10-е главы
Автор: Белова Юлия РудольфовнаВидимо, до меня доходит как до жирафа — флэшмоб про 10-е главы я увидела только сегодня. А десятых глав у меня много — из самых разных столетий, но я представлю только то, что есть на АТ. Итак...
Роман «Бог, король и дамы!" XVI век. Гл. 10.
Слуги отеля Бетези радостно сновали по дому, спеша услужить вернувшемуся господину. За последние несколько дней бедняги не раз примеряли на свои шеи петли, ибо королева-мать, разгневанная тем, что разини не досмотрели за лучшим другом ее сына, пригрозила отправить всех на Монфокон, если с графом де Лош что-нибудь случится. В том, что мадам Екатерина выполнит угрозу, слуги убедились на второй день исчезновения его сиятельства, когда сын дворника признался, что одолжил господину свой наряд. Глупый щенок был безжалостно выпорот и отправлен в Шатле — дожидаться того часа, когда появится граф или же будет найдено его тело. В первом случае ее величество пообещала выпустить болвана, сочтя, что порка и тюремное заключение будут достаточным наказанием для глупца, во втором — пригрозила отправить стервеца на виселицу вместе с остальными слугами. Поэтому увидев вернувшегося графа, его лакеи сначала протерли глаза, затем упали на колени, благодаря Всевышнего за заботу и попечение о его сиятельстве, а потом срочно отправили в Лувр гонца, дабы сообщить о нашедшейся пропаже и молить о вызволении из Шатле бедного мальчика.
Господа де Ликур и Ланглере имели меньше оснований для восторгов. Прежде всего, они вовсе не волновались из-за исчезновения сеньора, искренне полагая, что у его сиятельства любовная интрижка с какой-то не слишком строгой горожанкой. А тревога и суета двора, вызванная недельным отсутствием графа де Лош, заставляла двух офицеров лишь недоуменно пожимать плечами. Поэтому когда взволнованные слуги вытащили офицеров из теплых постелей и передали приказание сеньора немедленно явиться в отель на улице Бетези, несостоявшиеся друзья графа мысленно выругались и пожелали его сиятельству провалиться в Преисподнюю. В крайнем случае, обратно в объятия мещанки.
Общение с графом быстро согнало с лиц офицеров выражение неудовольствия и досады, и они с весьма неприятным чувством вспомнили, что у его сиятельства отвратительный характер. Граф де Лош и де Бар не кричал и не топал ногами, как это с ним случалось в Бар-сюр-Орнен, но легче от этого не становилось. Его сиятельство сообщил, что коль скоро служба у него кажется благородным господам слишком обременительной, он может отправить благородных господ обратно в Бар-сюр-Орнен.
Ликур и Ланглере побледнели. Даже в провинциальной глуши еще не догадываясь о наслаждениях двора, молодые люди мечтали о Париже. Теперь же, когда они узнали, как хорошо быть парижанами и придворными, возвращение домой приводило их в отчаяние, а господин Ланглере и вовсе впал в состояние ужаса. Последнее время он так невнятно произносил свою фамилию, что Ланглере превратилось в д'Англере, и никто из придворных — даже его сиятельство — не сказал ни слова против. И вот теперь все его усилия могли пойти прахом. Неимоверным усилием воли оправившись от потрясения, офицеры принялись уверять юного сеньора, будто весьма довольны своей службой, более того — гордятся ей и ни за что не хотели бы променять ее на другую. «Еще бы, при полном то отсутствии обязанностей», — подумал шевалье Жорж-Мишель, вновь закипая.
— Зато я недоволен вашей службой, господа, — перебил он офицеров и те испуганно примолкли. — Вы, как я заметил, весьма весело проводите время, ухаживаете за дамами... и не только за дамами, — грозно добавил граф, останавливаясь напротив Ликура. — И при этом забываете о своем сеньоре. Может быть, господа, вам неизвестны обязанности офицеров?!
Господа залепетали, что лишь почтительность и боязнь помешать развлечениям его сиятельства удерживала их от нескромности. И что если бы его сиятельство накануне отбытия дал им соответствующие указания...
