Калейдоскоп вселенных. Сложное лицо антагониста

Любому годному герою нужен враг. Еще более непреложная истина состоит в том, что враг должен быть ничуть не проще, площе, скучней героя. Идеальный образ антагониста в историческом романе строится следующим образом: антагонист – точно такой же человек, как и ты, просто он хочет тебя убить. 

Враги нашлись сами собой – раз уж я шла по судьбе конкретного исторического лица. Если молодой человек ввязывается в свару, за поражение в которой человек куда более зрелый, регент королевства, заплатит всем своим достоянием на родине для всего своего рода… уж наверно, он станет сильно ненавидеть виновника падения. Ненавидеть столь слепо, что будет винить его даже и в собственных ошибках, непосредственно приведших к проигрышу. 

В первой редакции «Прав наследства» антагонист не задался. Герои побеждали его весело, с огоньком, но очень уж беспрепятственно, покуда антагонист пафосно стоял на пьедестале мнимой непобедимости. Опуская момент, что обычно пьедестал и впрямь очень способствует падению, такая версия не устраивала своей вялостью – мне с этими врагами предстояло жить еще два тома из четырех (а скучно стало уже в первом). Более того, не просто жить, а воплотить, так сказать, сражение Гектора и Ахилла под стенами Трои, единоборство семей, в котором Дугласы и Хепберны до самого финала идут голова к голове в лютой гонке, взаимоуничтожаясь и саморазрушаясь по ходу дела. А какое уж тут сражение, с картонным-то врагом… Вот тогда я и пришла к своей любимой формуле: враг – это зеркало, в котором видна твоя смерть.

Дугласы – не уроды, не извращенцы, не демоны ночных кошмаров. Стартово, это люди. Обычные люди. Семейство Дугласов само по себе из ряда иных фамилий Шотландии выделяется не уровнем развития пороков отдельных индивидов, но властью, мощью, богатством и дерзостью. Дугласы – они точно такие же, как Хепберны, просто Хепберны им очень мешают.

Причем, мешают как резвые пионеры, гадящие маститому партработнику. Когда фамилия Хепберн только укоренялась в Шотландии через пленника из Нортумбреленда в четырнадцатом веке, Дугласы уже были при королях и угрожали их самовластью. В их родовой замок Танталлон можно вместить по площади три замка Хейлс, а в Босуэлл-касл – так и вовсе пять. Выскочки и хапуги без тормозов – вот кто такие Хепберны для Дугласов. Собственно, именно эту картину я и старалась отразить в «Младшем сыне» и «Белокуром». Дугласы точно так же стоят за своих насмерть, защищают своих женщин и детей, верны понятию долга, умны, бесстрашны, горды и самолюбивы, как Хепберны. У них есть в прошлом поколении свой харизматичный лидер, 5-й граф Ангус, по прозвищу «Великий граф» и «Кто-рискнет» - соперник первого Босуэлла из Хепбернов. У них есть свой гений полевой приграничной войны, 6-й граф Ангус, внук предыдущего. Есть свой теневой кардинал, только, в отличие от Брихина, светский – сэр Питтендрейк. Есть леди, прекрасная во всех отношениях, у которой совершенно случайно умер ненужный муж. Есть и своя лекарка, она же и отравительница, весьма ученая леди, умеющая просчитывать свои и чужие действия на пять шагов вперед. Они точно так же готовы идти по головам и лечь костьми за то, что считают наилучшим для семьи, страны и короны… ну, чуть-чуть перегибают палку, но совсем же чуть-чуть! Это «чуть-чуть», эта капля, в которой отражается тьма, кстати, и дает герою моральное право истреблять врага – но столь уж незыблемо ли и оправданно это право? Очень тонкая грань между «они уроды, их можно» и «да это же я сам!», которую хотелось мне отразить.

И вот с таким подходом – враг с человеческим лицом – антагонисты обрели плотность, объемность, живучесть и соразмерный герою масштаб. Более того, они воплощают собой все то зло, так порицаемое героем в юности, в которое ему самому предстоит превратиться в зрелости – незаметно, шаг за шагом. Мысль, крайне любимая мной: каждый герой, убивший дракона, становится драконом сам. Каждый Тезей к концу своей жизни – на существенную часть Минотавр. Кровная вражда не приводит ни к чему, кроме выжженного поля, засыпанного солью, даже если она начиналась с чьей-то истинной правды. 

