Кое-что о Ремесле, Мастерстве и Призвании

     Это размышление является эхом недавнего топика Г.Л. Олди «Ремесло и мастерство» – короткого, но закономерно вызвавшего бурный отклик в коммах. И суть споров предсказуема: так писателю всё-таки требуется некое загадочное (но явно плебейское и презираемое) «ремесло», или же он, аки птица небесная, рождён крылатым и полетит с полпинка? 

     Причём в выси горние, а не вниз под воздействием исключительно силы притяжения, по примеру ньютонова яблока.

     И меня (снова предсказуемо) потянуло написать свои пять копеек на сию бессмертную тему, просто потому, что она мне как писателю крайне близка и интересна, это раз, а два – что хотя многие отрицают сам факт существования БПП – Базовых Правил Писателя, – но кое-какие правила я с горем пополам вывел, даже здесь о них писал… но вообще-то я совсем не о том.

     В комментариях к упомянутому топику встал вопрос о том, может ли человек, лишённый практических навыков, не владеющий ремеслом, создать нечто талантливое – то есть, цепляющее за душу. И если да – то что именно в таком «произведении МТА» цепляет? Ответ прозвучал: наличие души. Возражение против «ремесленников» также опиралось на постулат: если пресловутой души нет, то никакое знание ремесла не поможет написать хорошую историю, волнующую сердца и запоминающуюся.

     Я заранее прошу прощения у уважаемого оппонента, чьи слова о лишённых таланта «ремесленниках» осмелюсь процитировать: «…никакой опыт (многолетний!!!) не помог им совершенствоваться… Они не видят разницы. У них нет "музыкального слуха", который нельзя развить».

     И да – я согласен. Если человек лишён того загадочного свойства, который зовётся талантом, – то многолетний опыт может привести к созданию максимум терпимого, «читабельного» результата. Да и то – не всегда, а если эти ремесленники берут за образец хорошие книги и слушают хорошие советы. А это – как повезёт. Ведь будучи лишены «слуха», сами они хорошее от плохого не отличат.

     Но возьмём человека, от природы талантливого. И… стоп. А что мы подразумеваем под наличием писательского таланта?

     Вот он – вопрос вопросов. Главный камень преткновения в подобных спорах.

     Возьмём для сравнения снова музыканта. В музыкальной среде есть расхожий термин «техничное исполнение». Оно подразумевает, что со слухом у музыканта всё в порядке. Как и со знанием нотной грамоты, с виртуозным владением инструментом – в общем, дай такому музыканту сложнейшую партитуру, и он вам это безукоризненно сыграет.

     А вот слёз на глазах не вызовет. Как и стеснившейся груди, учащенного сердцебиения и полёта души слушателей. Потому, что кроме техники, нужно нечто… Скажете – талант? Но разве пресловутый музыкальный слух, умение управляться с инструментом, улавливать тончайшие оттенки – это не требует таланта?

     Ещё как требует. Когда маленьких детишек тестируют на музыкальность, то именно эти нюансы и замечает педагог – и выносит вердикт: талант имеется.

     Так что же – не тот талант?

     А в чём тогда заключается «тот», и как его уловить?

     Перейду ближе к теме литературной. Мне доводилось читать книги, написанные однозначно талантливыми писателями. То есть – людьми, отлично умеющими облекать мысли, идеи, образы и действия в слова. Когда такую книгу читаешь, то понимаешь сразу: да этот «музыкант» наделён отличным слухом, и свои «ноты» знает идеально.

     А потом в какой-то момент ощущаешь, что чего-то всё-таки не хватает. И чего именно, понять нелегко. Поначалу это не понимание в чистом виде, а именно смутное чувство «не того». А иногда – и вовсе не смутное. Проще говоря – написано отлично, но вот что написано – отдельный вопрос. Там могут быть и «живые» герои, и эффектные повороты сюжета… но чувство «это совсем не то» остаётся.