— Довольно, господа, — отмел оправдания провинившихся граф де Лош, чувствуя в словах дворян некую правду. — Вы не проявили себя хорошими офицерами, и единственная причина, по которой вы еще здесь, а не на дороге в Бар-сюр-Орнен, в том, что у меня нет времени и желания разъяснять провинциалам нравы и обычаи двора. Однако с этого дня вашей беззаботной жизни приходит конец. Следующей провинности я не потерплю.
Не сговариваясь, Ликур и Ланглере принялись уверять его сиятельство в готовности выполнить любое его приказание. Шевалье Жорж-Мишель величественно кивнул.
— Отныне, господа, вы будете жить здесь, в отеле Бетези — я не намерен разыскивать вас по всему Парижу.
Дворяне поклонились в знак повиновения.
— И вы будете сопровождать меня, куда бы я ни пошел, а утром станете приходить к моему пробуждению — скажем, часам к восьми — дабы получить от меня все необходимые распоряжения.
— Но, ваше сиятельство, — попытался было возразить Ланглере, ужаснувшийся необходимости дожидаться пробуждения сеньора в передней, — мы состоим на службе его величества. Мы можем понадобиться королю.
— Вот как, лейтенант? — голос графа де Лош стал ледяным. — Вы не знаете, что ваши патенты простая формальность? Что ж, если вам так хочется перейти на службу к его величеству, я могу попросить кузена удовлетворить вашу просьбу. И отправить вас куда-нибудь в действующую армию...
Ланглере застыл на месте, чувствуя, что сказал что-то не то. Шевалье де Ликур принялся уверять сеньора, будто никакой король не заставит его оставить службу у графа де Лош. Наконец, и Ланглере принялся бормотать нечто подобное. А когда офицеры уверили графа в своей безграничной преданности, оба мысленно повторили старую клятву не спорить с сеньором, не препятствовать его развлечениям и вообще никогда ему не противоречить. Потому что всему на свете рано или поздно приходит конец. И хорошему быстрее, чем плохому.
Читать целиком можно здесь: https://author.today/work/31034
И еще. Роман «Короли без короны». Все еще XVI век. 10 глава
Рим оказался таким и не таким, как представлял его себе принц Релинген. Если бы два года назад Жоржу-Мишелю не пришлось видеть Венецию, он был бы ослеплен великолепием Вечного города, но сейчас думал, что столица христианского мира не идет ни в какое сравнение с городом святого Марка. В Венеции жизнь била ключом, Рим казался гробницей, пусть и поражающей роскошью. Правда, по гробнице бродили толпы двуногих тварей, именуемых людьми. Армии паломников, более всего напоминающих разбойников. Разбойники, удивительно похожие на вельмож. Вельможи, казавшиеся проходимцами. Толпы разодетых куртизанок и нарочито оборванных попрошаек.
Временами принцу Релинген казалось, будто в Риме процветают лишь три ремесленных корпорации: грабителей, нищих и обоего пола шлюх. Впрочем, в Риме были еще и священники, и монахи, и некоторые из них даже молились и служили мессы, всем своим видом опровергая утверждения еретиков, будто в Риме давно забыли о Благочестии, Вере и Боге. Что до художников, то великие мастера посещали Рим лишь для того, чтобы величественно набросать контуры будущих фресок или выписать лицо какого-нибудь святого, предоставляя окончание работы армии подмастерьев, которые в ожидании этого счастливого мига и заработка пополняли собой ряды трех вышеупомянутых корпораций.
Только крестный отец Жоржа-Мишеля, его святейшество Папа Римский, оказался именно таким, каким его представлял принц. Несмотря на преклонный возраст, Григорий Тринадцатый был энергичен и предприимчив и весьма ценил людей, которым было чего желать. А шевалье Жорж-Мишель желал многого. К примеру, заняться анатомией. Разобраться с новой игрушкой под названием «камера-обскура». Найти доказательства того, что Земля круглая и — кто бы мог подумать! — движется вокруг Солнца, да при этом еще и вертится. Кроме того шевалье Жорж-Мишель уже почти пятнадцать лет мечтал научиться писать красками, а самое главное — не мог забыть о Нидерландах. Короче, у принца Релинген были все возможности понравиться крестному, в чем он очень скоро и убедился.
