Поместная реформа

Основное размещение https://vk.com/@-212569940-pomestnaya-reforma

Создал группу для обсуждения истории https://vk.com/club212569940 приглашаю всех вступать, делится своими заметками и обсуждать разные вопросы, связанные с историей.

Поместная реформа

Эта важнейшая военная и социально-политическая реформа, сыгравшая фундаментальную, определяющую роль во всей истории России. Настолько монументальную, что ее отголоски серьезнейшим образом аукались даже в XX веке. И в какой-то мере – до сих пор.

Временные рамки

Начал реформу Иоанн III в 70-е годы XV веке в Великом княжестве Московском, спровоцировав широкий тренд, распространившийся в том числе и на соседнее Великое княжество Литовское.

Завершил - Иоанн IVв середине XVI веке.

Отменена в начале XVIII века Петром I.

Есть мнение о том, что данная реформа была фиксацией сложившейся практики. То есть, реформой по сути не являлась. Однако это не так. Реформа проводилась целенаправленно, сверху, в несколько волн. Понятное дело, ее проводили не в привычном для нас ключе, а в куда более размеренном и бессистемном. Сути, впрочем, это не меняет. Помещик сам себя на землю не посадит. Здесь политическая воля нужна.

Ситуация, которая предшествовала реформе

К середине XV века на Руси в полный рост господствовал уклад, который принято называть «дворовое войско». Его суть заключалась в следующем.

Кроме Великого князя своя дружина имелась у большинства иных князей самого разного пошиба, даже у князей-изгоев. Также дружины имелись у городов, представляя собой конное ополчение городской аристократии, так называемый городовой полк. Но этим дело не ограничивалось. Любой более-менее влиятельный человек имел свою дружину для тех или иных нужд. Купец для защиты своих складов и караванов. Авантюрист со своей артелью наемников для ситуативной службы в тех или иных задач. И так далее.

Все эти «творческие коллективы» являлись относительно устойчивыми формациями, а не кратковременно собираемыми по случаю иррегулярами. То есть, были коллективами профессиональных военных с внутренним институтом подготовки. Из-за чего, в целом, уровень выучки у них находился на вполне приемлемом уровне. Для эпохи и региона уж точно. Как и уровень снаряжения, ведь они жили так или иначе с войны, снаряжаясь за счет держателя/нанимателя.

Например, в этот период достигает расцвета относительно массовое производство достаточно тяжелых доспехов на Руси. В первую очередь крупной клепано-пришивной чешуи. Кольчуга, разумеется, никуда не уходит и остается все еще весьма популярным доспехом в силу дешевизны и общей доступности. Но в бытовании находится много куда более крепких и надежных доспехов.

Такое войско сложилось уже в конце XIII веке, став ответом на социально-экономический тренд «взлета на холмы», то есть, заселения водоразделов. И уже в 80-е годы XIV века даже 6-7 тысяч всадников такого войска могли достаточно уверенно противостоять значительно численно превосходящему степному ополчению, что и показала Куликовская битва.

Главным недостатком такого уклада является общая дискретность войска. Оно максимально разорвано на фрагменты и децентрализовано.

Это проявлялось во всем.

Тут и управление, и подчинение, и сбор, и снаряжение, и так далее.

У самого Великого князя под рукой было только человек 400-500 личной дружины. Отменно снаряженной по местным меркам. Но чтобы собрать большее войско ему требовалось проводить разного рода дипломатические операции. Иной раз – спецоперации. А они не отличались скоростью и удобством проведения. GSM-связи в XV веке еще не было, равно как и Интернета. И договориться со всей братией было не всегда быстро и реально. Из-за чего возникали ситуации действия чрезвычайно малыми силами с разного рода неприятными курьезами.

Это с военной точки зрения.

С политической же подобное войско несло в себе важный фактор децентрализации. Потому что у центра хронически не хватало сил для полноценного доминирования в регионе и, как следствие, упорядоченного структурирования окружающего политического пространства. Некой его синхронизации и организации, без которой продуктивная хозяйственная деятельность получалась серьезно ограничена.