     Конечно, тут бы не помешали примеры, но по определённым причинам я их не приведу, дабы не учинять холиваров. Возможно, мысль моя станет яснее, если я поясню: написанное автором и то, что он декларирует, – это не всегда одно и то же. Конечно, это уже касается таланта… хотя какого? Описывать красочно, убедительно и конечно, грамотным языком? Нет. Облекать мысленные образы в слова? Нет. Вести интригу, удерживая внимание? Нет снова. И таких «нет» можно насчитать ещё с десяток.

     Мы все пытаемся что-то сказать… И сразу забудем о тех, кто попросту зарабатывает деньги, клепая то, что продаётся, и не более. Если речь о писателе, жаждущем не заработать, а выразить себя, добиться сотен, тысяч и миллионов восторженных читателей, которые с замиранием сердца следят за приключениями героев, – то он всегда хочет донести некую идею. Рассказать историю, которая живёт в его сознании.

     Запомните этот момент – история живёт в сознании писателя. Я к нему возвращусь.

     И вот дальше возникают варианты: как писатель эту историю рассказывает. На первый взгляд, всё просто: талантлив – расскажет хорошо, нет – плохо, пусть он даже и усердно осваивает ремесло. Но ведь на практике всё куда сложнее. Потому что «музыкальный слух» касается не только умения чисто воспроизводить звуки и сплетать их воедино, – он касается умения понимать глубинную суть произведения, которое ты играешь. Ты можешь быть талантлив в плане техники, ты можешь быть несравненным виртуозом – но глубинная суть от тебя почему-то ускользает, и тогда твой талант могут высоко оценить на конкурсе, а вот толпы слушателей на твой концерт не соберутся…

     Но вы можете логично возразить: музыкант исполняет произведение, написанное композитором. Другим человеком. А писатель-то пишет своё! Он – казалось бы – априори чувствует пресловутую глубинную суть, сиречь «душу» своего замысла.

     Нет.

     Я готов к хору негодующих криков. Но – нет. Я видел такие книги не раз и не два. И мой весьма обширный и многолетний читательский опыт утверждает: писатель далеко не всегда способен чувствовать душу и суть своей истории.

     И как следствие – он не всегда способен верно её написать.

     Даже обладая талантом, бесспорным талантом воспроизведения мыслей и образов посредством фраз.

     Как же так?!

     И тут я возвращаюсь к ключевому моменту: история живёт в сознании писателя. Но скажите, откуда она там берётся?

     И на этот вопрос я неминуемо получу множество разумных, рациональных и весьма похожих на правду ответов. Жизненный опыт, окружающие люди, чужие истории, будь то услышанные от знакомых, случившиеся с нами или прочитанные, – всё это загадочно смешивается и переплавляется в подсознании, и из сплава внезапно рождается Нечто. То самое, что мы стремимся написать.

     Но если подумать, то разве это – ответ? Как из этого «сплава» у одного выходит история Маши и Васи, живущих в соседнем подъезде, у другого – Джон и Мэри из далёкого прошлого, у третьего – роботы или мутанты из далёкого будущего, у четвёртого – эльфы и гномы из сказочной Эльфляндии, а у пятого – вообще нереальные существа, которых вроде бы вовсе ни у кого пока не было, и живут они в какой-то непонятной альтернативной реальности, не будущей, но и не тянущей на сказку…

     Да, можно покопаться в работах психологов. Можно по кирпичикам разобрать биографию автора, а уж если автор ты сам, то вроде бы кирпичики все в твоих руках, разбирай не хочу… Но в итоге честный исследователь феномена Писателя наверняка придёт к странному и в общем, фантастическому выводу: в какой-то момент любое рацио отступает, и писатель остаётся наедине… с историей как таковой. Самостоятельно существующим объектом, требующим изучения. И сакраментальное «герои живые» не случайно сказано тысячами писателей, это не эффектное образное выражение – это факт, который сложно игнорировать. Огромное количество писателей сталкивается с тем, что их герои «оживают» и ломают планы своих «создателей», перенаправляя историю в иное русло, совсем не то, что задумано автором. Да и сам мир, в котором живут эти герои, оказывается не совсем таким, как автору казалось, и цветы там пахнут иначе, и законы там иные… и злодеи не желают послушно злодействовать по щелчку автора, а герои совершают не очень-то красивые поступки – и автор хватается за голову, но ничего изменить не может. Потому что понимает, чувствует, знает: было именно так. Не как он задумал. Не как ему желательно. А совсем иначе.

