Полевая экспериментальная аутопсия

Примем участие в "медицинском" флешмобе! https://author.today/post/280745

Паталогоанатомический момент из "Мокрой Потьмы" https://author.today/work/73736

"Вирушка вяло помахивал веточкой, отгоняя  мух, и старался не смотреть на стол, где лежало разрезанное от обрубка  шеи до паха тело поганого. Его дважды вырвало, пока он, следователь,  купер и староста перетаскивали труп молодого поганого из ледника в  стоящий рядом сарай. Крышу сарая когда-то наполовину разобрали, и света,  в отличие от мерзлого подвала, было достаточно. Зато стены остались  целыми и прекрасно скрывали все происходящее от любопытных взглядов.  Теперь блевать парнишке было решительно нечем, но мутило от все  усиливающегося запаха чудовища по-прежнему.

Резкий  работал левой рукой, правая висела на перевязи. Получалось ловко: лишь  иногда он просил Этмона что-то подержать, потянуть или передать. Вскрыл у  твари грудину, живот и, сделав пару разрезов, аккуратно освежевал  плечо. Под толстой посиневшей кожей оказались не только мощные мускулы,  но и буквально вросшие в них образования, похожие на покрытые пленкой  плесени шары, связанные сеткой тонких нитевидных сосудов. Рядом с  освежеванным плечом лежала голова чудовища.

–  Как мы все прекрасно понимаем, простейший способ опознать, поганый ли  перед нами – это визуальный осмотр, – Резкий указал на отрубленную  голову кончиком хирургического ножа. – Такие ярко выраженные признаки,  как строение костей черепа и мышц, зубы в несколько раз больше  человеческих, зрачки немного другой формы, не дадут нам ошибиться в  подавляющем большинстве случаев.

– А может быть поганый похожим на человека? – спросил Аруст, почесывая бороду.

–  Может, – кивнул Резкий, – но не очень сильно. В молодости, в темноте и  издалека. Я лично не встречал, но, говорят, бывает. В общем, его можно  спутать с очень сильно порченым. И тут мы переходим ко второму основному  признаку – росту.

– А чего с ним? –  теперь спросил уже купер. Ему основательно налили, и чувствовал он себя  превосходно. Хотя и стоял теперь, опираясь на алебарду.

Резкий взмахнул рукой обводя лежащее перед ним тело.

–  Эти твари растут всю жизнь. Причем, если им не хватает пищи, особенно  белковой, они могут останавливаться в росте и даже слегка «усыхать». Не  просто худеть, их мышцы и органы начинают уменьшаться в размерах, причем  пропорционально, не теряя работоспособности. В данном случае рост этого  экземпляра почти два нима, что означает, что жила эта тварь лет  двадцать. Таким образом, если мы видим человекообразное существо высотой  больше двух с половиной нимов, то это, скорее всего, «поганый».

– Допустим, у него нормальный человеческий вид и рост. Как нам отличить его? – спросил, скрестив руки на груди следователь.

–  Ну, тут мы подходим к внутреннему строению, – Резкий повел плечами и,  склонившись над освежеванным плечом, ткнул ножом в один из шаров. – Это  мускульные или мышечные пузыри. Собственно, это одно из главных отличий  поганого от человека. Не вдаваясь в научные термины и подробности, к  тому же господин Этмон наверняка в курсе, отмечу, что эти пузыри, или  как их некоторые называют, шары, вернее, сеть этих шаровидных  образований и соединяющие их сосуды, нервы и ткани – особая система,  вроде дыхательной или кровеносной. Характерная только для поганых. Эти  шары, в зависимости от сигналов мозга, питания и, вероятно, среды,  вырабатывают некие вещества, распространяющиеся потом по всему телу.  Точное научное название вам ничего не скажет, но по-простому они  называются «соки».

– И чего они делают? – спросил, нахмурившись, Вирушка.

–  Дают твари на какое-то время особые возможности или усиливают  существующие. Силу, ловкость, скорость, обоняние и слух. Зрение в  темноте... Раны затягивают. Не отрубленные руки-ноги, конечно, но копье в  пузо тварь пережила бы точно. Мозг и другие органы начинают работать  немного по-другому. Я бы сказал «на износ», но вся штука в том, что  после впрыскивания этой херни в организм, шары начинают будто высасывать  из него, вернее, из поступившей пищи всякие полезные вещества. Через  желудок, конечно. И через какое-то время начинают выдавать некую  субстанцию, влияющую на восстановление органов и так далее. Довольно  быстро все приходит в норму. Будто вот ты бежал-бежал, у тебя – раз! – и  второе дыхание открылось. А потом прибежал, съел кусок мяса и как будто  вообще не устал. Ноги не болят, дыхалка в порядке. Понял?

– Ну ни хера же себе, извините, – покачал головой парнишка, – удобно.

– А то, – усмехнулся Резкий, – он и с бабами так может. Подумал, и хер с руку толщиной и длиной, и не падает по два часа.