Более того, ведь у Дугласов тоже есть право истреблять Хепбернов. В «Правах наследства» бесчестные мятежники, восстающие против законной власти – именно Хепберны, и провост Эдинбурга Арчибальд Дуглас Килспинди про прозвищу «Серая сталь» стоит до последнего, удерживая город. Собственно, точно такую же сагу – о чести, благородстве и самопожертвовании – я могла бы написать и про Дугласов, просто Хепберны, что называется, успели раньше. На фоне достойного врага и герой цветет ярче. А еще Дугласы связаны с Хепбернами через кровь. Дело самое обычное в Шотландии, страна-то маленькая, вся знать состоит в весьма близком родстве. От того, чью сторону займет леди Джоанна Ситон (Хепберн по отцу и Дуглас по матери) зависит очень многое. 

Крупнейшей фигурой среди антагонистов является, безусловно, Арчибальд Дуглас, 6-й граф Ангус, регент королевства. Этот человек прожил очень долгую, наполненную событиями и беспокойную жизнь. Вторым браком женившись на вдове Джеймса IV, он упорно шел в верховной власти в королевстве, и в итоге сделался регентом при подростке Джеймсе V– к тому моменту фактически расставшись со своей женой, королевой-матерью, и находясь с ней в настолько остром конфликте, что, когда Ангус, возвращаясь из очередного изгнания, подошел с войсками к Стерлингу, королева Маргарита велела встретить его пушечным огнем замковой батареи. После заговора, удачно осуществленного группой недовольных его правлением лордов в 1528 году в пользу юного короля, Ангус был пожизненно изгнан из страны и вернулся в Шотландию только после смерти Джеймса V. Проводил активную проанглийскую политику, поддерживал (за весомые взятки Генриха VIII Тюдора) идею английского брака для Марии Стюарт, несколько раз был обвинен в государственной измене, широко и успешно конфликтовал как с законной властью, так и с английскими нанимателями, однако умер своей смертью и при чинах на родине. Его дочь от Маргариты Тюдор, весьма на него похожая внешне, выросла в Англии и вышла замуж за такого же, как Ангус, профессионального шотландского интригана и ренегата – Мэттью Стюарта, графа Леннокса. Старшего сына этой четы (и старшего законного внука Ангуса) история запомнила как Генри Дарнли – именно он был убит на Керк-о-Филдс, и в его убийстве обвинили, опять-таки, Хепберна. Что, в известном смысле, было закономерно. 

В этой сцене 1528 года присутствуют все они – пятеро, представляющие собой совместно целую фигуру антагониста в «Правах наследства».

пятеро сильных

Три белые звезды на синем поле, коронованное сердце Брюса.

Реял штандарт над подворьем Дугласов на Хай-стрит, над крыльцом дома лорда-провоста, оповещая, что ныне и сам регент оказал честь своему дяде, прибыв отобедать. Обед давно закончен, и теперь разговор созревает во чреве слабо освещенного холла, словно зародыш василиска в яйце. 

Их было пятеро, но в одном мужчине ошибся Джон Брихин, перечисляя племяннику  врагов — ибо то была женщина. Две леди расположились в креслах, отделенных ширмой от огня, и, сидя на подушке у подола одной из них, маленький мальчик — лет шести — играл материнским веером, выпрашивал ароматницу с ее пояса. Трое лордов были здесь — двое братьев Дуглас, кроме хозяина дома, их дяди.

- Дождались.

Это с отвращением выговорил самый молодой из мужчин, деливших между собой тепло камина, совсем недавно по женитьбе получивший титул - сэр Питтендрейк. Джордж Дуглас, младший брат регента графа Ангуса, был с виду милейшим из кавалеров: округлые щечки, короткие щегольские усики, широко расставленные темные глаза, теплая улыбка, мягкие манеры. Между тем, слухи ходили, что из троих братьев Дугласов именно Питтендрейк — не только самый хитроумный, но и самый жестокий, славящийся особой жестокостью человека утонченного. 

- Удавить этого сосунка надо было еще в колыбели, - молвил Килспинди. «Серая сталь» - о да, и сталь эта, кроме манер, была и в глазах его, и в голосе, столь непреклонная и холодная, что касалась, остужая, всего живого. Но в нем также было и странное обаяние, присущее всем Дугласам — горячей крови под ледяной коркой. - Да и сейчас... хлопот меньше будет, Арчи.

- Зачем? - пожал плечами в ответ граф Ангус. - А за Хермитейдж я потом с кем стану тягаться? С Болтоном? С Ролландстоном? Там двое взрослых быков в наследниках, но мальчишка будет куда податливей, когда запутается, как следует.

- Ах, вот ты о чем думаешь…

- О чем еще я могу, по-твоему, думать теперь.

Ангус  — жар стяжания, присвоения, довольства властью. Ось мира ломалась, когда воле его бывало оказано сопротивление, не иначе. Леди Глэмис смотрела на брата тем мягким, чуть кошачьим взором, который умело скрывал легкое пренебрежение красивой женщины к сильному, но суетному мужчине:

- Бог ты мой, ему же... шестнадцать, да? Совсем дитя.