Когда его святейшество избавил принца от почти обязательного целования туфли, ограничившись протянутой рукой, шевалье Жорж-Мишель облегченно вздохнул. Но когда Григорий Тринадцатый сообщил, что молодой человек остался его единственным выжившим крестником, слегка обеспокоился. Его святейшество довольно улыбнулся.
— Ну, полно, полно, сын мой. Не надо смотреть на меня с такой опаской, словно я какое-то чудовище прошедших веков. Я только хочу сказать, что как единственный выживший крестник, вы можете просить у меня все, что хотите. Конечно, в пределах разумного, — наставительно добавил наместник святого Петра. — Ну, же, будьте откровенны. Я слышал, у вас возникли нелады с христианнейшим королем. Так что вы хотите, чтобы я признал его брак недействительным?
Шевалье Жорж-Мишель энергично затряс головой. Его святейшество удивился.
— Если не это, то что?
— Нидерланды! — выпалил принц Релинген.
Григорий Тринадцатый задумался, но когда Жорж-Мишель уже начал волноваться, не пожелал ли он слишком многого, его святейшество удовлетворенно кивнул:
— Что ж, это прекрасное желание, крестник. А я уже начал опасаться, что вы вполне довольны своей судьбой и титулом принца Релингена. Не спорю, ваша женитьба дала вам неплохие возможности улучшить свою судьбу, но княжество вашей жены лишь ступень, дабы достичь более высокого положения.
Его высочество хотел было возразить, что и до женитьбы был одним из ближайших родственников короля Франции, но промолчал, сообразив, что если крестному даже Релинген кажется ничтожным, вряд ли он сочтет титулы графа де Лош и графа де Бар сколько-нибудь заслуживающими внимания.
— Король Филипп натворил слишком много глупостей, чтобы ему удалось удержать Нидерланды, это так, — вслух рассуждал его святейшество. — Полагаю, вы сможете действовать тоньше. Кажется, в свое время вам удалось договориться даже с Колиньи?
При упоминании событий четырехлетней давности принц Релинген покраснел.
— Нет-нет, крестник, в этом нет ничего дурного. Ради спасения их душ лично я намерен предложить унию даже схизматикам, а уж протестанты и вовсе заслуживают некоторого внимания с нашей стороны. Однако, крестник, даже если вы получите от меня буллу с благословением, а вы ее получите, это не значит, что вы получите Нидерланды. Надеюсь, вы понимаете, что кроме моей буллы вам нужны еще и союзники? Для вас такими союзниками должны стать армия и флот. Ваш флот, крестник, и ваша армия. Они у вас есть?
Жорж-Мишель неопределенно пожал плечами.
— Как принц Релингена я могу…
— Что за чушь вы несете, молодой человек, — перебил принца его святейшество. — Вы полагаете, король Филипп позволит вам набрать армию? Полноте, сын мой. Релинген находится не так уж и далеко от Брюсселя, чтобы Альба, Фарнезе или дон Хуан не смогли проглотить ваше княжество как мятную пастилку. Релингена им хватит на один зубок. И, кстати, крестник, не стоит объявлять о полученной булле… раньше времени. Это может создать для Святого престола ненужные дипломатические осложнения и с Испанией, и с Францией. Подождите моей смерти. Я уже стар и вряд ли протяну дольше пяти или семи лет, и вот тогда вы сможете делать с буллой все, что вам будет угодно. Вы меня понимаете?
