90-ые, Денди и «если найду?»

Слоненок в бейсболке был мечтой. В смысле, про Сегу-Мега-Драйв-два никто не думал, финансов родителям совсем не хватало, они пришли через полтора года, в девяносто шестом. А в девяносто третьем-девяносто четвертом мечтой был слоненок в бейсболке. 

            - Деньги есть?

            - Нет.

            - А если найду?

            Тебе тринадцать? Нормально, уже подойдешь как жертва. Решай сам, как быть и что делать. Маленькие городки вошли в девяностые позже Столиц и мегаполисов, но куда увереннее, на форсаже и сразу входя в пике. Никто не спорит, район на район, ПТУ против техникума, школа на школу, но все же были правила. Их не нарушали, нас, десятилетних, как-то раз отпустили семиклассники, даже не надавав щелбанов. Только это осталось там, в СССР, автоматах с газировкой по три копейки и восьмидесятых. 

            - Попрыгать?

            - Охренел, малолетка?

            - Да не…

            А что оставалось? Вот ты идешь, весь такой спокойный и вовсе даже не крутой, ты же хороший мальчик: брюки, резиновые сапоги, куртка из Вьетнама, ни разу не модная и с шарфом. Раз – ты уже прижат за школой, где зачем-то поперся, идя к бабушке, пятью теми самыми пацанами, что уже курят, пьют за углом из горла за раз ноль-пять, на костяшке запястья пять точек тушью и иглой с ниткой, все в спортивном и кроссовках. Головы еще не бритые, челки направо, а у одного даже крашеная. Хрен редьки не слаще, фиолетово, какая гопота обувала тебя в девяностых – лысая или с модельной стрижкой. Особенно в тринадцать, когда обидно до слез, но плакать ни хрена нельзя, а надо быть пацаном и все такое. Это, вот ведь, страшнее, чем к фашистам в плен… Наверное.

            - Ты кто такой ваще?

            - Откуда и кого знаешь?

            - Ты ровно стой, когда со старшими разговариваешь.

            Самые главные вопросы девяностых тогда еще не успели включить самый-самый: ты кто, вообще, по понятиям? Натурально, он появился в конце девяносто четвертого, с первыми стрижками под расческу, расползшимися аки саранча по полю. 

            Кто такой? Погоняла появлялись и пропадали, вот только был крут Орел, а уже его торопился сменить Рузан, через три года сколовшийся по самое не балуй. 

            Кого знаешь? Много кого можешь знать в тринадцать? Особенно, если почти все свободное время проводишь на площадке с мячом? То-то и оно. 

            А ровно перед старшими? Да класть на таких старших, результат-то уже был очевиден. Лучшее развлечение молодежи середины девяностых было простым: сбить с ног и запинать, прыгая потом всей стаей сверху, отбивая ливер, ломая кости и просто наслаждаясь собственной крутостью. Когда через пару месяцев они сами, либо кто-то из родных попадал в такую же мясорубку, оставалось только пожать плечами. 

            - Че молчишь?

            Самым сложным всегда становится первый шаг. Даже если шаг – это слово. Особенно, когда ты хороший мальчик и материться не любишь. Пока, во всяком случае, ведь детство еще недалеко, как и восьмидесятые. Но ничего, братишка, девяностые тебя быстро научат как правильно. 

            - Иди в жопу.

            Чак Норрис ударом ноги с разворота мог победить почти всех. Кроме Брюса Ли, вернее, Брюсли. 

            Шварц легко ломал ближайший забор и обломком несущего бревна выносил всех возможных подонков.

            Сигал, только-только мелькнувший с «Захватом», тупо ломал руки-ноги-шеи и плевать хотел на сотни тысяч ямайцев, колумбийцев, итальянцев и прочих мафиози.

            Простому пацану девяностых самым лучшим раскладом казалось удрать. А если не удрать, оставшись гордо и глупо, то просто скрутиться на асфальте или земле в клубок и закрыть голову. В идеале с балкона орала бабка и грозила никогда не приезжавшей милицией. 

            Иногда везло и можно было отделаться незначительными синяками. Например, от колена и по самые яйца, когда ляжка фиолетовая, а дома надо ходить как ни в чем не бывало. Иначе пенсдец, начальникама, батёк все равно докопается, а это западло, стучать взрослым и родакам. Не говоря о тетках в погонах и сером из умирающих отделов по учету малолетних. 

            Причем тут, к лешему, Денди и слоненок? Когда получилось хромать домой через площадь, чтобы переодеться и опять к бабушке, счастливые крутые пацаны выходили с почтамта, крутя в руках два картриджа. Пестрых и рыжих, на таких давали играть в 999 игр на одном, постоянно повторяющих четыре-шесть изначальных и простеньких аркад. Мои сколько-то там рублей, вытащенные из кармана куртки-вьетнамки, помогли перцам скоротать пару вечеров. Радовался за них, точно вам говорю.