В этом вопросе важно понимать, что феодальным это дворовое войско в привычном нам формате не было. По сути до 70-х годов XV века на Руси этого самого феодализма и не существовало. Во всяком случае в привычном понимании.

Почему?

Есть достаточно классический подход к этому вопросу. Он постулирует тот факт, что феодализм невозможен без создания системы «службы за феод», то есть, несения какой-либо повинности за право кормиться с той или иной земли.

Русь изначально, с момента своего создания, шла не по западноевропейской модели развития, а по скандинавской. В какой-то мере скандинавскую модель можно назвать архаичной, но суть ее сводилась к тому, что феодализм в ней не мог прижиться. Войско всегда было так или иначе ассоциировано с политическими и/или хозяйствующими субъектами, которые его и содержали. То есть, служба шла хоть и нередко наследственная, но ее организация шла не «по отечеству» (наследное держание земли за военную службу), а «по прибору» (служба по найму). Из чего проистекала дружинная его природа, а не собственно феодальная. Скандинавская модель, правда, долго сохраняла и другие архаичные институты, вроде племенного ополчения, которые в условиях Руси поначалу были не уместны, а потом и лишены практического смысла. Но путь, значит не полное копирование, а тренды, в рамках которых что-либо и развивается.

Так вот.

Суть заключалась в том, что все развитие военного дела на Руси с момента ее образования в конце IX века до начала поместной реформы в 70-е годы XV века шло в формате эволюции дружинного войска. Сначала пеших дружин, потом конных, потом дворового войска, которое к середине XV века, кроме доминирующих конных дружин имело и разного рода дружины пешие, например, артели стрелков из которых в последствии Иоанн IV и начнет формировать стрелецкое войско.

Да и вообще политическая раздробленность Руси носила совершенно иную природу, нежели в западной Европе. Начавшись в XI веке, она завершилась глобально только после присоединения Московской Русью земель Великого княжества Литовского и третьего раздела Польши. Проистекала же она из-за крайне архаичного политического и правового уклада, через трансляцию на государственный уклад нормы более примитивного общества. Например, «лествичное право» отражало принципы наследования, характерные для первобытнообщинного строя, порождая при проецировании на государство, неизменную череду внутренних конфликтов. Равно как и традиция раздела политического наследства между всеми сыновьями, порождавшая бесконечный и очень сильный тренд политической фрагментации и дискретизации.

Суть реформы

Реформа носила классический раннефеодальный характер.

Мужчина получал в кормление землю (поместье, то есть, феод) от Государя, взамен он был обязан ему военной службой. На начальном этапе поместья раздавались не только Великим князем, но и прочими князьями да боярами. Но к середине XVI века по существу остались только служили по отечеству люди Государя.

Первоначально Иоанн III выдавал поместья вчерашним дружинникам, которые заступали к нему на службу со своим старым снаряжением воинским. То есть, не нуждались в нем. Посему земли им выдавалось весьма немного. К середине XV века утвердился некий стандарт, что доброго ратника конного снаряжали на доходы, получаемые с 400 десятин доброй пашни. Великий князь стал выдавать поместья из расчета выставления одного всадника со 100 десятин. И поначалу это работало, потому что с этой земли требовалось только кормиться и ничего больше. Трудности начались тогда, когда возникла необходимость не только добывать себе прокорм, но и закупать коней да воинское снаряжение. И буквально за 20-30 лет, то есть, в рамках одного поколения, произошло стремительная деградация войска.

Итак, что же Иоанн III сделал? Как эту реформу оценить?

Давайте начнем с плюсов.

Поместная реформа позволило сосредоточить в руках Государя управление все нарастающей долей войск. Что позволило достигнуть определенного уровня централизации Московской Руси. Во всяком случае военно-политического.

И, собственно все.

На этом плюсы заканчиваются.

Теперь перейдем к минусам.

Первое. Утрата профессиональности и регулярности.

