Впервые в борделе. Эротический флеш-моб.

Блич старался не смотреть на девушку. Его взгляд скользил по стенам, увешанным дорогими коврами и картинами с неприличным содержанием, а рука безуспешно дёргала дверную ручку. Бесполезно — он заперт.

— Не бойся, юный принц, ты заперт, но не в клетке с тигром.

Какой же у неё глубокий чувственный голос. Наверное, она могла бы сводить мужчин с ума одними разговорами, если бы захотела.

— Я не принц.

— Нет, сегодня ты принц. Принц страны по имени Любовь, а я твоя принцесса. Твоя принцесса и твоя служанка, твоя раба и твоя госпожа. Все лики наслаждения, все грани удовольствия сегодня доступны тебе, юный принц Страны Блаженства, которого сегодня я короную страстью и возведу на трон.

Как ни старался Блич, он всё-таки посмотрел на Эрет. Подросток раньше мало приглядывался к женщинам, поглощённый братскими заботам о Фейли, но сразу понял, что Эрет по меркам любой расы считалась бы очень красивой. Если осветлить волосы, даже для его народа.

Стройна, но не худа, широка в бёдрах и с высокой грудью. Её плавная походка источала желание, а руки манили к себе. Густые чёрные волосы распутно раскинулись по плечам, платье приоткрывало при каждом маленьком шаге что-то, чтоб распалить чувственность, и тут же что-то скрывало, чтоб раззадорить воображение. Карие глаза блестели именно так, как должны блестеть у женщины.

Эрет умела соблазнять, умела обвораживать. И только искушённый развратник, которым Блич, разумеется, не был, распознал бы в её уловках профессиональный цинизм.

— Эрет... ты очень красивая. Но...

— Но так в чём же дело, Блич? Тебя зовут Блич, мой принц, так ведь? Ты не захотел идти ко мне, так я подошла к тебе. Ты не накажешь меня за своеволие?

Девушка обняла Блича. У мальчика-тени всё поплыло перед глазами, а дыхание перехватило. Он мог сколько угодно ненавидеть себя за слабость, что принимает дар презренного охотника, что делает именно то, чего он от него ждёт, но не мог бороться со своей юной природой. Его пальцы впились в спину девушки и стали искать, где расстёгивается платье.

— Не так быстро, юный герой. Вначале позволь уложить тебя на трон для коронации.

— Усадить?

— Нет, в стране, где тебя сегодня коронуют, троном называют ложе.

Эрет взяла Блича за руку и потянула к кровати. Отметила:

— О, у тебя всё тело горит, а пальцы прохладные. И пульс такой... сильный... но... странный. Неровный.

— Это нормально, у нас не совсем такое кровообращение, как у людей. Потому что другое сердце.

— Что? Так ты не человек?

Эрет отдёрнула руку.

— А... кто? Эльф? Да, эльф, я должна была догадаться.

Из её голоса разом пропала вся чувственность. Волшебство исчезло.

— Нет, я не эльф. Я представитель одной расы, которая неизвестна в этой стране. Люди-тени вы нас зовёте.

— Вот тебе новость!

Возмущённая и ошарашенная Эрет несколько раз прошлась по комнате, затем потушила ароматические свечи и убрала синий колпак со светильника. Сразу стало непривычно светло и очень буднично.

И при полном свете Эрет уже не смотрелась неотразимой красавицей. Фигура осталась при ней, но лицо больше не дышало той дурманящей юностью, какая заставляет терять голову мужчин. Оно было полем битвы между желанием соответствовать реальному возрасту, двадцати годам, и преждевременным старением, характерным для женщин позорной профессии. Если не приглядываться, ей можно было дать даже девятнадцать. Если посмотреть подольше — двадцать семь. Если заглянуть в глаза, то все сорок.

— Человек-тень? — сев в вызывающую позу переспросила Эрет. — Ну, понятно. Какой-то демон.

— Нет, я не демон.

— Ну, всё равно,... если вас так называют,... ничего хорошего значит, от вас не жди. Люди-тени.... Ха! Заставлять меня кувыркаться с... с какой-то зверюшкой! Ничего себе подарок на День Святого Гло. Да что о себе возомнил Кукушонок! Он что, не понимает, что прошли времена воскресений со стражниками и клиентов с цепями? Забыл, чья теперь я любовница, уж почти год? Да стоит мне слово сказать... ты не должен слышать его имени. Ты вообще понимаешь нашу речь полностью? Или только часть слов? Ха, меня, саму Эрет и... воображаю, почему другие отказались. Неизвестно, что у тебя, кроме сердца, ещё не как у людей.

