневшим, женившимся и счастливым. Мы зашли к нему в номер всей гурьбой — и на Лёву накатило вдохновение. Вытянувшись, как октябрёнок на утреннике, он стал импровизировать четверостишия, в каждом из которых последняя строка грязно оскорбляла Святослава Логинова.

Натопырив в недоумении брови и бороду, Святослав слушал — и ноздри его становились всё круглее и круглее. Наконец не выдержал, взревел и, воздевши пухлые кулачищи, взметнулся из кресла. Лёва кинулся наутёк, но утекать было некуда. Возмездие настигло пасквилянта на балконе. А внизу (дело происходило на втором этаже), располагалась, между прочим, главная площадь Тирасполя — вся в цветах, детях и контрразведчиках, а гражданская распря, обратите внимание, только-только закончилась.

— Да здравствует Приднестровье! — отчаянно закричал избиваемый Лёва. — Да здравствует Смирнов! Уйди, румын!

Логинов пришёл в ужас и принялся зажимать Вершинину рот, в ответ на что тот застонал сладострастно:

— Ещё! Ещё! Дорогой, сделай мне ещё раз так!..

Выкрики политического характера прохожих не привлекли (за время смуты они и не такого наслушались), а вот стоны очень даже заинтриговали. Окончательно деморализованный Логинов пал на четвереньки и, укрывшись за щитком балкона от исполненных нездорового любопытства глаз, бесславно бежал в номер.