     И тогда мы имеем два вида талантливых, внимание, писателей: одни привержены своему ви́дению истории и следуют плану, не давая воли… истории или подсознанию, оставим вопрос открытым. Другие же позволяют истории рассказываться на её лад. И в обоих случаях, увы, может получиться нечто сомнительное.

     Невзирая на тот факт, что музыкальный, то бишь «литературный» слух у автора присутствует.

     Откуда нам знать? А вы поглядите, как он здорово описывает природу, погоду, сражение, звездолёт, ковёр-самолёт, какие у него живые диалоги, бурные страсти и искромётное чувство юмора.

     А на выходе… как говорил герой моей любимой оперетты, «ну… что выросло – то выросло».

     Почему же оно так?

     Скажете – всё вкусовщина, и если я так оцениваю конкретную книгу, то значит, лично мне она «не зашла»? Ну что вам сказать. Можете мне не верить, но за сорок лет чтения я всё-таки выучился отличать «хорошо и даже отлично написанное, но не моё» от «написанного так себе». И даже, вы точно не поверите, отличать «написанное хорошо, но неправильно». А есть ведь и ещё такая штука, как «написанное хорошо и правильно – но лучше бы этого не писали»… только видел я такого, к счастью, мало. Очень. Но тем не менее.

     И вот здесь как раз я касаюсь темы отчасти сакральной, отчасти несерьёзной… и касаюсь её не впервые. Сорри за повторение. Что, если допустить, хотя бы в качестве забавной теории, что наши истории и впрямь существуют отдельно от нас? Что мы не «сочиняем из головы», а улавливаем – эхо, отголоски, обрывки событий? Я не первый озвучиваю сию теорию – например, нежно любимый мною (и бесспорно, на редкость талантливый) Терри Пратчетт также писал о том, что идеи летают по мирозданию и попадают… куда придётся. Залетели бы великие шекспировские сюжеты в голову бездаря или вообще лягушки – и не было бы у нас  ни «Короля Лира», ни «Отелло»… В общем, суть ясна. Но надо сказать, что мне-то такая догадка пришла в голову раньше, чем я это прочёл у Пратчетта, – что косвенно подтверждает её истинность. Раз некая концепция открыта не одним, а несколькими исследователями – о её верности стоит задуматься.

     И здесь как раз выплывает собственно тема топика. Призвание. Раньше это слово было на слуху, в книгах классиков оно встречается часто – куда чаще, чем можно увидеть у современников. Не очень модное словечко. Талант, мастерство, техника – это да. А вот призвание…

     А ведь это слово само по себе очень интересное. Раз кто-то призван – то кем и зачем? Полагаю, человеку религиозному ответить просто: призван Богом. Коротко и ясно. И закапываться в непроходимые дебри религии я тут не хочу, ибо тогда топик станет нескончаемым, а холивары – смертельными. Я осмелюсь взглянуть на вопрос призванности с другой стороны, а именно с той, где лягушка отличается от Шекспира, а техничное исполнение – от проникающего в душу.

     Мы же фантасты, верно? Ну, во всяком случае – очень многие из нас. Да и закоренелых материалистов, думаю, среди нас немного. Так допустим, что составляющих, необходимых для становления истинного Писателя, не две, а три. Талант. Ремесло. Призвание. И всё станет проще… или наоборот, уж как поглядеть.

