Миры свои и чужие

Писатели всегда ищут тропинку в другой мир. Сами становятся дверью в другой мир, где можно будет подчеркнуть и выпукло показать вещи, которые автор считает важными. Иногда этот мир отличается от "общепризнанного" только парой деталей, а иногда сам смысл написанного в инаковости и непохожести.

Но внешняя декорация для событий, как обертка из слов для образов, которые хочется донести до других. Хотя лично для меня глагол «хочется» не отражает сути происходящего. Чаще всего образы сами рвутся наружу. Не считаясь с необходимостью связного сюжета и логики, чтобы быть прочитанными другими. Приходят во снах и преследуют наяву. И все мои книги это попытка «приручить» и «привязать» идеи, заземляя их событиями из более-менее реальных миров.

При этом весь придуманный антураж и детали повествования это именно взгляд со стороны. Взгляд того, кто сам попал в чужой мир и теперь пытается как-то приспособиться. Адаптируясь через процесс «наречения имён» и рассказывания другим (и самому себе) сказок со смыслом. Потому что когда ты внутри событий, то многие детали и увиденное воспринимаешь как должное, не пересчитывая количество светил на небосклоне. Ведь даже чтобы в луне увидеть головку сыра нужно воспринять её как инородный объект, вычленяемый из потока событий окружающего мира. 

Есть у меня один образ, который героически сопротивляется воплощению. Фактически, один из самых первых. Пусть он останется опубликованным хотя бы в таком виде. Может это заставит его «отвянуть». Потому что возвращается он с завидным постоянством последние лет двадцать, звуча как предсказание, вырезанное на камне. И пугает своей неизбежностью. Хотя речь идёт о событиях давно минувших.

---

Мы сами, смеясь и танцуя, сожгли свои корабли. Жирный пепел отравил землю, которая была обещанным раем. Агония и смерть вот что мы получили взамен. Чтобы никто не посмел больше поднять глаза. Оспорить их власть. Мы сами, радуясь и скандируя символ веры, разрушили свои города. В безумном порыве выбрали изгнание. Теперь никто даже своих имён не вспомнит. Потому что мы сами решили их стереть. Тюремщики для себя самих. Злейшие. Превосходящие в жестокости даже тех, кого считали врагами. Ненависть обгложет наши сердца раньше, чем тела успеют сгнить. Но даже тогда мы не вспомним, что дало подобные всходы

Слова ввинчивались в голову, гипнотизируя своим невнятным пророчеством. И что-то внутри покорно принимая сказанное, одновременно пыталось спорить. Но аргументы больше напоминали мычание глухонемого или зарождение звериного воя, отчаянно выгрызающего себе право на надежду.