- Дженет, ты плохо разглядела, дитя достаточно зрелое, чтоб доставить нам немало хлопот. Да и не он беспокоит меня, а его дядя...

- Молодой епископ? - леди Глэмис отняла у сына ароматницу, вернула ее на пояс платья, поцеловала мальчика в макушку. - Довольно приятное лицо и манеры.

- Кроме лица и манер, у Джона Хепберна есть голова на плечах. Они месяц были в Стерлинге у Маргариты, прежде чем явиться сюда... с чем? Джон, сколько я помню, никогда не делал ни одного движения не к своей выгоде, в простоте. Из сыновей этого покойного скота, первого Босуэлла, он - худший. Он да еще, пожалуй, Болтон. 

- Арчи, - молвил Серая сталь, - мы от них достаточно претерпели, от этого рода, верно. Но то было в иные дни. Теперь-то Дугласов не пошатнуть. Но твой страх может раскачать нас...

- Мой... что?! - регент взглянул на родственника так, что любой иной вжался бы в пол, но Серая сталь только сухо улыбнулся. - Ты, дядя, видел, что за тряпку он приволок на своих плечах?!

- Так тряпка пугает тебя?

- Если б он содрал кожу своего деда с его трупа и явился в ней в Эдинбург, словно Геракл в львиной шкуре – это и тогда не выглядело бы столь красноречиво.

- Но тряпка не есть броня, - возразил Питтендрейк, - не есть и угроза… или тебя задели те гнилые слова, про твою покойницу? Да кто там теперь докажет, если концы в воду, и сами не стали дознаваться тогда? Не похоже, чтоб эта парочка явилась требовать суда или чинить возмездие.

- Они не посмеют, - отвечал Ангус. - А тогда и некому было вызнавать. К счастью. Эта старая сука Хепберн даже не приехала на похороны своей дочери… так боялась оставить сынков без присмотра, чтобы не перегрызлись.

- Но и отправила младенца-наследника подальше, так? - подсказал Питтендрейк.

Ангус кивнул:

- Да. Опекунство над его землями осталось в семье… к сожалению. Крайтон, Хейлс, шерифство Бервикшира и… - он помолчал, но лютая жажда вскипела в голосе. - И Хермитейдж!

- Хермитейдж, - отозвался Питтендрейк эхом. - И немало денег за все это!

Те, кто читал «Младшего сына», знают, что Дугласы и Хепберны связаны были и еще одной кровью, одной жизнью, оборвавшейся рано и трагически – граф Ангус первым браком был женат на тетке Белокурого, Мэри-Маргарет Хепберн. Она умерла родами, именно ее кончину и обсуждают братья Дуглас в этом отрывке. 

В 1542 году, когда Белокурый серьезно повторно схлестнется с кровничками, двое из упомянутых пяти будут уже мертвы, но их место займут присутствующие в этой сцене дети – да, и тот самый мальчик лет шести тоже, который уже подрастет, которому в отрочестве придется смотреть, как сжигают на костре его мать. 

В отличие от главного героя, антагонисту повезло, его портрет сохранился – мужчина  видный, властный, по-особому привлекательный. Лично я рассматриваю взгляд – очень характерный – и усмешку, прячущуюся в густой бороде и усах. Этот человек знает себе цену, он – глава огромной фамилии, его воле нет преград. 

Но при всем том, сравнительно легко достигая, он никогда не умел удержать. Его брак с Маргаритой Тюдор рассыпался из-за банального неуважения к жене и нежелания держать гульфик на завязках. Его дядя Гэвин Дуглас, блестящий шотландский поэт и переводчик, по совместительству – церковный иерарх, прямо называл его болваном. Умом графа Ангуса стал его младший брат, Джордж Дуглас Питтендрейк. Арчибальд Дуглас Килспинди, другой дядя двоих братьев, был провостом Эдинбурга и супругом весьма состоятельной купеческой вдовы Изабеллы Хоппар (Хоппрингл). А еще у Ангуса и Питтендрейка была сестра Дженет, леди Глэмис. Ее сожгли на костре, и она сделалась Серой дамой – призраком замка Глэмис. Из череды этих своеобразных людей и состоит коллективный антагонист Белокурому. 

Вот так примерно они выглядят в 1528 году. Слева направо – леди Дженет Глэмис, лорд Килспинди, граф Ангус, Джордж Питтендрейк, леди Килспинди.

А вот так – в 1542-м. Слева направо – Джон Лайон Глэмис (сын леди Дженет), Дженет Джорди Дуглас, граф Ангус, сэр Питтендрейк, леди Килспинди. 

