Дарк Жанна
Автор: Александр Глушков- Зарезали! Зарезали! Бегите все сюда!
Из круглых домиков выползали постояльцы и не спеша двигались к реке. В разноцветных панамках, широких футболках, шортах до колен, под ручку с женщиной или за ручку с ребенком. Говорили на немецком и среднеанглийском, говорили степенно, говорили медленно, с чувством собственного достоинства. В реке плавали четыре арбуза, на раскинутом дастархане горкой лежали "подарочные" лепешки, зарезанный арбуз, фрукты и посуда. Ветер только-только потянулся с гор в долины, а солнце садилось: оранжевое, щекастое, в старческих пятнах на лоснящейся коже.
У барана выбора не было, шкуру с него уже сняли и умело снимали все остальное, отделяя ярко-красное мясо от желтоватых костей. В большом казане кипела вода. С воды снимал накипь дуршлагом пузатый, импозантный мужчина в тюбетейке, выплескивая ее на камни.
- Зарезали! - в последний раз проорал мальчишка.
***
В темноте отцветают смолою любви незабудки,
А слова мотыльков чаще мечутся между огней,
И минутой ежей, пресноводные круглые сутки,
Обгрызают от яблок и темных столовых и дней.
Белый мох здесь скрипит и, намокнув, взлетает подушка
И ползет по стене, пока бьется с судьбой богомол.
Ледяная мошка прилипает к стеклу, и как стружка
Рассыпаются мысли словами в пустой голове.
Ни к тебе, ни ко мне – ни к кому не приходит сравненье,
Мир ровняет песок, растирая хвалу и бархан.
Из высокой Луны выпадают столбы, и растенья
Выступают объемом из белых стихов и цикад.
Их послушать нельзя.
Их здесь нет.
Они ждут.
Не меня.
Орхидеи цветут.
Где – то там,
Где кончаются сутки,
Поднимается солнце из моря
И птицы летят,
как хромые подбитые утки.
***
Я прикурил от пепельных волос
И затянулся огоньком заката,
От этих старых, бутафорских кос,
Плывущих темным лезвием куда-то.
И к небу поднимался серый дым
И легкой дымкой втягивал прохожих,
И притворялся старым и больным,
Когда-то кухонный и проржавевший, ножик.
Скрипел помост, вытягивалось лето
Во всю длину бульвара и тепла,
И осыпался пепел с сигареты,
И медленно вращаясь, даль – плыла.
***
Ты обрезаешь ломкие листы,
Ровняя корни, кроны и деревья.
Ты падаешь – с такой – то высоты
На землю.
Ты слышишь крик, застрявший между снов
Коротким всхлипом в мокрую подушку,
И небо выпадает рябью в дно
И душно.
И белочка грызет чужой орех,
Отщелкивая скорлупу и зелень.
И слышится молчание и смех,
но еле-еле.
И движутся, как кляксы, облака.
И промокашка пахнет промокашкой,
И мех качает старые бока
Собакой.
И только ты – все режешь и скребешь,
Сгребаешь, ничего не разгребая.
И кажется, что навсегда живешь,
растягивая и не постигая.
***
Вдруг ешь стекло с улыбкой виноватой,
кусая край прозрачного вина,
промакивая губы белой ватой,
чтоб кровь в бокал с вином не натекла.
Бараньи ребра с молодой картошкой
лежат горой на блюде и парят,
и хочется мне сдохнуть, но немножко,
чуть меньше, чем другие не хотят.
И воздух сух и тёмен. Мир - раскрашен,
как акварель, с которой натекло
на полотенце в розочках бумажных
орнаментом и кровью на стекло.