Его святейшество протянул руку для поцелуя, и Жорж-Мишель понял, что аудиенция окончена. Через пару недель принц получил обещанную крестным буллу и принялся ломать голову, где и как раздобыть необходимых для завоевания Нидерландов союзников. К счастью, размышлял Жорж-Мишель, кузен Генрих и дядя Филипп изо всех сил старались помочь ему в многотрудном деле, хотя вряд ли догадывались об этом. Неистовая вспышка гнева Анри заставила его бежать в Рим и обеспечила ему благословение Папы, а усилия дяди Филиппа по очистке Средиземного моря от пиратов подарили прекрасного капитана и, возможно, будущего флотоводца. Уж если с одной «Ласточкой» Ландеронд смог досадить королю Филиппу, что будет, если таких «Ласточек» станет три, или пять, или десять? Шевалье уже видел свой флот у берегов Нидерландов и думал, что жизнь воистину прекрасна.
Читать целиком можно здесь: https://author.today/work/40157
Документальное произведение приводить не буду, хотя там тоже имеется 10 глава, перейду лучше к XXI веку.
Цикл «Этот прекрасный свободный мир...». Роман «Песчинка на берегу»
После женитьбы Томас Лонгвуд обнаружил, что его жизнь резко изменилась к лучшему. Заботливая жена, встречающая его по окончании трудового дня собственноручно приготовленным печеньем, домашний уют, очаровательные вечера, благословенные ночи... Лонгвуд уже не удивлялся, как быстро и легко Марша приняла новый мир. В их особняке она была милой и домашней, на светских раутах — величественной и невозмутимой, и Лонгвуд не знал никого, кто посмел бы отзываться о Марше дурно.
Светская хроника писала о его жене с откровенным восторгом, консулы относились к ней с уважением и даже Элис Дженкинс время от времени расспрашивала о жизни там. К удивлению Лонгвуда донести до сенатора многие истины об Оставленной мире Марше удалось много лучше, чем ему самому, так что Лонгвуд мог только восхищаться талантами жены.
И с питомцами Марша сразу взяла верный тон, что удавалось не всем попаданцам, удостоенным свободы. Даже Рассел Брук, наиболее здравомыслящий и ответственный из всех известных Лонгвуду переселенцев, имевший к тому же немалый опыт управления людьми, периодически попадал впросак, о чем не без юмора рассказывал Милфорду. С Маршей все было иначе. Через неделю после переезда в их новый дом жена купила трех питомцев для ухода за особняком, а потом и домашнюю любимицу, чтобы было с кем ходить по магазинам. Питомцев Марша выбирала вдумчиво, серьезно и обстоятельно, изучив не только рекламные буклеты, но и все квалификационные тесты, антропометрические данные и данные медицинских осмотров претендентов на опеку. Тщательно расспросить питомцев в ходе смотрин Марша тоже не забыла, и Лонгвуд с удовольствием понял, что чем бы ни занималась его жена, она занималась этим идеально.
Когда через два месяца после женитьбы, мило краснея и смущаясь, словно она была юной невинной девушкой, Марша показала ему тест на беременность с двумя полосками, Лонгвуд почувствовал себя по-настоящему счастливым. Его брак должен был принести плоды, его мир был прекрасен. Оставалось сделать все, чтобы он и дальше оставался таковым. Стремясь как можно лучше защитить будущее наследника, Лонгвуд дал добро на новый эксперимент по программе «перезагрузки личности». На этот раз группе Торнтона была передана вся партия попаданцев, тем более что их и было-то всего пятеро, и никаких ценных специалистов среди них обнаружить не удалось. Первый опыт «перезагрузки» также можно было счесть удавшимся. Даже по истечении времени субъекты оставались послушными, старательными и квалифицированными, и нежданная продажа одного из них не могла стать причиной для беспокойства. Скорее, это было предлогом для проведения еще одного маленького эксперимента. И Лонгвуд не собирался упускать такую возможность.
Читать целиком можно здесь: https://author.today/work/29301
Роман «Камешек в башмаке»
Лонгвуд не имел привычки приносить домой служебные проблемы, считая недопустимым вываливать дела на домашних. Дом это место отдыха и покоя, остров в океане, недоступный для тревог и страстей, — полагал он. Впрочем, не только святость дома помешала ему понять, о чем спрашивает жена. Еще со времен своего первого эксперимента без малого четверть века назад Лонгвуд уяснил, что опыты ставятся на «субъектах», а не на Бобах, Тимах или Лаки. Продуманная терминология была одним из залогов успеха, позволяла правильно расставлять приоритеты и отлично мотивировала экспериментаторов.
