Признание в любви

Да, сегодня мне хочется признаться в любви. Но начну издалека.

В англоговорящей среде есть такое понятие – comfort food. То есть та еда, на которую тянет, когда ты не в форме, приболел, устал или просто хочется зауютиться, как говорит моя дочь. Для меня, кстати, это острый рамён с сыром или какой-нибудь другой корейский супчик из рецептов незабвенной Maangchi. Поешь, и сразу на сердце теплее. 

По аналогии, наверное, у каждого из нас есть такой comfort film. Когда не хочется ничего нового, а душа требует свернуться калачиком на диване и погрузиться в привычную, любимую атмосферу, в сотый раз пересматривая знакомый до кадра фильм. Почему-то у меня это советский Шерлок Холмс с Ливановым и Соломиным. А из романтического – Гордость и предубеждение с Фертом и Эль. 

Но я хочу поговорить о comfort book. Есть люди, которые принципиально не перечитывают книги. Конец известен, история уже прожита, и им скучно, и это можно понять. Но сама я отношусь к тому типу людей, что любят время от времени возвращаться к полюбившейся вещи – чтобы вновь погрузиться в очаровавшую меня вселенную, чтобы насладиться красотой авторского слога, чтобы сходить на свидание с персонажем, в которого была влюблена потом ещё полгода после первого прочтения. Мне кажется, в этом нет ничего зазорного. Сам сэр Кристофер Ли признавался, что перечитывал Властелина Колец каждый год. Так вот. Книга, к которой неизменно возвращаюсь я сама, это Валькирия Марии Семёновой. Хотя мне, честно говоря, больше нравится авторское название – Тот, кого я всегда жду (Валькирия была издательским вариантом).

Мария Васильевна написала немало, я прочла почти всё и до сих пор с интересом слежу за её экспериментом с языком в цикле Братья (кстати, никто не знает, когда наконец выйдет продолжение?), но в душу запала мне именно эта история. 

Почему она?

Во-первых, язык. Он так самобытен и красив, настолько стилистически вымерен и отточен, что от этого великолепия просто дух захватывает. Здесь вы не найдёте ни одного лишнего слова, ни одного анахронизма, а старинные слова так искусно и ненавязчиво вплетены в общую канву, что погружение в эпоху и мир происходят сами собой. Всего в меру, не приходится продираться сквозь вязь диалектизмов, как в тех же Братьях. Сами посудите: 

«Шла я, шла – и вот наконец шагнула, как в двери, меж высоченными соснами… и сколько хватало глаз легло передо мной тусклое неспокойное море. Вспененные волны казались издали рябью; жаль, недосуг было спуститься к ним, тяжко ворочавшимся в прибрежных камнях. С моря приходили сердитые бури и разбойные корабли, но я любила его всё равно. Глядя на море, я мечтала о необыкновенном. У мечты не было внятного облика – просто хотелось не то бежать куда-то, не то взмахнуть нежными крыльями – и лететь… Не могу лучше сказать».

А как подобраны имена? Все они кропотливо выписаны, ни одно не выбивается ни исторически, ни стилистически: Зима, Мстивой, Хаген, Славомир, Ярун, Некрас, Велета.

Во-вторых, безупречное знание материала. За всеми красивыми фразами, за кажущейся лёгкостью, с коей автор словно мимоходом рассказывает нам о славянских традициях, мировоззрении, истории, одежде, быте стоит кропотливая и тяжёлая работа. Видно, что писатель любит мир, о котором пишет, и знает о нём практически всё. 

В-третьих, писательский талант. Это не только умение складывать грамотные предложения, но и та проницательность, наблюдательность, тонкое понимание человеческой психологии, умение облечь в слова неуловимое, понятное на интуитивном уровне. Например:

«Он говорил по-словенски понятно и без запинки, но почти в каждом слове, как седина в чёрной лисе, проскальзывало чужое. Кончив, он повернулся и так же неторопливо зашагал прочь, не дожидаясь ответа. У него был широкий и ровный шаг человека, привыкшего, чтобы перед ним расступались». Седина в чёрной лисе. Какой уместный и точный эпитет.

Или:

«Сосны иногда расступались, и я нарочно придерживала шаги, чтобы рассмотреть вдали небеса того особенного жемчужного цвета, какого никогда не бывает над лесом. С северо-западной стороны нависало над нами великое Нёво». И ведь, правда, небо над водой совсем другое.

В-четвёртых, любовная линия. Конечно, интриги в ней почти нет, но написана она так деликатно, изящно и ненавязчиво, что остаётся просто любоваться. Никто из героев не кричит (да и порой не догадывается) о своих чувствах, но автор умело, не в лоб, подбрасывает нам деталь за деталью, по которым мы безошибочно понимаем, что к чему. Я знаю, что многие недовольны тем, где кончается действие книги, но, как по мне, Мария Васильевна мастерски соблюла грань и закончила на идеальном месте. 

В-пятых, всё это произведение пронизывают светлые чувства. Ожидание первой любви, молодость, внутренняя чистота и ожидание чего-то хорошего делают для меня эту книгу одним из любимых текстов, к которым особенно хочется обращаться в тёмные времена. Вся она так и лучится верой в лучшее и надеждой. 

Наверное, можно бесконечно говорить об этой книге. Она является одним из столпов славянского фэнтези и исторического романа, и я до сих пор я ловлю отголоски из Валькирии во многих современных книгах этих жанров (в том числе, они есть и у меня в творчестве). 

Одна моя хорошая подруга как-то сказала, что эта книга исключительно для восемнадцатилетних девочек и на большее не тянет. Мне стало обидно за Валькирию и захотелось рассказать, что в ней люблю я. Да, местами наивная, да, где-то недостаточно правдоподобно жестокая, да, немного девочковая, но такая прекрасная. 

А вы любите Валькирию Марии Семёновой?

Иллюстрация Таисии Белой.