"Коллекционеры редкостей" и чёрные псы из британского фольклора

Баргест Ворчун - один из персонажей моего романа "Коллекционеры редкостей" (кстати, роман вышел на финишную прямую, скрестите пальцы за своих любимцев ;)

Волшебных чёрных псов в британском фольклоре, как гоблинов не резаных. Истории про них можно услышать по всей стране. Чаще всего они опасны, но иногда бывают и полезными. Обычно черные собаки лохматые и большие, размером с теленка, с огненными глазами.

Если кто-нибудь обидит их, они могут наслать проклятие. Однако довольно часто в сказках чёрные псы-одиночки служат орудием справедливости.

Согласно классификации Кэтрин Бригс, баргест - это разновидность боги или буки, то есть, это фэйри-оборотень, появляющийся в основном в зверином обличье. Он рогат, имеет клыки, когти и горящие глаза. Баргест может
принимать различные обличья, но чаще всего является в виде лохматого черного пса с огромными горящими глазами. Обычно его считают приметой смерти. Уильям Хендерсон в "Фольклоре Северных графств" говорит, что баргест водился некогда на пустоши между Регхорном и Хедингли-Хиллом близ Лидса. Он появлялся перед смертью каждого
видного человека в тех краях, и все псы округи бежали за ним, лая и воя. Далее Хендерсон сообщает, что встречался со стариком, утверждавшим, что в детстве видел подобную процессию.

Сохранилась даже запись "свидетельских показаний" одного фермера, встретившего баргеста:

"Видите ли, сэр, случилось мне как-то подзадержаться на посиделках в Герсстоне (Грэссингтон), и застрял я там допоздна, да, может быть, еще и пропустил стаканчик-другой; но я вовсе не был пьян, и все-все соображал, честное слово. Когда я вышел в путь, было часов одиннадцать, а год уже шел к концу, и погода выдалась – ну просто замечательная.

Луна светила вовсю, и Килстон-Фелл был весь на виду, так, как я никогда еще его не видел. В общем, видите ли, сэр, проходил я как раз мимо мельницы, как вдруг услышал – кто-то меня догоняет: шарк, шарк, шарк, словно цепи звенят; но ничего я не видел; и подумал тогда – вот престранные дела! И тогда я остановился, огляделся по сторонам, но не увидел опять ничегошеньки, кроме двух камней по сторонам въезда на мельницу. И опять я услышал это вот шарк-шарк-шарк цепями; потому что, понимаешь, когда я остановился, и оно остановилось; и тогда я подумал, что это, должно быть, баргест, о котором столько трезвонят у нас; и рванул к мосту, потому что говорят, что этот баргест, он не может переходить через воду; но, черт побери, сэр, когда я сошел с моста, я услышал то же самое; так что или оно перебралось через мост, как я, или обежало кругом и обошло исток сверху! Тогда я расхабрился – потому что до того-то малость притрусил; и, подумал я – дай-ка поверну и посмотрю, что это такое; и пошел я по Верхнему Берегу к Линтону, и всю дорогу слышал это шарк-шарк-шарк цепями, но ничего не видел; а потом оно вдруг раз – и прекратилось. Тогда я снова повернул домой; но едва добрался я до двери, как снова услыхал это шарк-шарк-шарк – шаркали цепи в сторону Холин-Хауза; и я пошел за ним, а луна там светила ярко-преярко – и я увидел его хвост! Вот, подумал я тогда, старина, теперь я всем могу сказать, что видел тебя; ну, и пошел домой.

Когда же подошел я к двери, там лежало что-то большое, вроде как овца, но еще больше, под самым порогом, и всё было вроде как лохматое, в шкуре; и я говорю тогда ему: «Вставай!» – а оно не встает. Тогда я говорю: «Да шевелись же!» – а оно не шевелится. Ну, я расхрабрился, замахнулся палкой; а оно как посмотрит на меня, да такими глазищами - они светились и были большие, как блюдца, и с разноцветными зрачками: красное кольцо, потом синее кольцо, а потом белое, и эти кольца все уменьшались, уменьшались и сходились в точку! А я-то вовсе и не испугался, хотя оно и смотрело на меня и усмехалось эдак грозно, а я все твердил «Вставай!» да «Шевелись!», и уже жена меня услышала, как я на пороге стою, и подошла открыть дверь; вот тогда оно поднялось и отошло, потому что бабы моей оно боялось больше, чем меня; и я рассказал все жене, а она подтвердила, что это баргест; с тех пор я его не видел. Но все, что я рассказал, — чистая правда".

У Ворчуна из моего романа рогов нет, да и выполнять своё предназначение (и пугать, и справедливость восстанавливать) он, по большей части, ленится. И только искренняя привязанность к друзьям заставляет баргеста бросить спокойное место на старом кладбище и даже примириться со своим давним врагом - Йольским Котом.

-----------------------------

Благой Двор поредел. Когда они из-под холма на Самайн выехали, я и сотни всадников не насчитал. Заодно убедился, что баргест жив-здоров. Он меня почуял, отстал от королевской кавалькады, рыкнул: «Пошли!»

Я даже злорадствовать не стал. Протиснулся следом за ним под холм через тайную дверь, встретился с Микаэлем. От флейтиста одна тень осталась. Бледный, волосы истончились, в серых глазах туман.

— Что, — говорю, — тяжко без солнца?

Он слабо улыбнулся:

— Я раньше думал, что под холмами волшебный мир, а здесь только земля и камень. И мороки...

Я покивал. Правда — вещь жестокая.

— Зато не стареешь.

— Да зачем нужна такая молодость! — глаза его на миг прояснились, стали почти прежними. — А мне совсем нельзя наверх? Или есть способ?

— Обмануть время хочешь? Оно тебя в момент скрутит, малыш, стоит только из-под холма показаться. Ну, может, часа три ты продержишься, а потом оно на тебе отыграется сполна. Был пятнадцатилетним парнем, станешь столетним старцем. Или вовсе в прах рассыплешься.

— Та сторона, — буркнул баргест.

Я прищурился на него. Хвостом из стороны на сторону махнул.

— Когда я это в прошлый раз предложил, ты мне что ответил?

Он молча оскалился.

— Я согласен, — сказал Микаэль. — Я знаю, что такое Та сторона, и что ты хочешь, господин Йольский Кот. И я согласен. Но только сначала найди брауни. Того самого, помнишь? Я хочу узнать, что с ним. Если он жив, повидаться на прощанье.

— А пёс твой что, нюх потерял?

— Я его не оставлю, — баргест потёрся мордой о плечо Микаэля. — Двор-то хоть и Благой, но над человеком так подшутить могут, что костей не соберёшь.

— И потом не оставишь? — уточнил я. — На Той стороне?

У баргеста глаза полыхнули двумя провалами в пекло.

— Не оставлю.

-----------------------------