— Том, дорогой, ты помнишь Роберта Шеннона?
Вопрос жены поверг Лонгвуда в состояние тяжких раздумий. Имя было ему явно знакомо, но вот где он его слышал и когда?
— Шеннона? — Лонгвуд наморщил лоб, пытаясь вспомнить упомянутого человека. — Нас представляли на каком-то рауте?.. Или в театре?..
— Да нет же, Том, — Марша улыбнулась, — это архитектор и художник из оставленного мира... Ну, помнишь, он попал в наш мир одновременно со мной? У него что-то не заладилось с адаптацией, и он стал питомцем…
Лонгвуд, наконец, понял, о ком идет речь, и насторожился.
— Да-да, припоминаю, — осторожно заметил он. — А разве с ним случилось что-то дурное?
— Ну, что ты, милый, — Марша даже замахала руками. — У него все хорошо. Он стал таким милым мальчиком — старательный, послушный, почтительный... Ты знаешь, я никогда не читала светскую хронику, — проговорила Марша таким тоном, что Лонгвуд понял — жена читала этот раздел прессы очень внимательно, и ей не нравилось прочитанное, — но раньше Шеннон вел себя не так, как должно вести себя ответственному человеку…
Марша помолчала.
— Знаешь, милый, — заговорила она вновь, —я часто думаю, до чего же мудр и справедлив Господь. Мы с тобой всегда помнили об ответственности и вот — Господь нас вознаградил. От твой работы зависит благополучие миллионов людей, и хотя мой вклад много скромнее, все же и я могу сказать, что кое-что сделала для нашего мира, — горделиво объявила жена. — А вот Шеннон никогда не думал об ответственности перед обществом, — продолжила свою мысль Марша и сокрушенно вздохнула, — он слишком много времени тратил на развлечения и немало грешил, и в наказание Господь лишил его права распоряжаться собой. Это справедливо, — на этот раз Марша смиренно склонила голову, и Лонгвуд даже залюбовался женой. Он любил ее серьезность и основательность, непоколебимый здравый смысл и практичность. В очередной раз директор Службы адаптации похвалил себя за выбор, сделанный два года назад.
— И все же Господь не только справедлив, но и милосерден, — после краткой паузы проговорила жена. — Он дал грешнику еще один шанс. Господи, Том, мне страшно представить, как низко мог бы пасть Шеннон, если бы не попал в наш мир. Здесь его заново воспитали, научили служить обществу, привили дисциплину… Представляешь, милый, Бэль Эллендер просто прелесть — у нее потрясающие педагогические способности!
На этот счет Лонгвуд имел мнение, прямо противоположное мнению жены, однако счел бестактным делиться с ней сомнениями в отношении знаменитой писательницы. Вместо этого Лонгвуд проговорил:
— Наша служба тоже приложила к этому руку…
— Да, Том, ты даже не представляешь, как я тобой горжусь, — сообщила Марша и подняла на мужа сияющий взгляд. Под этим взглядом Лонгвуд решил, что иногда — конечно, только в простых случаях — можно и рассказать жене о своей работе. Он даже удивился, до чего же приятно ему было восхищение жены.
— У тебя такая сложная работа, — почти прошептала Марша, — воспитание всех этих попаданцев… Как вспомню, каким безответственным гулякой был Шеннон, и каким хорошим мальчиком он стал теперь… Это почти чудо!
— Ради таких чудес мы и работаем, — сообщил довольный Лонгвуд. — Ради нашего мира, ради наших детей, ради наших питомцев. Ради всего этого и стоит жить.
Лонгвуд бережно обнял жену и подумал, что оставит в наследство своим детям прекрасный мир. А разобраться с причудами Бэль Эллендер он еще успеет.
