Тантрический вампирский мордобой

К флешмобу flegmas про драки.

Я тепличный цветочек, и мой опыт мордобоя стремится к нулю. Ну, допустим, в 13-14 лет я занималась ушу и однажды на тренировке мне выбили челюсть, до сих пор щелкает - это считается? Сомневаюсь. А ряд моих бойфрендов практиковали исторический средневековый бой - нет, не со мной, я только смотреть ходила. Вот, собственно, и всё.

Поэтому чужие хорошие описания драк я читаю с карандашом и завистью.

А у меня, например, в одном рассказе есть сцена почти бесконтактного вампирского боя. Ну, тантра такая, но мне нравится.

Оружие было Елистрату необходимо – таково было его злосчастное офицерское свойство.

Но всерьез вампиры бьются между собой только ударами собственной злобы.

Баронесса  Эрдей была от природы слишком весела, чтобы смертельно злиться. А злоба  графа Марамуреша стала теперь такой тяжелой, что он с трудом носил ее  сам. Но вдвоем, чувствовал Елистрат, они могли бы расплющить его прямо в  бальной толпе, и весьма желали этого.

Только неодолимая склонность вампиров к эффектам заставила их торчать меж заиндевелых колонн, дожидаясь условленной встречи.

Стало быть, никакой внезапности на стороне Елистрата быть не могло, и вообще всё это было унизительно.

Взгляд  древнего вампира парализует волю жертвы, да и простому кровососу от  него не по себе. Елистрату никогда не нравились эти черные, без белков,  глаза.

Как есть гагатовые пуговицы. Ишь, уставились. Слишком, слишком уверены в себе, это хорошо…

Не додумав мысли, вампир Елистрат взлетел по ступеням и, еще вынимая шпагу, ударил первым.

Он  вложил в этот удар всю ярость, которую когда-либо испытал: грозу под  Ахалцихом, оборону Баязета, укус, полученный от Милицы, и ее гибель,  публику-дуру, антрепренеров-мошенников, Лидочку, Липочку, Лизочку…

Получилось  недурно. Древние отпрянули, зашипели, их лица будто оплавило жаром. Но в  следующее мгновение они уже оправились и ударили в ответ.

Злоба графа Марамуреша оплела и сдавила Елистрата кольцами. Теперь он не мог двинуть и пальцем, шпага упала в снег.

Злобу  баронессы вампир ощутил как поцелуй, и поцелуй этот выпил из Елистрата  всю радость, которую он прежде знал: от милых впечатлений детства до  совершенных пустяков, вроде новой альмавивы.

Теперь Елистрату было  очевидно, что сукно плаща не лионское, а выработано во Владимирской  губернии – да и какая, к чорту, разница?

Баронесса улыбалась кукольным ртом.

Ясно  увидев всю мерзость своего анафемского существования, вампир Елистрат  успел обрадоваться тому, что оно скоро закончится. Затем и эта радость  погасла.

На бои между вампирами никогда бы нельзя было продавать билеты: они незрелищны и решаются в считанные минуты.

Вот и теперь всё уж было решено, как вдруг появилась Морковка.

Она стояла в облаке пара, высоко подняв фонарь.

- Оставьте этого человека! – прозвенел голос полтавской кузины. - Обернитесь и взгляните в лицо смерти!

Какого человека, удивился Елистрат и вдруг почувствовал, что смят, отброшен и свободен.

Граф и баронесса невысоко воспарили над землей и устремились к малахольной барышне, на лету выдвигая клыки.

Ну нет, пронеслось в мозгу Елистрата.

Остатком  сил он ударил снова - и сам не поверил, до чего славно вышло. Воздух  загудел от жара. Елистрат раз видел, как горела степь, так вот было  похоже.

Баронесса и граф одинаково завизжали, бросили барышню и взмыли в воздух...