В дружинах дворового войска личный состав жил с войны или во всяком случае с военных операций разного толка. Это являлось их профессиональной деятельностью. В рамках поместной реформы каждый такой воин становился разом не только воином, но и хозяйствующим субъектом. Что, как правило, гармонично совмещать невозможно. Кроме того, теперь войско собиралось по случаю и на очень непродолжительное время (обычно не более 2-3 месяцев), а не существовало в устойчивых формациях. Из-за чего войско утратило способность к продолжительным кампаниям и дальним походам.

Второе. Утрата квалификации.

В связи с разрушением устойчивых формаций – дружин, ушел и институт, в рамках которого шла подготовка воинов. Дружина была заинтересована в том, чтобы каждый ее боец был не хуже остальных. От этого зависело не только результативность ее профессиональной деятельности, но и выживание. В рамках поместной реформы некая корпоративность сохранилась, но на уровне землячества. Выучка же стала личным делом каждого и далеко не каждый был в состоянии подготовить своего сына-наследника или себя. В промежутках между службой обычно помещикам было чем заняться на хозяйственной ниве. И учитывая скудость ресурсов поместья довольно часто доходило до крайностей. В том числе и личного ведения помещиком хозяйственной деятельности наравне со своими крестьянами в свободное от походов время.

Третье. Утрата качественного снаряжения.

Было прямым следствием очень маленьких феодов – поместий. Равно как и характера их выдачи.

Если в середине XV века конный воин снаряжался с 400 десятин земли, то в середине XVI века конный воин и снаряжался, и содержался со 100 десятин земли (а местами и меньше). Причем хозяйствовать на этой земле он должен был сам, что никак не повышало продуктивность хозяйства. Он ведь воин, а не управляющий. Плюс регулярно отлучался на службу. Ситуацию усугубляло еще и то, что землю давали безотносительно ее заселенности. То есть, могли выдать и сто десятин с тремя крестьянами, и с двадцатью, и с нулем. А спрашивали нередко одинаково. Земля то выдана.

Из-за чего уже к началу XVI века из обихода войска почти полностью ушли доспехи добротнее разных вариаций кольчуги. Всадники перешли на легкие степные породы лошадей, которые сильно уступали по выносливости, силе и скорости культивируемым ранее породам. Более дорогим как по цене, так и по содержанию, ибо требовали зерновой подкормки. В дальнейшем ситуация только усугублялась. И к началу XVII века из обихода поместных войск почти полностью ушли всякие доспехи. Во всяком случае, в основной массе. А также конный копейный бой. И все поместное войско по своей сути превратилось в форму легких иррегулярных конных стрелков самого дешевого пошиба. То есть, в этаких боевых служилых бомжей по отечеству.

В рамках реформ Алексея Михайловича середины XVII века поместное войско немного окрепло и даже чуть обзавелось доспехами. Но ситуацию это не исправило.

Четвертое. Утрата управляемости.

Территориальные корпорации помещиков не смогли заменить дружинной организации. Дружина являла собой крепко сбитый и хорошо слаженный коллектив. Городовые полки (то есть, территориальные корпорации) являлись скорее землячествами. Да, все друг друга знали. Но они представляли собой не крепко сбитый «творческий коллектив», а группу «собутыльников по местному бару», в который по пятницам они всей гурьбой и наведывались.

Из-за чего поместное войско представляло собой практически не управляемую вооруженную толпу. Конечно, сотенная реформа Иоанна 4 в известной степени пыталась эту проблему компенсировать. Но никаких глобальных последствий она не имела, потому как не устраняла причины данной проблемы.

Пятое. Утрата мотивации.

Как говорится, за двумя зайцами погонишься, самого толстого и поймаешь. Ибо он медленный. Вот так и тут. Разрываясь между службой и ведения хозяйственной деятельности на землях поместья, большинство помещиков стремились максимально избегать службы под любыми благовидными предлогами. И, если уж заступили на нее, то стремиться любой ценой сохранить свое воинское имущество, которое потом потребовалось бы многие годы восстанавливать за свой счет. Посему помещики не только уклонялись от службы по факту выхода на нее, но и заступив, стремились нести «спустя рукава». Что самым решительным образом сказалось на характере применяемых боевых приемов, низкой боевой стойкости, слабой решительности в атаках, а также регулярном отъезде со службы уже после выхода на нее (из-за чего войска таяли часто на глазах и требовалось весьма изрядно усилий, чтобы удерживать помещиков в полках).