Читать целиком можно здесь: https://author.today/work/30721
Роман «Скала в шторм»
Билл ворвался в мастерскую Джо Тейлора в совершенно расстроенных чувствах и в первый миг не мог ничего сказать кроме невнятного «Там, там…». Джо привычно вздохнул. В последние месяцы Билл почти вернул себе прежнюю непринужденность, и все же временами на него что-то накатывало, и он вновь становился несчастным запуганным питомцем, только что привезенным от Причарда. Ларри уверял, что такие «накаты» будут случаться все реже, при условии, что он будет заботлив и ласков с парнем, но Джо даже не предполагал, каким тяжким бременем ляжет эта забота на его плечи. Временами ему хотелось сдаться и позвонить Ларри с просьбой отправить Билла куда-нибудь на реабилитацию, но каким-то образом ему удавалось преодолеть слабость. Чаще всего странные приступы Билла случались из-за сущей чепухи, вроде разбитой чашки или выпачканного комбинезона, так что Джо привычно принялся утешать питомца, уверяя, что не стоит расстраиваться по пустякам.
Глаза Билла наполнились слезами, и он прошептал: «Но ведь там Роберт».
Пару минут Джо пытался сообразить, какого именно Роберта Билл имел в виду и что дурного этому Роберту он сделал. Случайно наступил на ногу? Забыл поздороваться или придержать перед ним дверь? А потом Джо сообразил, что никого из работников Арены Билл никогда не назвал бы по имени. Роберт Пибоди, менеджер по заказам, был бы «нашим супермаркетом». Роберт Беннет, один из стоматологов Арены, просто «доком». А Роберт О’Нил, директор здешних столовых, именовался бы «свободным директором». Джо принялся вспоминать охранников, экскурсоводов и просто уборщиков, носивших это имя, но, в конце концов, без затей спросил, какого именно Роберта Билл имеет в виду.
— Нашего Роберта, нашего, — со слезами на глазах сообщил Билл. — Его сюда привезли…
На мгновение Джо остолбенел, но потом решил, что Билл обознался. Роберт был не из тех людей, что могли попасть на Арену. Ему до сих пор было трудно поверить, что его Роберт — тихий и скромный питомец — мог участвовать в сенатском конкурсе и победить, но представить, что он оказался одним из психов, было и вовсе невозможно.
И все же слезы Билла, а еще больше собственная нервозность не позволили Джо остаться на месте. Все летело из рук и, в конце концов, не выдержав напряжения, инженер бросил работу и почти побежал в сторону Малой тренировочной арены.
Еще в начале своей работы в этом странном месте Джо узнал, что карьера психов, то есть, бойцов начинается с публичной порки на Малой арене. Хотя Джо признавал, что порка была единственным способом держать в узде психопатов (как ему объяснили, в дальнейшем к ремню добавлялись обильные плюшки), наблюдать за воспитательным процессом было неприятно, и, как правило, Джо старался этого избегать. Но сейчас он мчался на Малую арену, чтобы убедиться, что Билл ошибся.
На тренировочной арене все выглядело как обычно в таких ситуациях: бойцы по категориям — «мясо», «ежики» и «волосатики» — несколько служителей Арены и столб для порки. Да и голое тело у столба было такое же, как и все прочие тела наказанных — уже со вдоволь исполосованной спиной. Разница была только в том, что человек у столба молчал.
Джо нервно сверлил взглядом дыру в спине новичка в ожидании того момента, когда служитель отстегнет от столба руки парня, а когда новичок обернулся — невольно охнул. Это был Роберт. И не Роберт. На какой-то миг Джо с облегчением решил, будто Билл все же ошибся, но уже в следующее мгновение инженер понял, что ошибки нет. На тренировочной арене у столба, чуть пошатываясь, стоял Роберт, но какой-то незнакомый. Джо помнил его мягким и покладистым парнем, но сейчас в облике Роберта не было ничего покладистого и мягкого. Джо даже показалось, будто Роберт стал выше ростом. Он обвел толпу ледяным взглядом, и Джо поежился от ощущения жуткого холода, как из морозилки.
Читать целиком можно здесь: https://author.today/work/32174
Ну вот собственно... Читайте, сравнивайте...