Тонкий флешмоб
Автор: Алексей ШтрыковКакую роль в ваших произведениях играют юридические тонкости?
Помню, как работал над переводом первой книги, и автор описывает заседание суда. Судят неонациста, полного ушлёпка, агрессивно нападавшего на приезжих и, кажется, даже кого-то убившего. Все улики налицо. Подсудимый бравирует и использует предоставленное судьёй слово не для смягчения своего наказания, а для пропаганды расизма. Словом, для адвоката дело дрянь: всё закончится суровым обвинительным приговором. Он лихорадочно изучает материалы суда и вдруг видит, что судебный асессор (человек из народа, который помогает судье) был приведён к присяге с нарушением процедуры — не в том помещении! Только и всего, казалось бы. Ну как это помешает осудить явного преступника? Но ушлый юрист подаёт протест, добивается аннулирования результатов слушания и переноса на новую дату.
Или тонкости не юридические, а, скажем, ритуальные, этикетные? Когда что-то становится возможным (или, наоборот, совершенно невозможным) только из-за какой-то мелочи — но при этом мелочи решающей в данном контексте?
Позволю себе начать флешмоб на данную тему.
Со своей стороны предложу следующий эпизод «Шаньго чжуань», объясняющий, почему один из ключевых персонажей, кореец Чхве Гванджо (он же Цуй Гуанцзу), сумел занять должность префекта в области Янь и пребывать на ней двадцать лет, притом что:
1) в конфуцианском государстве на чиновничью должность не могут назначаться торговцы и их близкие родственники (во избежание конфликта интересов), а он представитель богатого торгового клана;
2) на такую высокую должность (опять же, во избежание конфликта интересов) может быть назначен только выходец из другой области;
3) префект каждые три-пять лет должен переводиться на новое место (чтобы не обрасти обстоятельствами, способствующими возникновению конфликта интересов);
4) и конкретно в описываемой стране существует дискриминация в пользу титульной, китайской нации.
И если обойти п. 3 Чхве сумел в силу государственной необходимости, то пп. 1, 2 и 4 — исключительно в силу тонкостей законодательства.
Вот этот фрагмент:
Как я уже писал, Второй Лидер и первый император устроил государство по подобию небесной Срединной Страны, разделив его на области, а области на префектуры. Хотя префекты во многом подчинены губернаторам, тех и других назначают прямым императорским указом — и в соответствии с двумя строгими правилами. Чиновник не может получить столь высокий пост в той же области, где родился, и по истечении трёх-пяти лет неизбежно переводится в другую часть страны. За исключением генерал-губернаторства Девяти областей, эти принципы соблюдались неукоснительно. Несколько раз в истории губернаторы ходатайствовали о продлении срока отдельных префектов — и попадали за это в опалу. Было и третье правило, неофициальное, но известное: на эти должности брали только китайцев.
Господин Чхве был из яньских корейцев и руководил Дуншанем уже более двадцати лет. Почему? Правители области и соседних префектур уходили один за другим — с почётом и с позором, в срок и досрочно, с перспективами повышения и безо всяких перспектив. Чхве оставался на месте. Он не рвался вверх, но и со старого места его никто не гнал. Мне иногда казалось, что в столице каким-то образом вообще забыли о существовании Дуншаня. Я ошибался. О Дуншане помнили всегда — и дело как раз в этом.
Ответы я получил далеко не сразу. Процеживая разговоры с областными чиновниками и россказни велеречивых посетителей кабаков, вылавливая в памяти скупые замечания отца и его собеседников, произнесённые при мне десять лет назад, я собирал по кусочкам историю господина Чхве.
Яньские Чхве хорошо известны. Это уважаемый и многочисленный клан, к которому относятся четыре состоятельных семейства. Основное их занятие — торговля, и многие проводят значительную часть жизни в путешествиях по купеческим делам. Будущий правитель Дуншаня родился и вырос в области Цинь, на крайнем западе страны. В храме памяти предков я видел табличку с именем его отца: Цуй Шиянь (Чхве Сеён), — но, когда навёл справки, понял, что это не родной отец, а приёмный. Имперский цензор Цуй Шиянь был китайцем. Когда именно он усыновил юного Гванджо, неясно. Неясно, и что произошло с его настоящими родителями. Но о своих корнях он не забыл, хотя и фигурировал в документах как циньский китаец, ничем не связанный с северо-востоком.
Юноша получил превосходное образование и успешно выдержал государственный экзамен. Перед ним открывались самые широкие возможности, но он добился назначения на Дуншань, слывший «крематорием чиновников» — из-за шатоского рудника. На вулканическом островке Шато находится месторождение редкого минерала, «черепашьего камня». С незапамятных времён исключительным правом на его добычу и использование обладало государство. От каждого дуншаньского префекта требовалось раз в полгода поставлять в столицу изрядное количество этой ценной руды. Одни говорили, что алхимики выплавляют из неё для императора пилюли долголетия; другие — что из минерала готовят чудовищный яд; третьи — что его растирают в муку и используют для общения с духами. Важно, что на протяжении долгих лет никому на Дуншане не удавалось выполнить высочайший заказ.
О руднике ходила недобрая слава, суеверные местные жители на них не шли, а каторжане работали плохо и часто болели; те же небольшие объёмы, которые удавалось добыть, часто становились поживой разбойников. Префекты умоляли столицу помочь деньгами и усилением охраны, и только Цуй Гуанцзу решил не докучать государю докладами, а уладить вопрос самостоятельно, пусть и немного выходя за пределы дозволенного. Трезво оценив, чего именно от него ожидают в Тайцзине, а на что готовы закрывать глаза, он находил средства достигать первого за счёт второго. Может быть, в спокойные времена ему и не удалось бы так укрепиться на Дуншане, но после потери месторождения в южном Юэ государству не хотелось рисковать, и поставки «черепашьего камня» стали для префекта залогом служебного долголетия.