— Да нет. Я не зверюшка. Внешне мы полностью как люди! Везде.

— Правда? — Эрет бесстыже протянула руку, а Блич с шумом втянул воздух. — Надо же, правда. И судя по всему ты уже готов продолжить то, зачем пришёл.

— Нет. Я... я не хочу ничего продолжить.

— Хм, твоё тело с тобой несогласно... Эээ... Что?.. Прости, что, я не расслышала? Ты меня не хочешь?!

Эрет вскочила. Глаза её сверкнули огнём. Блич сделал несколько шагов назад.

— Я для тебя недостаточно хороша? Да кем ты себя возомнил, парень! Да ты хоть знаешь, какие люди владели этим телом! Ты даже не догадываешься, кому я сейчас принадлежу! Думаешь, для меня честь ублажать щенков после ночи с настоящим мужчиной? Да меня со смеха чуть не тошнило, пока я несла эту чушь про принца страны любви.

Эрет вульгарно расхохоталась.

— Видел бы ты себя сейчас со стороны! Жалкое зрелище! Вот-вот зарыдаешь, как обиженная девочка. Давай, беги, жалуйся своему дяде. Да ему даже денег не вернут. Ты головастик с золотого пруда, раз допущен в наш бордель, но мой покровитель раздавит и тебя и жабу, которая спит в коридоре.

Молчание Блича раздражило Эрет ещё сильнее. Одним рывком она прижала подростка к стене.

— Жаловаться? — горячо зашептала она. — Неа, не станешь. Ты не из тех, кто жалуется. Нет, честно, глаза обиженной девочки.... А хочешь, я сейчас возьму плётку, она за зеркалом, и отхожу тебя, как самую настоящую нашкодившую маленькую девочку? Я умею бить так, чтобы причинять наслаждение, но тебя побью так, чтобы причинить боль. А потом ещё кое-что сделаю... фу... тошнит даже произносить что именно, но непременно сделаю. И гарантирую, ты будешь долго плакать от унижения и ненавидеть себя, что позволил. А ты позволишь. Я тебя старше, я тебя сильнее, хоть ты и мальчик — ты никуда не денешься. Ну, что? Попробуем?

Блич по-прежнему молчал. Эрет крепко взяла его за щёки и приблизила к нему лицо.

— Ну, гавкни хоть слово, щеночек, а то я совсем расстроюсь.

— Ты... ты... ты видно переживаешь море унижений, раз тебе так хочется унизить другого.

Простые слова отравленной стрелой влетели в самое сердце продажной девушки, и она резко отпустила Блича.

— Ха, насмешил! Забавный маленький щеночек! Да какие унижения! Я королева здесь, не догоняешь? Меня носят на руках, я повелеваю мужчинами!

Она вроде как смеялась, но голос её против воли дрожал, а глаза покраснели. Эрет ходила туда-сюда, хватала то один предмет, то другой, тут же отбрасывала, поправляла причёску и одёргивала платье. Затем села перед зеркалом и стала расчёсываться.

Она выглядела воином, бесстрашным в броне, но жалким и трусливым, стоит остаться без неё. Блич смотрел на продажную девушку со странной смесью вожделения, жалости, обиды и страха. Эрет этой бури чувств не видела. Она вся погрузилась в самосозерцание.

— Ты просто дурак. Ничего не понимающий в жизни идиот. Тебе засосы на лодыжках показать? Да-да, он валяется в моих ногах, пока страна ползает у его ног. Всё. Больше ни слова, а то я назову его имя. А это секрет.

Ещё пару минут повозившись с причёской, Эрет положила гребень и повернулась к Бличу. На её лице больше не было агрессии, а в голосе не слышалось угрозы.

— Малыш, давай не будем никому говорить о том, что произошло? Ты, парень, видимо, неплохой. Человечный. Хотя и не человек совсем, если тебе верить. Мне стыдно перед тобой за то, что устроила. Не подумай ничего плохого, я на самом деле не злая совсем. Просто когда находит,... поэтому лучше меня не злить. Но ты ведь не знал, значит, какой с тебя спрос, верно?

