Тортик.(автор Паласа тое)

У девочки Тани был обычай, ходить 23 февраля в пивбар «Пиф-Паф».

Нельзя было назвать этот поход любимой традицией, но именно в этот день Таня видела мужчин насквозь.

Пиво она тоже не особенно любила, но тот сорт, который варили в этом баре - то ли «Пифчестер», то ли «Пуфнутий» - превращал ее взгляд в рентген.

Она садилась в самый дальний угол на кожаный диванчик, закидывала ногу на ногу и разглядывала в лупу пивного дурмана входящий мужской поток.

Буквально пять минут назад к барной стойке подходили блондины с волевыми взглядами, брюнеты с лысинами, рыжие с пузами, атлеты-великаны и усталые работяги, а через триста миллилитров «пиф-пафа» превращались в разное.

Блондин обращался в кавказскую овчарку, брюнет – в барана, рыжий – в клыкастого нехолощеного хряка. Встречались и более изысканные варианты: тощий ботаник в очках становился торшером, ярко освещающим полуподвальное помещение, мускулистый качок – кальяном, а панк в готичном прикиде – кактусом в горшке.

Волшебное действие алкоголя длилось ровно до полуночи, а потом Тане приходилось бежать с этого бала, роняя туфельку, потому что предложение слиться в экстазе с кобелем кавказской овчарки ее абсолютно не привлекало. К тому же туфельку ей потом ни одна собака домой не приносила.

Зачем она ходила в этот бар? Она и сама не знала.

Может быть, девочка Таня надеялась, что кто-то из посетителей превратится в корабль и унесет ее из этого серого измерения в другой мир? А может быть, она и сама станет там яхтой с алыми парусами или чайкой, парящей над волнами?

В прошлом году праздник мужчин был омерзительным – бар заполонили летучие мыши и крысы, которых Таня боялась как огня. Поэтому в этом году она открывала двери с некоторым опасением, но они оказались напрасными.

Бар был заполнен лишь наполовину, обычными животными и прочими фигурами; из новеньких она лишь отметила у окна смешную ушастую ящерицу. Таня заказала поллитра «Пиф-пафа» и села в любимый угол.

И тут! – в двери ввалился он. Огромный шоколадный торт, в розочках, с надписью белым кремом «Моей сладкой!» Он проплыл к Таниному столику и плюхнулся рядом, обдав ее брызгами взбитых сливок, и задал риторический вопрос «тут не занято?»

Таня оторопело облизнула губы и кивнула, разглядывая необычного посетителя.

Вторые поллитра пива Таня употребляла под веселые россказни «торта» о жизни на Севере, ездовых оленях, северном сиянии и стоградусных морозах. Сосед подливал, сыпал сухариками и анекдотами, а также обещал научить ее пИсать на морозе без последствий для организма.

Таня не верила ни единому слову рассказчика, но хохотала так, что перестала обращать внимание на пятна крема на своей розовой блузке и отсутствие у собутыльника каких-то человеческих органов.

Она больше не видела пробегающих мимо столика кобелей, падающий под стол холодильник и бодающихся лосей.

- Давайте я провожу вас домой, - предложил «торт». – А то мало ли… Одинокую булочку могут и обидеть.

Дальнейшее Таня помнила смутно.

- Кофе? – услышала утром Таня незнакомый голос. Ну как, незнакомый…

Она мысленно застонала и разлепила глаза. «Торт» мог оказаться старым, толстым и страшным инвалидом второй группы с алкогольной зависимостью.

Но носитель сладкой сущности выглядел обычно: сухощавый, средних лет, мужчина с насмешливыми серыми глазами и утренней щетиной.

Она откашлялась, не зная, что сказать.

- А как мы… эээ…? То есть… как бы… да?

- Привет, булочка, - сказал «тортик». – Ты офигенно целуешься. А уж как ты слизывала с меня сливки – просто восторг.

Таня покраснела. Прошедшая ночь всплывала в ее памяти обрывками безе.

- А почему булочка? – спросила она, отводя взгляд и краснея еще гуще.

- Ну, ты называла меня всю ночь «мой тортик». Я, в принципе, не против. Так что, кофе?

Таня согласно кивнула. Она не знала, что мужчина ее мечты тоже видел женщин насквозь.

И не только восьмого марта.