Челночная дипломатия, или «Я знаю ваши интересы лучше вас»

Алексей Штрыков

Читая книгу Ральфа Сойера «Дао шпионажа», наткнулся на интересную древнекитайскую байку о челночной дипломатии. Относится она к периоду Вёсен и Осеней (722-481 гг. до н.э.).

Вообще «Вёсны и осени» — это название летописи того периода, причём весьма стандартное. Но для меня оно всегда звучало с намёком: весной государство есть, а осенью уже нет. В эту эпоху в Китае номинально царствовала династия Чжоу, но в реальности по стране полыхали междоусобицы, плелись интриги и выстраивались альянсы, а князь, которому удавалось теми или иными способами утвердить своё главенство и авторитет перед другими, именовался гегемоном.

Эта же эпоха подарила Поднебесной таких выдающихся мыслителей, как Сунь-цзы (автор знаменитого трактата «О военном искусстве») и Конфуций*, с которого мы и начнём нашу историю.

Обратите внимание на географическую карту чуть выше. Для тех, кто не мастак читать по-английски, объясню, что это карта Китая V века до нашей эры (как раз когда происходят события). Государства, о которых пойдёт речь, расположены очень компактно — в основном, вдоль побережья. Ци (Qi), Лу (Lu), У (Wu) и Юэ (Yue), а ещё Цзинь (Jin), которое граничит с княжеством Ци на востоке. Ну, просто чтобы вы не путались.

Конфуций был родом из княжества Лу, которое на тот момент пребывало в упадке и представляло лёгкую поживу для врагов, страдая от грызни аристократических родов⁑. На него позарился вельможа Тянь Чан⁂ из соседнего княжества Ци, решивший укрепить своё влияние за счёт маленькой победоносной войны. Конфуций собрал учеников и сказал им печально и с намёком: «Стране наших отцов и матерей угрожает опасность. Почему никто из вас не примет мер?» Поднялось несколько рук, учитель подумал и выбрал смышлёного Дуаньму Цы по прозвищу Цзыгун. Тот вообще был парень хваткий — говорят, умело спекулировал недвижимостью и играл на колебаниях цен.

Первым делом Цзыгун отправился в Ци и сразу огорошил Тяня парадоксом. Сказал, стены в княжестве Лу тонкие и невысокие, рвы узкие и неглубокие, верхушка дурная, а войско никакущее, поэтому (следите за мыслью внимательно) воевать с ним будет трудно (да-да)! То ли дело соседнее У — там и фортификации что надо, и в войсках порядок, и чиновники грамотные — с ним воевать будет легко! Вас переклинило? Меня — да. Я перечитывал, пытаясь понять китайскую логику, но потом успокоился, поняв, что точно так же переклинило и Тянь Чана. И он сердито сообщил собеседнику, что слова «трудно» и «легко» нужно поменять местами.

— Слышал я, — ответил Цзыгун, — что тому, кто столкнулся с внутренними трудностями, нужно нападать на сильных; а тому, кто столкнулся со внешними — на слабых.

Я не знаю, правда ли он это слышал или придумал на ходу, но сказано это было в самую точку. Ведь Тяню была нужна была не победа его государства над соседним, а собственная победа во внутренней усобице. Но вот незадача — говорил Цзыгун — если циские генералы победят Лу, кто усилится? Правильно, усилятся министерские кланы, к которым принадлежат генералы, а не Тянь Чан. Лавируй потом между ними и князем! Другое дело — царство У. Это гарантированное поражение: можно положить всех генералов одного за другим, а потом взять своё княжество тёпленьким!

— Отлично! — восхитился Тянь. — Но войска-то я отправил в Лу. Если сейчас отменить приказ и напасть на У, у министерских кланов возникнут подозрения…

— Это дело поправимое! — сказал Цзыгун. — Дозвольте мне отправиться в У и подбить тамошнего правителя напасть на Ци. Тогда вам и выдумывать ничего не придётся: дадите отпор агрессору — и всё.

Тянь Чан согласился, и Цзыгун отправился на юг. Государство У гордо именовало себя царством и, собственно говоря, было если не сильнейшим, то одним из сильнейших. Правил там царь Фучай, без пяти минут гегемон Поднебесной. Но были у него и соперники. Скажем, то же самое Ци или Цзинь, которое традиционно было очень сильным, хотя и страдало от борьбы аристократов.

— Порой несколько лян могут сдвинуть вес в тысячу цзиней, — так или примерно так сказал Цзыгун. И пояснил, что, если сейчас сильное Ци одержит победу над слабым Лу, оно станет опасным соперником. А вот если Фучай не позволит сильным разгромить слабых, он одновременно зарекомендует себя защитником угнетённых и отобьёт у Ци всякую охоту (и возможность) бодаться.

— Отлично! — восхитился царь Фучай. — Вот только разделаюсь вначале с царством Юэ. А то оно против меня замышляет.

В Юэ (как, впрочем, и У) жили не совсем китайцы. Вернее, совсем не китайцы, а китаизированные вьеты. «Юэ» по-вьетнамски так и читается: «Вьет». Вражда между родственниками вспыхнула, когда юэская царевна, выданная замуж за соседского царевича, убежала к родителям. Юэский царь Гоуцзянь (он же Кау Тьен) в своё время застрелил царя Хэлюя, который приходился Фучаю отцом; но потом сам потерпел от У поражение, провёл три года в унизительном плену, но всё-таки остался жив. А потом пленника выкупили, и тот по возвращении домой, говорят, спал на жёсткой циновке и пил желчь, чтобы не забывать о горечи позора. В общем, он действительно планировал отомстить и ради этого даже поднял экономику и укрепил войско.

