Что и Никто

Чернышевский вложил в рукопись последний лист, приписал сверху: «Что делать?» и заколотил в дверь ботинком:

– Эй, я закончил! Отнесите в Цензурный комитет!

Неразговорчивый тюремщик принял рукопись и отнес в Цензурный комитет, где ее передали на рассмотрение цензору Бекетову.

– Что делать? – принялся лихорадочно соображать Бекетов. – Если запрещу роман, подумают, что я реакционер, тогда напечатают в Лондоне. От начальства нагоняй получу. Лучше-ка разрешу печатать. Все равно Чернышевский дерьмовый писатель, никто его читать не станет.

Бекетов поставил на рукописи штамп «Допущено до печати» и отправил с тюремщиком обратно.

Когда Чернышевский узнал, что рукопись разрешена, то очень обрадовался и на ближайшем свидании с Некрасовым вручил тому сверток. 

Оторопев от такого подарка, Некрасов пробормотал:

– Может, пусть еще отлежится? Вроде бы сыровата…

– Положи на батарею, – посоветовал Чернышевский, а потом наклонился и горячо зашептал на ухо. – Передай на волю, я ни в чем не виноват. 

Из тюрьмы Некрасов ехал в пролетке и думал:

«Вот зачем ее взял? Не стоило брать. Цензура сейчас разрешила, а потом спохватится, прессовать начнет. А если в школьную программу включат, вообще хлопот не оберешься. Может, мне рукопись… того… потерять?»

Когда пролетка остановилась возле редакции «Современника», Некрасов сунул сверток под сиденье и убежал. Пролетка укатила.

В редакции повеселевший Некрасов объявил:

– Я тут это, рукопись Чернышевского потерял. Единственный экземпляр. Кстати, он велел передать, что ни в чем не виноват. Его подставили. 

– Что же делать?! – ахнула секретарша.

– Дай объявление, что ли, – отмахнулся Некрасов.

Через два дня в редакцию «Современника» вломился извозчик.

– Виноват, это вы объявление давали?

– О чем? 

– О потери рукописи.

С этими словами извозчик вынул из-за пазухи знакомый сверток. Некрасов побледнел, но рукопись взял и выплатил обещанное вознаграждение.

– Что делать, Николай Алексеевич? Печатать? – спросила секретарша.

– О Господи, я ни в чем не виноват, – прошептал, чуть не падая в обморок, Некрасов.

– Простите?

– Да. Печатать. 

На следующий день после опубликования «Что делать?» цензора Бекетова вызвал на ковер председатель Цензурного комитета Медем.

– Вы что сотворили, уважаемый? – холодно вопросило начальство. – Раскрутили Чернышевского? А вам известно, что это революционно настроенный тип? Что он в настоящее время срок в Петропавловке мотает? Мало нам Герцена с его «Кто виноват?»?

– Это не я Герцена!.. – взмолился Бекетов.

Но цензора все равно уволили. 

– Как так получается? – с огорчением думал Медем, оставшись один. – Никто не виноват, а в стране революционная ситуация. Молодежь своевольничает, бузит. Еще немного, и до Кровавого воскресения добузится, а там и до Октябрьской революции недалеко. И что с этим делать прикажете?!