Антагонист, который меняется, гораздо интересней того, который статичен. В первой книге глава Дугласов не верит, что его способен скинуть с нагретого места какой-то мальчишка. Во второй – Ангус, пребывая в изгнании, копит силы, время от времени пытаясь нанести удар. В третьей – он даже вынужден на время заключить союз с кровным врагом. Но в последний момент, уже назначив встречу, увиливает от нее, передоверив договариваться с Белокурым своему брату Джорджу. 

два брата

Но худшей проблемой Питтендрейка стал не отъезд племянника, за которого теперь перед Босуэллом вновь придется извиняться ему самому, но внезапное упорство старшего брата. Накануне объявленной встречи граф Ангус также покинул Далкит и отбыл в Танталлон, несмотря на то, что прежде сам дал волю Джорджу на переговоры с Белокурым.

– Что? – произнес сэр Джордж, как бы ослышавшись. – Что ты сказал? Ты уезжаешь? Какого дьявола, Арчи? Какого дьявола я расстилался перед этим подонком, заманивая его на встречу, если ты не желаешь видеть его?

– Не беда, – тяжелая челюсть Арчибальда Дугласа угрюмо двинулась в чем-то наподобие усмешки, лицо его, и прежде не слишком обаятельное, с возрастом превратилось в кусок песчаника – жесткое, крупное вырубленное. – Справишься сам, тебе не впервой. Станет вилять – убери да подотри кровь. 

Питтендрейк, потемнев челом, переводя дух, смотрел на брата. 

Гордыня – вот что мешает согнуться графу Ангусу, не перед Босуэллом – перед обстоятельствами, поставившими их теперь на одну ступень лестницы. Арчибальд Дуглас, проведший пятнадцать лет в изгнании за измену, все еще не в силах согласиться с тогдашним своим падением, совершившимся по вине дерзкого мальчишки и церковника-интригана. Арчибальд Дуглас не в силах согласиться с тем, что свалял дурака – тогда, и потому теперь оставляет расплачиваться за себя брата. Впрочем, так было всегда… всегда последствия необдуманных поступков Ангуса улаживал умный, увертливый, хитрый младший брат.

– У него – мой Дэвид, – напомнил Питтендрейк брату сквозь зубы.

– Босуэлл – слабак, – отвечал Арчибальд, и в темных глазах его загорелся огонек злой иронии. – Щадит невинных, стариков и детей, не желает, в отличие от нас, мараться… это в Шотландии-то! В Приграничье! Если с ним случится что-нибудь через девку, ни Клидсдейл, ни Ролландстон не осмелятся возразить. 

– Ролландстон, в отличие от Босуэлла, как раз стариков и детей не щадит… не говоря уже про Болтона. Какого дьявола, Арчи, ты разрешил мне пойти на сделку с ним? За что ты так ненавидишь его, что не можешь преломить хлеб даже ради возмездия?

– За что? – удивился Ангус, которого в продолжение разговора слуги облачали в дорожный костюм, и теперь шнуровали ворот дублета, в тесных оковах коего раздраженно поводил он апоплексичной бычьей шеей. – Ты забыл Коугейт?! 

– Коугейтом больше или меньше, – поморщился Питтендрейк, – кого только мы не резали, и кто только не резал нас… все на свете решается либо вирой за кровь, либо брачным союзом.

– Или резней! 

– Или резней, после которой не остается ни человека, чтобы похоронить мертвецов, ни камня, чтобы положить на могилу.

– Этот мерзавец  хочет занять мое место, – отвечал брату Ангус. – У него это на его поганой роже написано. То место, которое я мог бы занять в Шотландии на долгие годы, не будь Маргарита Тюдор так глупа…

– То есть, будь ты ей хоть немного верен, – уточнил брат насмешливо.

Лицо Арчибальда медленно заливала темная кровь досады. Джордж понял, что просчитался с последней репликой – никогда не надо показывать главе семьи, что видишь его насквозь.

– Ты справишься с ним, и пусть подпишет статьи, – то было последнее, что приказал брат перед тем, как за ним захлопнулась низкая дубовая дверь.

Болтон и Ролландстон, помянутые здесь – дядья Белокурого, те самые Патрик и Уилл из «Младшего сына».

В этой сцене, собственно, хорошо видно, что отличает Дугласов в романе от Хепбернов. Они – такие же, но заходят чуть дальше. И понятно, чего именно антагонист никогда не простит герою. Граф Ангус, будучи старше на четверть века, видит то, чего пока не видит в себе Босуэлл – что Босуэлл идет той же самой дорогой. 

В романе Арчибальд Дуглас, граф Ангус, кинет на алтарь своей безумной ненависти нескольких близких людей – и без счета людей мелких – и едва не сгорит в этом огне сам. Ближе в старости ему останется только смотреть на маяк скалы Басс-Рок и пересчитывать потери. 

Ненависть – сильное топливо и мощный наркотик. Герой от злодея порой отличается только уровнем дозы.