Ангина

У Вовочки был хронический тонзиллит. Это значит, что у него часто болело горло. Иногда хронический тонзиллит превращался в страшную ангину. У Вовочки подскакивала температура, горло распухало так, что не только глотать, но говорить было трудно, все тело начинало болеть, будто кто-то пытается разобрать его по суставам и жилочкам.

Чаще всего злодейка ангина нападала на Вовочку в дни каникул. И, как все вредное, напрочь проходила, когда надо было идти в школу. 

У ангины был один плюс – мальчик болел на папиной кровати, а папа на это время перебирался на Вовочкин диван.

Кровать была широкая и мягкая. В спальне родителей на окнах были деревянные ставни, на время ангины эти ставни закрывали, так как от температуры болели глаза. Дневной свет просачивался в самые верхушки ставень, где они неплотно прилегали к раме, и приносил забавные тени. Иногда это были фигурки людей, сплющенные, как в кривом зеркале. Иногда тени приобретали внешность птиц с широкими крыльями. Такое впечатление, что щель в ставнях загадочным образом вбирала всякие движения за окном и, как волшебный фонарь, раскладывал их на белом потолке.

Вовочка лежал, закрывшись до самого носа ватным одеялом, и часами наблюдал за игрой теней на потолке.

Когда теней не было, он мечтал.

О том, как станет великим врачом и сможет лечить всех от любых болезней. О том, что в пятом классе запишется в  секцию бокса и станет непобедимым. О том, что обыграет когда-нибудь папу в шахматы.

Когда температура поднималась очень высоко, это обычно происходило к вечеру, Вовочка бредил. Руки его становились ватными и разбухали до невероятных размеров. В сыром полумраке скользили какие-то существа с мохнатыми ушами. Голова тоже разбухала, занимая почти всю комнату, а в уши кто-то вставлял ватные затычки. Вовочка открывал глаза, пытаясь что-нибудь увидеть, но мохнатоушие существа продолжали скользить, а распухшая голова болталась где-то вверху, далеко от туловища.

Утром температура спадала, Вовочка испытывал только слабость и боль в горле. Мама меняла промокшую за ночь ночную рубашку, помогая Вовочке просовывать руки в рукава. Руки вновь были нормального размера, только очень худые. Ничего, думал Вовочка, когда меня примут в секцию бокса они станут мускулистыми.

Приходил посидеть средний брат, Павел, превращенный Вовочкиной фантазией в Лялю. Но он действительно был похож на Лялю: такой же пухлый, губасты и добродушный. Ляля рассказывал Вовочке разные истории. Он как раз увлекался физикой, поэтому истории больше походили на популярные лекции по физике. Про то, что такое свет, как действует земное притяжение, почему вещи на Луне весят меньше, чем на Земле…

Приходил посидеть старший брат, Миша. Он все время спешил, а когда делал вид, что слушает Вовочку, на самом деле слушал нечто внутри себя, глаза его становились прозрачными и безжизненными. Но Вовочка говорил мало, ему было больно говорить.

Приходи папа. Папа приходил после работы, поздно вечером, когда у Вовочки уже поднималась температура. Он клал Вовочке на лоб прохладную руку и мохнатые твари на время исчезали, а распухающая голова становилась почти нормального размера.

Мама не приходила. Она все время сновала между своими домашними делами и Вовочкой. И постоянно пыталась уговорить его покушать.

• Будешь есть - скорей выздоровеешь, - говорила она.

А Вовочке даже думать о еде было противно.

Но, жалея маму, он делал глоток куриного бульона или брал в руку котлетку, чтоб потом положить ее на прикроватную тумбочку.

Один раз пришла Валя Семенченко. Она принесла румяное яблоко и долго рассказывала, как сама болела ангиной. Вид у нее был счастливый, еще бы – она то выздоровела.

А потом, в одно замечательное утро, ангина проходила, будто ее и не было вовсе. И Вовочка вставал с кровати и начинал одеваться, а мама опять загоняла его в кровать, утверждая, что он еще очень слаб. Но Вовочка был упрямым мальчиком, а кроме того он знал, что после болезни его не станут сразу наказывать.

Квартира, по которой можно было бегать, балкон с тополем напротив, кухня, где что-то скворчало и вкусно пахло, телевизор, телефон… Вовочке казалось, что он давным давно был лишен всего это, будто уезжал в странный мир влажной темноты с мохнатоушими существами, где нет ни телевизора, ни балкона, ни кухни с ее запахами, ни телефона, к которому так здорово подбегать вперед родителей.

Жаль лишь, что на улицу мама его пока не отпускала. Она тоже была упрямая, мама Вовочки.