Буриданов

А много ли мне или вам нужно?

Выпрыгнул из окна. Первый этаж. Скучно.

Вернулся назад, прозвонил безответно. Долго.

Нет никого. Я открыл дверь ключом. На два оборота.

Сегодня, во вторник, дождь зарядил с неба. Не четверг.

Жаль конечно, но ждать нечего. Просто смотреть вверх,

Подслеповато щурясь и глупостям улыбаясь. Ветер

Налетает порывами до умеренного. В карете

Катится по небосклону солнце, но его не видно. Мрак

Наплывает медленный. Дым. А в руке пятак,

На который можно купить спичек. Зачем мне спички?

Не нужны. Но в облаке, в ветре, в дожде и в личке

Капают капли, царапая стекло и жесть. Шесть.

А уже пасмурно и темно. И можно костры жечь.

...Зажег. Костер вспыхнул и прогорел быстро. в костре — птицей,

сгорело в синем пламени дерево, три толстых журнала

и непонятно откуда выпавшая ветка, листва, страница...

***

Ползет по полю червячок,

красивый и весенний,

и травка весело растет,

и корни у растений.

И в рифму и не в рифму,

тоже,

поют под небом птицы.

И каждый что-то в жизни может,

рассматривая синий,

потертый джинсовый костюм

небес

в цветах индиго,

траву, цветы, далекий лес

и звук, летящий мимо.

***

Вася Уюткин возвращался с работы.

Ну, да, задержался немного. Выпил пива, а что такого-то? Бывает.

Как обычно, в подъезде какая-то сволочь, вполне впрочем известная, выкрутила лампы накаливания, не поленилась литровые банки вскрыть, открутив три винтика, чтобы добраться до лампочки. А телефон как-то внезапно сел. Когда столько звонков поступает, любой телефон отключается. Потому, что невыносимо слушать и невозможно терпеть.

Так вот... мягко, по-кошачьи переступая ступеньки, цепко вцепившись в поручень, перебираясь с этажа на этаж, Вася шел домой и составлял предложения.

Нет, не руки и сердца. Их у него уже не было, отдал. Да и как было не отдать? При такой-то настойчивости и круговой поруке. В общем, не было у Васи сердца, потому он и составлял предложения что уже звучали в голове. В голове у него много чего звенело очень далекого от природного дружелюбия. Скорее голоса звучали, что характерно по-рабочему, как ненасытная циркулярная пила по бревну. И не трудно догадаться, кто был бревном.

Предложения путались, а Вася переступал ступеньки, и только мягкое сидело тихо, затаившись в темноте. Пока они не встретились. Это — судьба. Это — точно она...

Я не знаю, почему во всех приличных домах, выключают лифт ровно в полночь. Но в час, когда все темное в человеке медленно поднимается с этажа на этаж и трудно составляет предложения, иногда прошептывая их, иногда проговаривая, всё возможно.

Дикий крик человеческой и нечеловеческой муки, пронзительно пронзающий и вопиюще побуждающий, иначе невозможно что помыслить, остужающий кровь и вздыбливающий волос повсеместно.

Сердце, которого как бы и нет, выскочило. Вася подпрыгнул. И полетел, левитируя с этажа на этаж, пересчитывая ступеньки, которые не пересчитал из-за занятости головы, чувствуя себя березой и поленом, отбрасывая копыта и сумку с хлебобулочными изделиями и макаронами, и кефиром в мягкой упаковке.

Люди, которые ждали и люди, которые спали, все эти люди — затаились.

Возникла и пустила корни гнетущая тишина.

Множество людей, старательно задерживая дыхание, вспоминали, где у них лежит аптечка и прислушивались. Никто не вышел в эту ночь, в этот ужас, в эту тьму подъездную и непроницаемую. Только Вася, старательно подражая четвероногим друзьям, в полной темноте пытался отыскать свою дверь. По запаху. Ибо был слеп, как крот, и бессознателен, как гражданин.

Тихое поскуливание и тяжелое дыхание, к которому, замирая и обмирая, прислушивался весь подъезд, перебиралось со ступеньки на ступеньку и зло молчало. Зло — всегда молчит. Всегда.

***

Тихим голосом позовет,

И пойдешь, раскалывая тишину,

Рассказывая,

Как небо с ладоней пьет,

Как ковер, раскатываясь в длину,

Как любые осколки дня

Наплывают царапинами на коре,

Как однажды придет в тебя

Мартом, утром и в сентябре,

Задохнется от красоты,

Мелкой пичугой зернышки проклюет,

Покажет,

Что и такой как ты,

Тоже, чувствует и живет.

***

Вы многое не знали,

Как небо сияет,

Как ветер гуляет,

Как листья шуршат,

Как тучи плывут и плывут над домами

И птицы над теми домами кружат.

Как воздух, наполненный трелью апреля,

Берет, словно пчелы, нектар у цветка,

Как день пролетает, а с ним и неделя,

Кружением цвета и лепестка.

Как мир бесконечен,

Как жизнь бесконечна,

Как спелые капли слепого дождя

Легко превращаются в солнечный жемчуг,

По крышам и судьбам горохом звеня.

***

Над головой она сияла,

в дыму табачном между стен,

и неестественно-молочный,

колючий свет и снег летел,

сквозь не заросшие прорехи

в прозрачном дне и потолке,

откуда высыпалась россыпь,

пока мы прятались в себе.

***

Изредка что-то мерцает в глубине развешенных слов.

Фонари — зажигают. И гаснут

в мерцании звезды.

Падают дни. Облетают -

никто не поднимет.

*

В темной воде я ищу

твои отраженья.

В темной воде, где мои отражения

тонут.

Небо- горит.

И легко переходит в скольженье

Облако, время и солнце

оранжевой нови.

Март нарезает кусочки апреля

и ветер

в легкую рвет этот вечер,

сдувая с ладони.

В темной воде отражается

синее небо.

Небо — горит,

догорает, и, кажется, тонет.

***

Я ношу свою нежность,

Как осёл, перекрашенный в зебру,

Я люблю эту жизнь.

И люблю целоваться с бетонным забором,

И баллончиком краски

Рисовать новый стих,

Забивая в узоры дыхание ветра.

Слышишь? Голос звенит

И дрожит колокольчик,

Видишь — небо ползет, наползая на тень.

Это рядом с тобою какой-то художник

Обозначил пространство, круги и мишень

На мохнатом шмеле, чередуя полоски.

Человек, как всегда, получается плоским,

Выразительным кажется небо в окне.

Я несу свою нежность, как каменный ослик,

И болтаю ногами в ведре.