Цирюльня

В гимназию Дика не взяли. Не подошел он им, не глянулся. 

Есть такая немного странная традиция, когда образованием своих рядовых граждан занимается само государство, а так как, государство, по сути, небольшая группа людей находящаяся у власти, то и образование никогда не выходит за границы понимания и представления этих же людей. Это далеко не самые умные и образованные люди, но именно они определяют, кого и чему нужно учить. Конечно, имеет значение, есть ли у такого государства, хоть какие-то корни и перспективы, кроме придуманных или воображаемых. Есть ли какие-то чаянья и надежды. Но, в любом случае, это странно, когда деньги на обучения берут с тебя, а учат тому, что государству (то есть, очень немногим людям) выгодно, что представляется этому государству предпочтительным для тебя.

Ну, я так думаю. Вы можете думать, как хотите. Или, не думать вовсе. Или, думать, но не об этом.

Дик «засыпался» на греческом. Так бывает. Без греческого, ведь в современном мире, никуда не сунешься, а он его совсем не знает. Удивительно, но совсем. Латынь еще туда-сюда,  а греческого – не в зуб. Зря только Сом его возил в губернию, не взяли. Я никак понять не могу, как так получается, что для того, чтобы получить «классическое» образование, при поступлении в гимназию уже нужно знать латынь и греческий, пусть и не в совершенстве. Вот, не пойму.

Но ничего. Теперь Дик в «реальном» будет учиться и никуда ему для этого уезжать не придется. Здесь оно, реальное, в городке. А Сом Дика все же забрал к себе. Справил ему форму, ботинки у дяди Семы выкупил, тетрадки, карандаши всякие. Будет теперь учиться, никуда не денется. Тем более, вчера же его подстригли. Оставили немного, чтобы на человека походил, слегка, а остальное с головы удалили.

Сам Сом стригся при артели, у Григория Николаевича, по-свойски обслуживающего всех артельщиков раз в несколько месяцев. Григорий Николаевич был из потомственных брадобреев и цирюльников, поэтому мог и кровь дурную спустить, и мозоль вырезать, и бороду подрезать. Но ради Дика, Сом решил не экономить и пришел вместе с ним в салон к Ицхаку.

- Тэк-с. Пожалуйте сюда, вот сюда. Сейчас мы из вас будем делать что-то замечательное и художественно привлекательное. Бороду желаете подстричь?

- Не-ет. Мне не надо. Бороду не надо. Я – православный. Вон, мальчика привел к вам. Его нужно.

- Это – славно. Право слово, очень славно, что вы православный. Бороду, значит, оставляем, но диспропорцию все равно нужно удалить.

- Что? Что нужно удалить? Может и не надо сразу удалять? Эту вашу диспорцию.

- Диспропорцию. У вас такое замечательное лицо, а борода подстрижена криво, на одну сторону, от этого и лицо перекошенное получается. Это не хорошо-с. Желаете?

- Ну, не знаю, может быть. Вы вон с мальчиком лучше… 

- С мальчиком все ясно. Сейчас сделаем в лучшем виде. Такую тягу к знаниям нужно обязательно поддерживать. Все сделаю, как в лучших домах. Да-с.

- Да. Правильно. Я его в училище реальное решил определить, вот. А вы откуда узнали? Ну…

- Вы думаете, Ицхак ослеп на старости лет? Нет, Ицхак, видит все, по крайней мере, видит все, что нужно. И рука у него крепкая. Так что, все будет и все будет хорошо, не беспокойтесь. А бороду, все-таки, рекомендую подровнять, да-с. Молодой человек, пожалуйте к рукомойнику. Ага. Приступим.

Вы когда-нибудь видели, как работает мастер? Нет, вы ничего не видели, если не видели, как стрижет старый Ицхак. Стрижет, как поет. Ножницы порхают, как бабочка стальная. Скульптор удаляет лишнее из гранита или глины, Ицхак с головы удаляет несоответствие и оставляет ни чем не омраченную красоту. Сияющую, солнечную, великолепную. Из дико обросшего мальчика. Из бригадира артели. Всего за пятнадцать копеек. За работу, которая цены не имеет.

*

Луна мерцала. Постепенно

вставали тени мертвецов,

ограда кладбища скрипела

и пела птица из скворцов. 

Похлопывал в ладони ветер,

Мерцали звезды, мерзли дни,

скрипели кузнецы и петли,

как сумасшедшие сверчки.

Из туч выглядывало небо

и дождик капал на фонарь,

так начиналось это лето,

грозой разламывая даль.