Блич через силу кивнул. Эрет улыбнулась и потянула его к себе. Задрав рукав, погладила ему предплечье.

— Мне, честно, Блич, неловко, что так вышло. Давай раздевайся, ложись на кровать, и я тебе обещаю, что ты мне к утру простишь всё на свете. Я семь лет уже в этой дряни, из них шесть у Кукушонка в гнезде, я умею делать вашего брата счастливым. Просто сделаем это, безо всяких сказок про принцев и принцесс. Страна наслаждений, блаженства... думаешь, я сама сочинила? Кукушонок, придурок, придумал со щенками так работать.

— Нет, Эрет... тебя же Эрет зовут? Я прошу не делать ничего.

— Дурачок, ну, ты чего, ещё дуешься? Ну, глупенький, зачем? Или... я тебе правда не нравлюсь?

Эрет опять повернулась к зеркалу. С тревогой убрала волосы со лба в поисках морщин.

— Нет, Эрет. Ты очень красивая. Честное слово!

— Обманываешь?

— Нет, мы никогда не обманываем. Такова наша раса.

— А вот я проверю! До скольки лет ты мочился в постель?

— Как и все, лет до двух. Правда, один раз обмочился в двенадцать. Очень испугался. Задремал в седле, и мне приснилась смерть мамы. Я этого не видел, но слышал рассказы и вот...

— Свидетели были?

— Да, мой воспитатель и моя сестра.

— О, у тебя есть сестра.

— Да, младше меня на год.

— Ты подглядывал за ней хоть раз?

— Нет.

— Врёшь! Неужели никогда не хотел увидеть, как выглядит голая...

— Наш опекун врач. Он обучал нас анатомии и всей науке о теле. Для меня не только не секрет, какие женщины снаружи, но и как лечить болезни ваших внутренних органов.

— Ненавижу докторов! Если бы ты знал, чем они занимаются в борделях. У любого врача борделя больше крови на руках, чем у самого бывалого палача. Хорошо... мм... ты.. ты занимаешься...

Щадя чувства Блича, она произнесла вопрос ему на ушко. Мальчик кивнул, покраснев.

— И не думаю, Эрет, что это секрет. Этим занимаются все подростки.

— Скажи, а у тебя, действительно, не было,... совсем не было? Или просто дядя не знает? А попытки хотя бы? Клинья подбивал? А к тебе подбивали?

Блич присел на кровать. Эрет, полная любопытства, села рядом.

— Мм... это случилось где-то год назад. У нас вышла пауза в скитаниях. Настолько долгая, что мы даже успели завести друзей. И вот, однажды, я, сестра, несколько наших сверстников, среди которых была дочь трактирщика... Мы придумывали развлечение. И придумали...

— И придумали прям между собой всем вместе? В вашем возрасте! О, времена! Нет, я в четырнадцать и не такое творила, но я ж продажная, а вы порядочные.

— Да нет же, нет! Какая же ты испорченная, Эрет.

— Это обидно.

— Это правда. Мы же никогда не врём.

— Так что же вы придумали за развлечение?

— Вполне мирное.

Блич замолчал, несколько раз вдохнул и выдохнул, пережидая волнение, и...

Подсчетом голосов неравных,
Друг другу было решено поведать,
О тяжести проступков, ранах,
Ну и вообще — по жизни — бедах.

Я, молча, слушал всех по кругу,
Внутри себя храня зазоры,
Чтобы распутная подруга,
Не привела меня к позору!

Я ведь так падок на томленья,
Что, вот еще чуть-чуть, и мне конец,
Я жутко падок на томленья,
Как в печке сытный голубец!
Она зазывно мне мигала,
Храня в себе душевный крик,
Она так глупо намекала,
Что я подумал: нервный тик?

Во мне кипела жажда знаний, в ней закипала жажда лета,
Я был задуман для лобзаний, она же, точно, делать это.

Эрет была заворожена. Сколько всего слышали эти стены, от стонов страсти до стонов боли, но впервые здесь звучали стихи.

Блич сделал паузу. Эрет нетерпеливо закусила губу.

— А дальше? Ты её.... Ну... ты же поддался?

Блич загадочно улыбнулся и попросил воды. Эрет выполнила просьбу. Пока мальчик пил, она сучила ножками, как маленькая девочка в ожидании сказки.