Проба пера в жанре бояръ-ЛГБТ

  Смотрю я на АТ мрачным взглядом. Народ широко размахнулся, жанры свежие осваивает, пападанцы там всякие, эльфы, бояръ-аниме, а я, как крыса в норе, ничего современного на гора выдать не могу. Непорядок это...  Чем я хуже? Попробовать, что ли,  фантастику?  Но на научную образования технарного  не хватит...  Значит, возьмём ненаучную... Бояръ туда напихаю, и новых тенденций гендерных, ЛГБТ модных... Почему нет? Глаза боятся, а дятел стучит себе по клавиатуре. Начнём!

    ... Жил-был в некотором царстве государь-император, и была у него дочь – умная и красивая. Что? Такого не бывает? Да, конечно,  обычно каждый мужик выбирать должон: Елену, дуру набитую красоты неописанной, али Василису, жабу премудрую, болотную. Но мы же ненаучную фантастику пишем, так что сойдет. 

   Итак, принцесса Аглая была красива и умна. Ну, в отношении ума сомневаться не приходилось: принцесса в курсе была и отечественных академических дискуссий, и западного передового либерализма. И свободно на любую тему беседовала, неважно, шла ли речь о гендерном равенстве, об успехах феминизма или о высокой похвальности содомии - она всегда по каждому вопросу свое мнение имела, как раз накануне в модном дамском журнале прочитанное.

   Что до неземной красы принцессы, так как иначе-то быть могло? Батюшка её, государь-император, мужик крутой был, раз сказал он, что дочка его красавица, кому же захочется царю перечить, буйну головушку под топор подставлять? Все с государем согласны были. И министр государев Ванька Смурной, и боярин Никита Лютый, и богатырь Мишка Корсаков, и воевода псковский Ольгерд Худосочный. Да что там, даже Аверьяшка, скоморох царский,  уж на что гнида была болтливая да языкатая, а  и тот в данном вопросе всегда рот на амбарном замке держал. 

    Не помогло. Пролетело восемнадцать весен над императорской столицей, и решил Царь дочку пристроить. А что делать? В её возрасте любая девка, которой мужики не домогаются, недомогать  начинает, и в недомогании том и дворец-то спалить может. Зная это, государь повелел и Ваньке Смурному, и Никите Лютому, и Мишке Корсакову, и воеводе Ольгерду Жердяеву приготовиться к турниру. Кто победит – получит Аглаю в жёны. Шут Аверьяшка тихо перекрестился в углу, да только не помог пакостнику крест святой. Государь вспомнил, что тот в скоморохи разжалован за проделку скверную, а на самом деле третьим сыном Галицкого воеводы Сабурова будет. Велел и галичанину на турнир выйти.

    Смутились, понятное дело, добры молодцы, перепугались знатно. Совет втихомолку держать затеяли, ибо каждый в смирении христианском достойным такой чести себя никак не считал. За что, в самом-то деле?

   - Вы как хотите, други, - веско обронил Мишка Корсаков, - а у меня поход назавтра намечен на реку Смородину. Намедни депешу оттуда получил. Жалуются люди добрые: Горыныч опять расшалился. Боюсь, задержусь я в битве-то молодецкой, и на турнир не поспею.

   - Ты кому заливаешь? Не дури!  – зло прошипел шут Аверьяшка. - Депешу ты от самого Горыныча получил, извещает он тебя, что и первач готов, и брага созрела в дубовой бочке, и Соловей-Разбойник приехал на дегустацию, и привез из италийских земель сорок бутылок вин заморских, креплёных. На битву он собрался! После турнира и поедешь с молодой женой… 

    - Ах ты, гнида любопытная! Нос в чужую переписку суешь? – взбесился богатырь.

   - Не любопытствую я вовсе, а по приказанию его императорского величества следы заговора государственного ищу, - с достоинством огрызнулся Аверьяшка, - вот и приходится всякую ахинею читать…

  Тут голос подал боярин Лютый.

   - Ну, коли ты такой сведущий, скажи-ка, Аверьяша, сколько царь-государь даст приданого за дочкой-то даст?

   - А с чего бы мне это знать? - отмахнулся скоморох. - Вон министр финансов сидит, у него и спрашивай. 

 Повернулся Никита к Ивану Смурному.

   - Что скажешь-то?

   - А что говорить? Обстановку сами знаете. В кольце мы ворогов. Санкции. Казна пуста. Хотели импортозаместить печать долларов, да вот беда: уже и для печати целковых Гознаку не хватает краски и бумаги. Под гнётом санкций даже чинуши учатся брать взятки в целковых, а недавно таможенники подрались: не поделили партию санкционного сыра, спрятанную в кокаине. Асимметричный ответ мы, конечно, дали: назначили бояр Петрова и Баширова послами в Великобританию, а я лично ввел санкции против Турции: варю кофе не в турке, а в кастрюльке. Но казна всё равно пуста.

   - Ванька, я же тебя не про политику спрашиваю. Значит ли это всё, что приданого не видать? 

   - А зачем? И без того честь вам большая – с самим государем породнитесь.

   - Почему это нам? – Ольгерд желчно посмотрел на Смурого. – А ты что же?

  - Да куда мне на турниры? Я и меча-то в руках отродясь не держал. Счёты токмо. Да и в годах я, чай, сороковник пробило. Куда мне на молодке-то жениться? Не потяну.