Кроме разного рода утрат, поместное войско сумело кое-что и приобрести.

Дело в том, что ухудшение квалификации и снаряжения поместного войска, произошедшее в конце XV века, буквально через 20-30 лет после начала его создания, породило тренд на увеличение его количества. Потому что для решения привычных задач требовалось с каждым годом все больше и больше пропорционально деградирующих боевых юнитов.

Это привело к укрупнению контингентов. И повлекло за собой рост организационных и хозяйственных проблем. Причем, как это не печально, никаких выводов из этих нарастающих трендов никто не сделал. По сути реакция началась только в середине XVII века в рамках процесса формирования войска нового строя.

Что это за проблемы?

Прежде всего – организация марша.

Провести из точки А в точку Б тысячу человек и десять тысяч – две большие разницы. Как в плане организации движения, так и в плане обеспечения. Крайне остро встал вопрос продовольствия и фуража. Если раньше, в XIV веке довольно крупное дворовое войско могло пройти по территории не сильно ее разорив. То теперь эта местность, после прохождения войска сопоставимой силы, могла легко стать на несколько лет непригодной для прохождения, ибо брать становилось нечего и не у кого из-за совершенного опустошения земель. Ведь войскового обозного хозяйства в современном смысле слова не имелось. В лучшем случае всадник имел заводного коня, в качестве вьючного, и что-то на нем перевозил. Этих запасов хватало на очень непродолжительное время, из-за чего он был вынужден грабить местных, безотносительно свои они или нет.

В отдельных случаях, при движении войск вдоль рек, особенно под руководством Государя, могли организовать снабжение лодками. Но в целом ситуации это не меняло кардинально. Особенно при действии в степи или на западной границе, где для решения оперативных задач требовалось концентрировать сильные группировки.

Продвижение же войска Московской Руси в годы Ливонской войны к Полоцку напоминало своеобразное кочевье. Большое. Неуправляемое. Неповоротливое. Добры две трети которого было рассыпано по окрестностям, занимаясь фуражировкой. Собрать и направить такое нечто было под силу только лично Царю. А ведь там насчитывалось всего около тридцати тысяч бойцов. Как несложно догадаться, такие операции были крайне редки.

Другой проблемой стала нагрузка на экономику.

В 1380 году вся Северо-Западная Русь мобилизовала и поставила «в ружье» для противостояния Мамаю около 7 тысяч всадников. Крепко снаряженных и на приличных лошадях. Этого хватило для того, чтобы разбить значительно превосходившее их числом степное ополчение.

В 1560-е годы Московская Русь, которая в целом совпадала с территорией Северо-Западной Руси XIV века, за исключением не освоенных казанских и астраханских земель, могла к Полоцку выставить 30 тысяч воинов.

Что мы тут видим? При снижении стоимости снаряжения воина более чем в четыре раза произошло увеличение численности в пропорциональное количество.

Довольно логично. На первый взгляд. Однако, помимо прямого изменения баланс на большее количество более дешевых «юнитов» имеет место факт денежных окладов. Уже к 1560-ым годам без денежных окладов из казны Царя выставить 30 тысяч воинов было технически невозможно. И оклады денежные нередко превосходили то, сколько помещик мог заработать на своем земельном держании. Да, платились они не регулярно. Но перед крупными делами выплачивались.

Из чего можно сделать вывод, что расходы на комплектования войска и его снаряжение возросли в восемь-девять раз по сравнению с дворовым. Или даже больше.

Но это комплектование и снаряжение. А ведь еще есть содержание. И тут совсем все плохо.