     Талант – тот самый «музыкальный слух», с которым кто-то рождён, а кто-то, увы, нет. Это чувство слова, чувство нюансов языка, гармоничного развития сюжета, способности к психологии, достаточно логичный ум… и наверное, ещё что-то я подзабыл. Дополните список сами. Как верно сказал один местный писатель, «Если слуха нет, ему нельзя научиться». И не менее верным кажется его высказывание: «готов назвать Васю-семиклассника писателем за то, что он накорябал сочинение на уроке литературы. Что ж, если Вася напишет такое сочинение, которое тронет меня и многих других людей, которое будет содержать нечто необычное, по-настоящему глубокое, от души – и душу трогающее... То пусть Вася пишет хоть жи-ши через Ы, его сочинение будет иметь для литературы бóльшую ценность, чем сотни гладких ремесленных поделок». Да, мне трудно возразить. Талант именно так и выражается – в сочинениях школьников, далеко не годных на представление к Букеровской или аналогичной премии. Но содержащих то, что цепляет за душу – и что ценитель наверняка заметит сразу и классифицирует как талант.

     Но если наш Вася не станет работать над приобретением навыков, наработкой базы – он до Букера etc не доберётся вообще никогда. Помните библейскую притчу о талантах, зарытых в землю? То-то и оно.

     Талант может быть – и наверняка часто остаётся – потенциальным. Он может быть реализован как угодно – от «никак» до Букера, от всемирной известности до убогого «тяп-ляп».

     И тут на сцену как раз выходит призвание. Это именно тот стимул, который требует от человека талантливого работать над собой и чего-то добиваться. Бороться и искать, найти и не сдаваться (с). А что значит «не сдаваться» для мирного писателя? И снова я задаюсь вопросом: кто или что нас призывает? И вполне возможный ответ – сами истории. Допустим, мы – люди, не лишённые от природы «литературного слуха», потенциально талантливые, – являемся некими «приёмниками», и в этом-то и заключена сама суть Таланта Писателя. Мы можем улавливать отголоски историй.

     Откуда они берутся? Произошли ли они в иных измерениях, в другом пространстве и времени? Или только могут произойти? Или они отчаянно хотят произойти – или хотя бы быть рассказанными, чтобы… тут возможны варианты. Зачем люди обращаются к психологу? Зачем нуждаются в слушателе, которому можно выплеснуть «накипевшее»? Мы овеществляем – или вскрываем гнойники? Или оба варианта верны? Наши герои и впрямь реально живущие где-то когда-то люди – или они лишь стремятся жить? А может, они жили прежде, и теперь им для перехода на следующий этап пути требуется, чтобы их судьбы были услышаны?

     Можно придумать много ответов, но суть в том, что люди, рождённые с определённым набором навыков,  могут эти истории ловить.

     А вот дальше в игру уже и вступает призвание.

     Захочет ли человек развивать свой талант – или займётся чем-то иным? Станет ли он приближать к истине свои версии подслушанных историй – или успокоится на пойманных отрывках, заполнив лакуны тем самым «придуманным из головы»? Даже отдаленно знакомые с математикой слышали термин «экстраполяция». У нас есть несколько точек, ограниченное число данных, анализируя которые, мы выстраиваем закономерность, рисуем график. Писатель – я уверен – в идеале также всегда занят экстраполяцией. Изначально он знает что-то – но далеко не всё. И если к таланту прилагается призвание – с «музыкальным слухом» соседствует стремление написать не просто ярко, увлекательно и как хочется автору, а как могло бы быть на самом деле, – то писатель станет искать. Он не остановится на уровне одарённого Васи-семиклассника, ибо понимает, что качество изложения крайне важно, если он хочет быть понятым, причём понятым правильно, и достаточно заботится о читателях – и о своей истории, – чтобы не пихать читателям под ноги острые камни и осколки стекла в виде тех самых «жи-ши через Ы» и «казнить нельзя помиловать». Но и сладив с тонкостями ремесла, он не остановится – и не зациклится на ремесле как таковом, – ибо на первом месте всё-таки сама история. Суть. Душа. Истина, если хотите.

     А сам писатель и его «из головы»… не на первом. Он – призван. Он волонтёр, завербованный овеществлять реальности, чтобы, возможно, их исцелять. Мне нравится такое «возможно»… а вам?

     Но призвание – это не то, что прошито в генах. И это не то, что можно освоить годами упорного труда. Это нечто особое… личный выбор? Необходимость, диктуемая особенностями устремлений, морали и совести? Или попросту – невозможность поступать иначе?

     Как знать.