Из ненаписанного

Россия, полигон в районе Тоцка. 14 сентября 1954 года, 9 часов 34 минуты и 48 секунд по местному времени.

Мёртвую тишину крытого брёвнами сырого блиндажа, в котором мы сидели, словно ударом обуха разорвала страшной силы вспышка ярчайшего света. Сквозь плотно закрытые веки и плохо присыпанную землей бревенчатую крышу пробивался нереальной яркости свет. Через несколько мгновений свечение померкло, в глазах поплыли фиолетовые круги и еще через пару секунд раздался резкий звук, ударивший по ушам будто тяжёлым кастетом. Земля ощутимо покачнулась, с потолка посыпался песок, уши моментально заложило, а звук взрыва всё не прекращался, длился, будто все грозы мира собрались в это утро над полигоном, а все молнии разом ударили в одну точку – эпицентр, вспомнилось слово, произнесенное лейтенантом-инструктором на вчерашней лекции. Нам предстояло наступление в направлении позиций "западных", как сказал лейтенант, - "в пешем порядке выдвинуться через эпицентр, развивая наступательные действия". 

Постепенно звук взрыва затих, растворился в небесной вышине. Кто-то потряс меня за плечо – я не услышал приказ командира отделения выйти из укрытия. Я вышел из блиндажа и занял своё место в окопе. В первую секунду меня поразило своей грандиозностью и неземной красотой огромное грибовидное облако, выросшее над эпицентром. Облако росло, меняло форму и цвет, ножка гриба стала причудливо изгибаться – шляпка поднялась уже достаточно высоко и её начало относить в сторону ветром. Постепенно возвращался слух,  сперва я услышал как откуда-то издалека донеслись звуки канонады – началась артподготовка, затем над нашими головами в сторону эпицентра и позиций "западных" пронеслись бомбардировщики  и истребители прикрытия. Несколько самолётов пересекли ножку грибовидного облака и скрылись в туманной дымке поднятой взрывом пыли. Заревели моторами и унеслись в направлении эпицентра бронетранспортёры разведки. Мы ждали. По плану через два-три часа после взрыва подходила наша очередь выдвигаться. В наблюдении за действиями артиллерии, авиации и разведки время пролетело незаметно. Командир приказал построиться и наш стрелковый полк перешёл в наступление.

Облачившись в бумажные накидки, пропитанные какой-то липкой дрянью защитные чулки и резиновые перчатки, натянув новенькие, пахнущие смазкой противогазы, мы стали похожи на армию пришельцев с далёких звёзд. Выдвинулись. Сначала пейзаж вокруг казался обычным, только слегка потрёпанный ударной волной кустарник да валяющиеся повсюду поломанные ветви дубов да осин бросались в глаза. Через пару километров в  лесу, раскинувшемся слева от дороги, появились вырванные с корнем деревья; еще через километр лес превратился в хаотическое нагромождение поломанных стволов и ветвей, обломанных пней и полуобгоревшего, сбросившего листьякустарника. Продвижение постепенно замедлилось – приходилось расчищать дорогу от заваливших её поломанных стволов, бывших еще сегодня утром живыми, зелеными и полными жизни, а сейчас превратившихся в хорошо просушенные, обуглившиеся с одной стороны, местами тлеющие дрова. Вскоре мы вышли на огромную, несколько километров в диаметре выжженную плешь. Эпицентр. От рощи вековых дубов тут не осталось ничего – только серый пепел, спёкшийся с выгоревшей землей закрывал сплошной твёрдой коркой землю. Кое-где догорали огромные, не вырванные из земли даже жаром атомного пламени дубовые пни. Справа от дороги я увидел вдавленный в землю, оплавившийся танк. Ствол его бессильно поник к земле и причудливо деформировался, дополнительные топливные баки взорвались, боекомплект, как видно, в одно мгновение сдетонировал, слегка раздув во все стороны бронированные бока танка, и придав ему очертания детской пластмассовой игрушки. Неподалёку валялся кверху колёсами армейский "козлик", узнать его было трудно – все неметаллические части испарились, металлические по большей части деформировались и расплавились, некоторые разлетелись в разные стороны. В следующее мгновение я увидел коровью тушу  - с одной стороны она полностью обуглилась, с другой шерсть на шкуре местами сохранилась, но выцвела. Туша лежала на боку, ноги были вытянуты, голова неестественно подвёрнута, глаз не было. Вдруг из-за танка, пошатываясь и спотыкаясь вышла овца – скорее всего, привязанная веревкой возле танка, она выжила, попав в его тень, но веревка перегорела, шерсть свисала клочьями, глаза вытекли, а блеять она не могла, только растерянно брела, не видя куда. Повинуясь внезапному порыву, я снял с плеча автомат, зарядил завалявшийся в кармане боевой патрон, опустил рычажок предохранителя, прицелился и выстрелил в голову несчастному животному. Командир отделения, шедший слева от меня замахал руками и, не снимая противогаза, показал жестами, чтобы я больше ничего такого не делал. Я согласно кивнул. Мы двигались дальше – животные больше не попадались, хотя, как я узнал позже, несколько сотен лошадей, коров и овец были специально оставлены вблизи эпицентра и в отдалении, чтобы учёные смогли изучить действие атомного взрыва на животных. О людях, в тот момент я не думал. Ближе к эпицентру на земле не было вообще ничего – мы прошли в паре сотен метров от него; потом картина разрушений повторилась в обратном порядке – сперва появились искорёженные и перевернутые танки и машины, потом полоса бурелома, дальше местность приобрела почти нормальный вид – только листья на деревьях пожелтели, будто уже настала осень, а трава повсюду выгорела. Мы приближались к позициям западных – учения входили в завершающую фазу.