Чувак.автор К.Ситников.

— Мда. Лечение не помогло...

Знакомый ветеринар отложил снимки, удирая глазами от моего взгляда.

— Совсем? — задал я самый глупый вопрос в мире.

Вероятно, я был далеко не первым вопрошающим что-то подобное, ветеринар пропустил вопрос мимо волосатых ушей.

— День. Максимум сутки,—

продолжил он, зная весь последующий список кошатника.

И, жалостливо погладив Чувака по тусклой шерсти, отчего тот вяло вильнул хвостом, добавил: — Рекомендую усыпить. За небольшую денежку можем утилизировать. Там у нас на ресепшене прейскурант, гляньте... Вы слышите меня?

— Что? Да, да. Я подумаю. Спасибо.

Я осторожно приподнял Чувака со стола, положил в переноску и побрёл на выход... Выйдя на крыльцо ветклиники я опустился на ступеньки, достал Чувака из переноски и положил на колени.

—Чуваааак...

Я не мог его убить. Я не мог дать кому-то его убить.

И тем более утилизировать. Утилизируют что-то очень логичное и правильное. Чувак этих унылых свойств никогда не имел, за что я его и любил, а обои и туалетная бумага нет. Кот должен уйти так же сумасшедше и странно, как жил. А я должен был помочь ему в этом.Как в руку помирающего

обмухоморенного берсерка вкладывали меч для разового посещения Вальхаллы,так и я должен был вручить в лапу коту билет туда, где ему будет вечно хорошо.

Мне нужна была радуга.

Я никогда не верил,что радуга объясняется лишь научно. Она слишком красива, чтобы быть кем-то разгаданной.

И она слишком ярка, чтобы подчиняться бесцветным законам оптики. В ней должно быть что-то ещё. Что-то совершенно безумное и антинаучное. Например, что радуга — это мост, по которому кошки уходят туда, куда им вечно комфортно и сытно. Восхитительно антинаучная теория. Как раз для радуги. И для кошек.

На зов приложения "Такси" примчался Михалёв Сергей Олегович с тремя положительными отзывами. Я забрался на заднее сидение.

— Куда?..

— К радуге.

— Это кинотеатр какой-то?

— Нет, просто радуга. Такая красивая и яркая штука.

— У тебя деньги-то есть?

Михалёвский палец сполз с навигатора и нырнул куда-то за пазуху.

— Да. Вот они, смотрите. Настоящие деньги.

Вид денег подействовал на Михалёва успокаивающе, но ни одну из своих заготовленных историй он так и не рассказал. Я погуглил погоду и обнаружил дождь в районе Дедовска.

Мы молча ехали всю дорогу, а Чувак спал на моих коленях, ухватившись лапами за руку, чтобы никуда не убежал. Спальные районы плавно перетекли в вавилонские гипермаркеты и подмосковные недострои... Наконец, цепляясь набухшим брюхом за верхушки сосен, выползла на свет сизая туча.

Лес кончился, и далеко в поле, в стороне от пыхтящей трассы, я увидел цветастую подкову радуги.

— Подождёте меня? Я быстро.

— Лады.

Оставив Михалёва в размышлениях, как бы отметить доставку пассажира к радуге, я с Чуваком на руках направился к радужному подножию...

Он что-то почувствовал. Поднял голову, принюхался, впервые за несколько месяцев проявил интерес.Чем ближе мы подходили,тем сильнее вытягивал похудевшую шею. До радуги оставалось несколько метров, когда Чувак неожиданно ловко извернулся, вырвался из рук и из последних сил устремился к мосту.

Я еле за ним поспевал. Почти одновременно мы шагнули в радугу. Стало очень тихо. Я никогда не видел таких цветов и оттенков. Я мог их даже потрогать, жёлтый был мягок, как деревенская подушка, а из пружинистого фиолетового можно было строгать силовичьи дубинки. Мы с котом будто

очутились внутри медленно поворачивающегося калейдоскопа... Разноцветный туннель тянулся высоко вверх, испещренный миллионами еле заметных кошачьих следов. А еще немного пахло кошачьим туалетом и лекарствами. Сверху послышалось шарканье тапок Кошачьего Бога.

—А кто это у нас тут?

Кис-кис-кииис, — прошамкал Бог и явился пред нами в виде древней благообразной старухи в чепчике и засаленном халате поверх ночной рубашки.

— Эээ... Здрасьте, бабу... женщина.

Бог не обращал на меня совершенно никакого внимания, улыбаясь Чуваку и елейно глядя на него из-под пуленепробиваемых очков. Чувак сел и уставился на неё.

— Какой красивый котик! Иди ко мне, мой хороооший! — сюсюкнул Бог и поманил Чувака высохшей ладонью. Чувак почесал ухо задней лапой и вновь принял позу сидя.

— Иди, друг. Тебе пора, — сказал я, зачем-то придав словам дурацкой кинематографичной пафосности.Чувак посмотрел на меня и зевнул.

— Сейчас, сейчаааас,— заговорщицки просипел Бог и что-то вытащил из кармана. К передним лапам кота на золотой нити спустился синий бантик. Зрачки кота расширились, немедленно переведя его в режим Суперохотник. Бантик призывно задёргался и медленно пополз вверх. Чувак не двигался.

— Слушай, ты идёшь или нет?! Опять эта дебильная игра в пойду-не пойду?! — разозлился я.

Ненавижу долгие расставания, честно говоря. Если б была возможность, написал бы ему подло-трусливое смс "Прощай" и сменил бы номер...

— Кис-кис-кис, ну что же ты, котик? — зазывал Бог, прокашлявшись.

Чувак посмотрел на удаляющийся бант. Потом на меня. Встал. Зевнул. И вышел из радуги. Которая медленно растворилась в воздухе.

Я взял Чувака на руки и поплёлся к курящему у капота таксисту. По дороге я заметил, что шерсть Чувака вроде как заблестела. Но, может быть, это от солнца, подумал я.

В полном молчании мы подъехали к дому. Встав на задние лапы, Чувак с любопытством смотрел в окно и пару раз мяукнул на ворон.

— Мой тоже не пошёл, — вдруг нарушил молчание Михалёв.

— Что?

— Смотрел-смотрел на её бант и обратно в переноску забрался.

— И... Вы его утилизи... усыпили?

— Зачем? Во!— Михалёв просунул руку между сиденьями, демонстрируя свежие царапины. — Сегодня утром! Главное, рука под одеялом! Так нет! Залез и подрал, придурок! По обьездной или по городу

рискнём, командир?

Я не знаю, почему Чувак не пошёл по мосту. И что его вернуло. Это было против всех медицинских законов. Но жизнь слишком красива и ярка, чтобы подчиняться только науке. В ней точно есть что-то ещё. Что-то сумасшедшее и совершенно нелогичное.

Как в радуге.

Как в Чуваке. Который живёт и здравствует до сих пор, и когда я пишу эти строки, он ЙЦУКЫВДОИШТ 2353Т ЦЖЛ085З97ВАЗЖЛ//

— А ну брысь с клавиатуры, придурок!

Обожаю эту тварь.