Края весны

На улице лето, а на календаре май, вот я и маюсь, вырезаю фрагменты из бытия и выбираю двумя пальцами звук из осколков. Из мелодии, что случайно выпала и хорошо разлетелась. Из голосов, которые не прозвучали.

Можно зайти в ванную комнату и послушать капель, можно подняться к соседям и спросить, а можно не спрашивать, их все равно дома нет. 

Гид хмыкнул, и мужик устало поднял глаза к небу. В небе плыла утка, вяло помахивая крыльями и рассматривая разрисованный эмалью бок. Утку пытался догнать небольшой парусный кораблик. Парус хлопал, обвисал, внезапно надувался и сдувался, также внезапно, без причины. Небо казалось пронзительно синим, но оставалось обычным, лазоревым и пыльным. Продувным. 

Дуло и продувало, но слабо. Хотелось читать стихи, жаль рифмы слипались в гул земной и в гул небесный, осыпались хорошо просушенным горохом на мостовые. Ритм  несло на сомкнутых ладонях, где-то там, высоко, роняя капли на теплые и живые крышах. В этом мае чувствовалась маета, но не та, в которой все мнутся и скучают, а другая, в которой ждешь. И что бы ты не ждал - оно вот-вот случится. Сбудется. Вернется. Откроет. Повторит. 

Пока качается вода в северных реках, пока немного сильнее раскачивает прибой океана и ритмические фонемы стекают с каждой встречной волны обратно. Они никогда не возвращаются. Никогда.

Тонкой полоски режущий край

В небе вечернем.

Мы по дороге туда, где январь

Мучает Черни,

Где, отдыхая, живет тишина,

Пальцы – у клавиш,

Где вспоминаешь чужие слова,

Что – не поправишь.

В небе последний багровый  бутон,

Вспухший губами,

Пахнет пионами ситный батон

И облаками,

И – облаками осколки небес

Бегло, этюдно -

Режут прорехи из слов и завес

Мягко и трудно.

Красит заборы и светит в глаза

Лучик от света.

И далеко громыхает гроза

Эта.

Странно, конечно, до вечера еще дожить надо. Да, это возможно. Да, нужно постараться. Да, недалеко, два шага.

А мы никогда никуда не уходим.