В этой истории Фучай хотел уничтожить Юэ (и, наверное, уничтожить юэский царский род), хотя это больше похоже не на Фучая, а его советника У Цзысюя, который при своих талантах пал жертвой интриг.

— Нет, — сказал Цзыгун. — Пока вы будете давить Юэ, поезд уйдёт: Ци уже всех завоюет. Да и вообще не царское это дело — искоренять роды. Вот если вы будете воевать с Ци, защитите Лу и пощадите Юэ, то проявите себя смелым и благородным. И уж, конечно, станете гегемоном. Куда княжеству Цзинь будет с вами тягаться!

Но, понимая настроения Фучая, он испросил разрешения отправиться к Гоуцзяню:

— Я посоветую ему отправить вместе с вами в поход свои войска. Таким образом мы попутно истощим ресурсы Юэ.

Фучаю эта идея понравилась, и переговорщик пошёл на юг. Гоуцзянь, узнав об этом, повелел расчистить дороги, встретил Цзыгуна за городом и лично проводил его до гостевого павильона, спрашивая, что же побудило великого государственного мужа снизойти до визита в их варварский край. Цзыгун неожиданно ответил как на духу:

— Я уговорил царя У спасти Лу и напасть на Ци, но он боится, что Юэ ударит в спину, и даже хотел для начала вас разгромить. Так что вам, определённо, крышка, и лучше не вставать в позу, а изобразить благодарность за то, что вас тогда оставили в живых. Опасно будет, если Фучай догадается о ваших замыслах, пока у вас недостаточно сил.

Гоуцзянь (вот он нарисован) дважды поклонился и посетовал, что в прошлую войну не рассчитал силы, а теперь страшно хочет отомстить. На это гость ответил, что царство У при всей своей внешней силе истощено частыми войнами, народ негодует и идёт внутренняя борьба. Собственно, это Гоуцзянь и сам мог знать. Он и в живых-то остался благодаря взяткам канцлеру Бо Пи, который когда-то и погубил честного У Цзысюя.

— В общем, государство там смертельно больное. Если вы поддержите Фучая войсками, он зазнается, потеряет бдительность и точно атакует Ци. Если в этой войне он проиграет, вам же лучше. А если выиграет, это спровоцирует конфликт с княжеством Цзинь. Если позволите, я сейчас отправлюсь к цзиньскому князю и изложу ему свою позицию. Вам так и так будет проще отомстить.

Гоуцзянь отпустил гостя, тот зашёл к Фучаю и сообщил, что юэский царь униженно заверяет, что ничего против него не планирует. Через пять дней от Юэ пришёл посол и сказал, что его царь шлёт соседу свой поклон, богатую партию оружия (очень, кстати, хорошего) и просит дозволения отправить на помощь трёхтысячное войско и самому сражаться на передовой. Цзыгун посоветовал ускому царю согласиться на всё, кроме последнего пункта, а сам отправился в Цзинь.

— Слышал я, что если вначале всё не обдумать, то потом невозможно реагировать, — сказал он тамошнему князю. — Ци и У собрались воевать. Если У проиграет, Юэ всадит ему нож в спину. А если выиграет?

— Что я должен делать? — спросил встревоженный князь.

— Ждите в боеготовности и сразу нападайте. После войны Фучай будет ослаблен и не сможет вам противостоять, — совет дельный, потому что в те времена собрать войско было очень долгим и затратным делом.

Дальше всё пошло, как в сказке про петушка и бобовое зёрнышко. У разгромило цисцев, захватив войска семи генералов, и подошло к Цзинь, но цзиньцы уже были к этому готовы и нанесли Фучаю поражение. Тогда Гоуцзянь форсировал Янцзы и дошёл чуть ли не до самой уской столицы. Армия Гоуцзяня вообще была устрашающей. Рассказывают, что в первом ряду у него стояли приговорённые к смерти преступники, которые перед битвой на глазах у противника перерезали себе глотки. Фучай спешно вернулся в У, но победить не смог. Гоуцзянь не последовал примеру соседа и убил и Фучая, и его советников, включая взяточника Бо Пи. Спустя три года Юэ шагнуло на запад и стало последним гегемоном эпохи Вёсен и Осеней.

Государство Лу было спасено и просуществовало ещё больше двух веков. Вельможа Тянь Чан и впрямь усилился, а его потомки свергли в Ци старую династию и сели на трон сами. Цзинь осталось один на один со своими внутренними распрями. В общем, каждый получил, что было обещано. Кроме Фучая. И мне его, честно говоря, очень жалко. Он единственный в этой истории, кто пострадал, и это притом что именно он в своё время изъявил желание спасти Лу.

Так ученик Конфуция ради своей миссии одним махом перекроил политическую карту Поднебесной. Так по крайней мере рассказывают китайские геродоты, которые, говорят, многое присочинили, но получилось складно.

Пишут, что Дуаньму Цы после смерти Конфуция занимал канцлерские должности в Лу и Вэй и умер в Ци очень богатым человеком.

===

* Конфуцию, кстати, и приписывают авторство (или хотя бы редактуру) летописи «Вёсны и осёни».

⁑ Как вы убедитесь, редко где её не было.

⁂ Вообще его звали Тянь Хэн, но уж потомки переименовали — как-нибудь расскажу почему.

===

Подписывайтесь на нашу гостевую, принимайте участие в обсуждениях и записывайтесь в число авторов наших бюллетеней!