В том же XIV-XV веках содержание дружин шло за счет крупных хозяйств, в которых делами занимались на постоянной основе профессиональные управляющие. Поместное войско же содержалось за счет мелких феодальных хозяйств. Достаточно мелких для того, чтобы в них нельзя было поставить управляющего, в отличие от тех же феодов западной Европы. Там рыцарь-феодал мог себе позволить управляющего. Понятно, имелись безземельные рыцари, в первую очередь из числа младших сыновей. Но хозяйственной сути это не меняло. Более того, показывало, что рыцарь-феодал мог себе позволить не только себя снаряжать и содержать, но и обеспечить доспехами и конями младших сыновей.

Совокупно, при росте численности войска в примерно 4-4,5 раза нагрузка на экономику возросла в 12-15 раз. При этом в плане боеспособности ситуация вряд ли увеличилась хоть как-либо заметно. Скорее наоборот, ухудшилась, потому что чего-то добиваться этим «балаганом» стало крайне сложно. Во всяком случае в плане конницы.

Последствия реформы

Первое последствие реформы – централизация управления войсками Московской Руси в руках Царя. Не всеми, но большей их частью. Что позволило продолжить курс на централизацию уже государства. Но тут нужно пояснить – централизацию раннефеодального толка. Из-за уже Иоанн IV и первые Романовы стали заложниками сословной монархии, являющейся следствием развитием раннефеодального общества.

Иоанн III этого не знал. Он свои проблемы решил минимальным количеством усилий. Московская же Русь, отлетевшая из-за реформ Иоанна III – Иоанна IV, на много столетий назад в своем развитии, оказалась в позиции вечно догоняющего. Такого системного, структурного удара по русской цивилизации не наносил никто. Даже монголы, сыгравшие больше позитивную роль в нашем историческом развитии, чем негативную.

Второе последствие реформы – поражение в Ливонской войне, в том числе и в связи с резким снижением удельной эффективности вооруженных и утратой ими способности к затяжным кампаниям и долгим/далеким походам. Для противодействия степи поместное войско было в целом пригодно, так как во многом было сопоставимо, только лучше снаряжено. Все-таки у оседлой цивилизации хочешь не хочешь ресурсов побольше, чем у степной. А вот для противодействия более развитым соседям поместная конница уже годилась мало. Из-за бардака в Литве удавалось даже одерживать победы в полевых сражениях, тем более, что там приходилось воевать с такими же помещиками. Но когда подтянулись наемники из германских земель и нормальная конница Польши, все это обернулось очень большими проблемами.

Третье последствие реформы – создание чрезвычайной нагрузки на экономику, как в мирное время, так и, особенно, в период войны. Что стало одной из причин катастрофы Смутного времени, которому предшествовала экономическая и демографическая катастрофа Ливонской войны. По большому счету война за Ливонское наследство закончилась не потому, что какая-либо из сторон сумела одержать решительную победу, а потому что экономика Московской Руси оказалась совершенно раздавлена непомерной нагрузкой.

Поражение в Ливонской войне стало геополитической катастрофой для Московской Руси. Ливония являлась важным плацдармом с удобными гаванями для следующего этапа развития Руси и начала первой волны индустриализации. Ее провел только Петр I Великий, создавший в начале XVIII века первую российскую мануфактурную промышленность, опираясь на заготовки своего отца – Алексея Михайловича. Существующего же в XVI-XVII века Северодвинского торгового пути для этого совершенно не хватало. Из-за этого и комплекса иных причин Московская Русь надолго оказалась в глазах своих соседей младшим, неполноценным братом в семье европейских народов, которые ценят и всегда ценили силу и только силу, выступавшую единственным мерилом цивилизованности.

Ну и главное последствие – крепостное право.

Очень маленькие наделы приводили к тому, что помещики усиливали давление на приданных им крестьян. Ведь службу как-то нести нужно было. Вот они все соки из них и выжимали.