– Надо же, – крякнул Аруст и снова полез пальцами в бороду, – как устроились, суки!

Этмон пожал плечами:

– Это все здорово, но не будем же мы свежевать каждую подозрительную бабу.

–  Не будем, – замотал головой Резкий, – пузыри эти видны при достаточно  внимательном осмотре даже в самых сложных случаях. Они могут быть мельче  и сидеть глубже, чем у этого, но не кардинально.

– А ты зачем его всего распорол? – Этмон поморщился. Пахло от трупа действительно гадко.

–  Для наглядности, – хмыкнул Резкий. – Кстати, забыл. Особенность этих  тварей в том, что, когда у них начинает работать эта система пузырей,  судя по всему, они начинают хуже соображать. То есть действуют быстро,  решительно и даже хитро, но в общем на уровне инстинктов.

– Чего, извините? – Вирушка потер свободной рукой повязку на лице.

– Инстинкт – это способность такая. Делать что-то не думая, а по врожденным свойствам, что ли.

– Он всю жизнь так живет, – рассмеялся староста, – извини, парень, к слову пришлось просто.

– Понятно, короче, – пробурчал парнишка, – опять смеетесь. Да помню я, говорили тогда в овраге.

–  Одним словом, их действия на какое-то время становятся менее  рассудочными. Поэтому в бою они обычно нападают даже в невыигрышной  ситуации, атакуют самого сильного и так далее. Но бывают исключения.

–  И как нам это поможет? – Филиск с утра не пил, организм не требовал, да  и дела... Но сейчас ему очень захотелось напиться, забыть про все это и  уснуть на пару суток.

– Я варианты  перебираю, да и нам всем и все надо усвоить. Вдруг что-то по ходу  придумаем или потом поможет. Пока же разбираемся в этом только мы с  вами.

– А запах... по запаху можно найти? – спросил Вирушка.

–  Можно, – кивнул Резкий, – можно определить поганого по запаху. Потому  что мы знаем, как они пахнут. А вот как пахнет баба-поганый, мы не  знаем. Так что...

– Если нам попадется  кто-то, кто выглядит как человек, но пахнет как поганый, мы его  немедленно арестуем. Или убьем, – подытожил Филиск.

– Однако, – тут Резкий улыбнулся и снова показал ножом на один из пузырей на руке твари, – есть один интересный момент.

– Какой? – нахмурился следователь.

–  Мы знаем, что для обычных людей употребление звериных ягод в сыром или  вареном виде, их сока и так далее, даже в настое, крайне опасно,  поскольку приводит к сильнейшему отравлению и смерти. На спящих же и  некоторых порченых эти ягоды действуют по-разному, но всегда вызывают  всплеск активности. Заставляют пробудиться, так сказать. Обычно это  сводится к немотивированной агрессии, нападению на окружающих и полному  исчезновению каких-либо моральных и психологических барьеров. Чаще на  время, но бывает, что и навсегда. И что самое главное, эффект может  начаться буквально через несколько минут.

– Я не очень понял, но звучит как-то хреново, – заметил Вирушка.

–  Именно, – кивнул Резкий, – а еще более хреново это выглядит. Поэтому  лучшим средством для выявления спящих, кроме лабораторной диагностики,  является прием некоторой, точно рассчитанной дозы звериных ягод.  Разумеется, с последующим применением противоядия. На поганых же  звериные ягоды влияют примерно так же, как на людей большая доза  крепкого кофе. Зато на них крайне отрицательно влияет светонос. Даже в  негорючей форме, в растворе и так далее. В принципе, он и для людей  весьма вреден, но у тварей очень быстро вызывает разрушение этих пузырей  в месте контакта. И общее отравление. Причем куда более сильное, чем у  людей. Ну, если пересчитать на массу и так далее.

Он  вынул из кармана маленькую белую керамическую бутылочку. Держа на  вытянутых руках, открыл ее и очень осторожно наклонил над раскрытой  грудиной чудовища.

– Смотрите внимательно.

С  края горлышка сорвалась белесая капля и упала на один из пузырей в  сердце твари. Зашипело, и пошла такая жуткая вонь, что все  присутствующие позажимали носы, а Вирушку снова стошнило. Пузырь на  глазах скукожился и почернел, потом просто растекся желтоватой слизью.

–  Если давать сначала звериную ягоду, вернее, препарат на ее основе, а  потом тем, на кого он не подействовал, наносить куда-нибудь чуточку  раствора светоноса, мы сможем выявить скрытого поганого, – резюмировал  Этмон.

– Я бы даже справился без  введения, одними тканями тела и кровью, но нужна лаборатория, хотя бы  полевая, – пожал плечами Резкий. – Если все это так действует и на самок  поганых, конечно. Кстати, надо сказать, что на людей, даже на нашу кожу  он действует куда слабее.

– У нас хватит противоядия?

– Человек на шесть хватит.

– А больше мы кандидаток и не соберем, – добавил Аруст."