Коэльо. Обнять и плакать?

     Раньше – больше, теперь – меньше, но всё-таки ещё говорят и пишут о прозе Пауло Коэльо. Не так давно я прочла его роман «На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала», и захотелось мне сесть и заплакать от открывшихся моему разуму двух истин.

     Первая: не надо верить рекламе и восторженным отзывам критики, а надо, как и призывает Коэльо,  ‑ исключительно «голосу своего сердца».

     Вторая: как это ни странно, лично я почему-то не могу согласиться почти ни с чем, что утверждает в своём произведении автор. Ну, что надо «сполна использовать каждое мгновение», «верить и доверять мечте», «бороться за то, что желанно и дорого» ‑ тут спору нет. Другой вопрос – как претворяет всё это в жизнь Пилар, главная героиня романа? На мой взгляд, не очень убедительно.

     Пилар отвечает на любовь своего давнего друга детства, который считает себя учеником Богоматери, владеет даром исцеления и готовится к тернистому пути проповедника того, что «один из ликов Бога – это женский лик». Она готова всегда быть рядом с ним, но он, стремясь избавить её от столь тяжкой ноши, молит Пречистую Деву о том, чтобы она забрала у него дар исцеления и отдала его кому-нибудь другому. 

     Узнав об этом, Пилар без единого слова уходит от любимого, пытается замёрзнуть на берегу реки и всячески предаётся скорби. Её мысленному взору почему-то предстают «обречённые на смерть больные, обречённые на страдания семьи, несотворённые чудеса», хотя её возлюбленный ясно ей сказал: «Мой дар перейдёт другому. Он не пропадёт втуне».

     Уж если сама Богоматерь согласилась с решением главного героя , непонятно, чем оно не устроило героиню. В пространных рассуждениях Пилар на религиозные темы, правда, присутствовало одобрение тому, что Господь «в неизречённой и бесконечной мудрости своей запрятал ад посреди рая», и сделал он это «для того, чтобы мы, наслаждаясь радостью Милосердия, не забывали про столп Строгости». Но вряд ли эта точка зрения найдёт поддержку у многих. Ад в раю – это, скорее, ближе к коварству Сатаны, чем к мудрости Бога.

     Религиозные взгляды духовного наставника главного героя вообще не выдерживают никакой критики. С его точки зрения, Господь сотворил людей для счастья, «а всё, что ведёт нас к печали и поражению, ‑ это наша вина». При этом он высказывается так: «И римляне бросали первых христиан на съедение львам. Погибшие в пламени костра или на арене цирка скорее других вознесутся к Вечной Славе – так что это даже хорошо». Милосердие ещё то!

     Священник почему-то сетует на то, что люди ему не верят: «Я прошу их быть добрыми христианами, а они меня спрашивают: «Как могу я веровать в Бога, если в мире столько горя и муки?» И я тогда принимаюсь объяснять то, чего объяснить нельзя. Произношу какие-то слова о Божьем замысле, о войнах, которые ведут ангелы, и о том, что все мы вовлечены в эту борьбу…». Ну и во что тут, по-вашему, можно поверить?

     В монастыре, куда Пилар попадает после ухода от возлюбленного, её очень оригинально утешают тем, что любовь воскреснет и вернётся «в облике другого человека, новых надежд, новой мечты»: «Любовь пребудет вечно. Меняются возлюбленные».

     На этой юмористической ноте стоило бы и завершить повествование, потому что счастливый конец, описывающий возвращение возлюбленного с надеждами на то, что Пречистая Дева дар ему вернёт, и с клятвами любить Пилар всю жизнь, выглядит… как бы это помягче выразиться – не очень правдоподобно, что ли? 

     Вернулся он в то время, когда Пилар изливала на бумаге свои впечатления о последних событиях. Герой позвал её и сел рядом, но она не отозвалась и всё утро (!) «без остановки водила пером по бумаге». Лишь когда руку у неё «свело от усталости», он объяснил, что всё это время искал её, и поклялся в вечной любви. 

     В предисловии к книге автор признаётся в том, что «Пилар и её друг – персонажи вымышленные». Это единственное, чему веришь сразу и безоговорочно.