Крестьяне от такого обращение «пухли и дохли», стараясь при случае либо перейти в церковные, либо сбежать еще куда. Помещики давили на Царя, требуя привязать крестьян к земле. Что в дальнейшем породило самую горькую форму крепостного права в истории, обусловленную высокой локальной нагрузкой на крестьянина. Да, это было не рабство, но в отдельных своих проявлениях – вполне сопоставимая беда.

Иными словами, в 70-х годах XV века Иоанн III развернул Московскую Русь на путь феодального развития. Что по целому ряду параметров отбросило Русь в развитии на много веков назад. И породило проблемы, которые, среди прочего, привели к 1917 году, гражданской войне и даже 1991 года, который был в известной степени предопределен в ходе гражданской войны.

Иоанн III решил, максимально простым для себя способом, свои локальные, сиюминутные проблемы. Однако оставил после себя ТАКОЕ наследство, что не пересказать.

А была ли альтернатива?

Разумеется, была.

Геополитическая ситуация Московской Руси в 1470-1490 годы выглядела на порядок более благоприятной, чем в середине XVII века, когда проводил свои знаменитые реформы Алексей Михайлович. Протяженность границ в несколько раз меньше. При этом все основные экономические центры те же. В степи из-за гражданской войны нет единства, что в значительной степени снижает набеговые активность. Крымское ханство – тактический союзник. Угроза, исходящая от Литвы, была сопоставима. Швеция пока еще была владением Дании и не имела значимой самостоятельной активности, Дания же не являлась стратегическим противником Москвы, скорее, напротив.

Экономическая ситуация, без всякого сомнения, была скромнее, чем в середине XVII века из-за отсутствия полного контроля над Волжским торговым путем. Однако достаточно благоприятной в плане экспорта меха, воска, меда, дегтя через Ганзу и Балтику. Во всяком случае Иоанн III мог позволить себе строительство кирпичных крепостей и крупных каменных храмов. А это – дорого. ОЧЕНЬ дорого. Достаточно вспомнить, что Дмитрий Донской сумел построить белокаменный кремль в Москве только присвоив налоги (выход, идущий в Золотую Орду) со всего Северо-Запада Руси за несколько лет. Также Иоанн III лил бронзовые орудия. И немало их. Что также было чрезвычайно непросто и не дешево в те годы.

К чему все это?

К тому, что Иоанн III мог пойти по французскому пути в плане реорганизации дворового войска и имел для этого все возможности. Ведь во Франции в ходе серии войн, известных под названием Столетняя война, сформировалась ситуация, очень похожая на ту, которая была в землях Московской Руси. Появилось много больших и малых дружин самого разного толка. Более столетия почти непрерывных военных действий породили их из позднефеодальных формаций.

Что сделали французы?

Для начала организовали конные ордонансовые роты. То есть, по сути, регулярные части на держании короля. В дальнейшем этот опыт был ими экстраполирован и на пехотные формирования.

Как бы это выглядело на Руси?

Кроме Великокняжеской дружины Иоанн ставит на довольствие двора несколько дополнительных. С их помощью получает доминирующее положение в регионе. И дальше подчиняя своей фактической власти (что он и его наследники и делали, только с помощью поместных войск) один город за другим, параллельно беря на свое довольствие одну дружину за другой.

При таком подходе он мог уже к концу XV века достичь не только военно-политического доминирования в регионе, но и в изрядной степени ликвидировать держания многих строптивых вассалов. Через что укрепиться экономически достаточно.

Самое интересное заключается в том, что этот шаг был не только возможным, но и естественным. Все к этому шло. Начало же формирования поместного войска оказалось внезапно удивительным поворотом не туда. До такой степени не естественным, что он выглядит как если не диверсия, то целенаправленное вредительство. Словно кто-то подсказал Иоанну III «правильный» путь…

Что было бы дальше? Ну, если бы не началась поместная реформа? Дальше была бы совсем другая история. Во всяком случае без крепостного права, Смуты и довольно дурной Ливонской войны. Да и вопрос со степью решался бы совсем иначе. Без такого чрезвычайного надрыва, каковой имел место в нашей истории.

Художник С. Нинику