   - Ну, мне вообще-то сорок пять, да и не красавец я вовсе, - трезво оценил себя боярин Лютый. – Не достоин я того.

   - Мне тоже помышлять глупо даже, иноземец я,  - с  улыбкой кивнул Ольгерд. - Придется тебе, Мишка, и тебе, Аверьяшка, в бой идти, - решил за женихов Ольгерд. – Молодцы вы хоть куда, собой красавцы…

   - Я сразу сдамся – заявил шут. – Мишка с Горынычем бухает, как дуб крепок. Куда мне?

   - Как бы ни так, и не рассчитывай, - с ядовитой злобой расхохотался богатырь святорусский. - Царевна меня намедни отсталым ретроградом назвала. Я сказануть отважился, что баба-то мужику не ровня... Ей такой и даром не надобен. А вот ты, Аверьяшка – то, что надо. Собой хорош ты, Сабуров, ростом высок, телом крепок, да и мозгами тебя Бог не обидел. -  Признать достоинства врага обычно нелегко, но Мишка, считая, что лучше попасть в ад на сковородку, чем в государевы зятья, хвалил приятеля от души. – А на турнире, коли я с коня упаду – все поверят – не горазд богатырь уступать-то, а коли ты с коня свалишься – токмо хохоту будет, опять, скажут, Аверьяшка шутейничает…

   - И то верно, – кивнули остальные, - короче, готовься к свадьбе, Сабуров. 

 Понял тут Аверьян, что в беду попал: подставить его дружки решили. Повесил он ниже плеч буйну голову,  решил запереться в комнатенке своей, да счеты с жизнью свести. И тут коридоре хором царских натолкнулся он на принцессу. Как всегда, испугался вначале, но потом успокоился: чай, не в первый раз видел, привык немного. 

   - Что с тобой, Аверьяшка? – спрашивает Аглая.

   И тут шута и осенило.

   -Счёты с жизнью свести хочу, - говорит Сабуров, - сил моих, Аглаюшка, больше нет скрывать суть свою, да боюсь, государь узнает - беды не миновать.  

   - Да что же такое-то? 

  - Тебе, принцессушка, так и быть, признаюсь, доброту твою и мышление широкое зная. Страсть пожирает меня запретная и тайная…

 Глаза принцессы расширились.

   - О! Неужто ты по-современному, каминг-аут сделать хочешь? Ты из ЛГБТ?

 Что такое каминг-аут, Аверьяшка не знал, но веско головой кивнул.

    - И в кого же ты влюблен? – заинтересовалась принцесса. – Постой, дай сама угадаю. Наверное, в Мишку Корсакова?

    - Нет, он тайно по тебе сохнет. Я же натура …  сложная, глубоко  искаженная, перекошенная, обществом не понятая, отторгаемая...

    - Смурной, что ли? – изумилась Аглая.

    - Нет, - брезгливо сморщился шут, - он о тебе, как и Мишка, день и ночь мечтает.

    - Неужто… боярин Лютый?

    - Да нет, - отмахнулся Аверьян. – Говорю же, искаженная я натура, тонкая, пристрастия мои вычурны да прихотливы…

     - Уж не на папашу ли намекаешь? – поразилась Аглая.

    - Ну что ты? - снова отмахнулся шут. - Говорю же, прихоти мои странны… Но что я могу поделать? Влечет меня страсть – и всё тут. Знать, природа меня таким создала.  Полгода назад на дружеском застолье встретил я его, и покой потерял…

    - Да кто же он, наконец? - растерялась Аглая.

    - Красавец писаный силушки немереной, а прикид какой чешуйчатый, а хвост…

    - Хвост? Постой… неужто… это... Змей Горыныч? 

 Всхлипнул тут Аверьяшка, застонал даже.

    - До чего же ты догадлива, Аглаюшка. Да, сердце моё принадлежит ему навеки. Но не быть тому. Государь узнает – убьёт. Человек он, сама знаешь, ретроградный, старой закалки, реакционной… Я и свидеться-то со Змеюшкой не мечтаю даже… Тебе-то хорошо : и Мишка Богатырь, и боярин Лютый, и Ванька Смурной – все о тебе мечтают, каждый день твоей красой любуются, а я к Горынычу и выбраться-то не могу…

    - Ну, это мы устроим, - махнула рукой принцесса, окончательно растопленная словами шута о влюбленных в неё молодцах. – Я же все понимаю, ты имеешь право любить, кого хошь, времена сейчас пришли новые… Я тебя в Чернигов-град делегирую, купишь мне белья там заграничного, а по пути, на речке Смородине с Горынычем повидаешься.

     И отправила она Аверьяна Галицкого в путь, только подковы вдали засверкали.

   А на следующий день царь-государь турнир объявил. Кинулись царедворцы Аверьяшку искать, да принцесса сказала, что по своей надобности по делам шута отправила. А турнир Аглая отменила, несовременно это. Ретроградно. Осчастливить решила по собственному выбору богатыря Мишку Корсакова. Потому как времена другие пришли, свободные. За кого хочу, за того и выйду. И всё тут. Тут же и свадебку сыграли, когда Мишку в себя после обморока привели.

    Узнав же об этом, Аверьяшка, до того уже три дня с Соловьем да Горынычем бухавший, сказать «Нираяму… другому…» изволил, едва языком ворочая. Не всё сказанное  его собутыльники поняли, да и неважно то было.