Жалоба. Из личного писательского опыта

Существуют писатели, склонные к большим или к малым формам, то есть предпочитающие писать либо романы, либо рассказы. Речь не о халтурщиках-хамелеонах, принимающих на этот счет осознанное, исходя из текущей конъюнктуры, решение, и не гениях-универсалах, способных творить любые формы, а об обычной – так сказать, среднеписательской – массе.

Различие между двумя данными типами в следующем.

Романист, как правило, закоснелый стилист. Не обязательно плохой, но именно закоснелый. Раньше романы писали годами, теперь – месяцами. Все это время автор сидит на стуле и – изо дня в день, о Господи! – творит совершенно в одном стиле. 

Нет, разностилевые романы встречаются – например, «Мастер и Маргарита», – но это нехарактерно для романа. Да и Булгаков не относился к первому типу: роман составлен посредством компоновки двух произведений, с последующим мучительным дописыванием. Не романист Булгаков – ох, не романист!

Также встречаются авторы, способные выдавать романы, написанные в разных стилях. К примеру, Макс Далин, каждый роман которого имеет оригинальную стилистику. С другой стороны, у Далина все-таки не романы, а по большей части повести.

Но авторы, имеющие промежуточные психологические типы, вследствие этого работающие на смешении форм, – исключения. Если взять типичного романиста, то увидим именно стилистическую заскорузлость. Все романы Льва Толстого написаны в едином стилистическом ключе. Этот автор, подобно другим урожденным романистам, не парился над стилистикой, а работал над содержательной частью проектов. 

Или, из уважаемых романистов-современников, возьмите Беренцева. В его объемных романах меняются герои, сеттинг, а стилистика – нисколько. Благодаря врожденным особенностям психологии, автор выдает качественные циклы – и никаких жутких булгаковских ломок, заметьте. 

А противоположный психологический тип писателя – новеллисты. Поскольку сам к ним отношусь, то легко могу передать гамму испытываемых ощущений.

Поймал настрой, только и определяющий стилистику будущего произведения. Дальнейшее – изобрести сюжет – дело плевое. Теперь главное – успеть записать, потому что настрой может в любой момент улетучиться, и поминай как звали! Если это случилось, сидишь над незаконченным текстом как оплеванный: не можешь пару абзацев из себя выдавить, потому как текст создан в одной стилистике, а у тебя сейчас совершенно другой – неподходящий для написанного – психологический настрой, и тот, который переполнял тебя вчера, уже не вернется. Поэтому рассказ пишется за сутки, максимум за двое-трое. Причем чем более продолжителен срок написания, тем хуже качество: насильно удерживаемый настрой имеет свойство помаленьку испаряться, что неминуемо сказывается на качестве текста. 

По этой причине новеллисту сочинить роман – мучение еще то, и результат прогнозируемо плох. Человеку подобной душевной организации невозможно пребывать в одном настрое на протяжении даже нескольких дней, не то что лет! И усидчивость здесь ни при чем. Не скажу за других, но лично у меня задница не менее мозолистая, чем у Льва Толстого, однако я психологически не могу подолгу заниматься одними и теми же героями, излагая события в одном и том же стиле. Вот не могу – и все! Такая ломка начинается, что не приведи Господи.

Из писателей, относящихся ко второму типу, назову… ну, Пушкина, разумеется, – хотя этот автор чемпион по универсализму. Чехов? Зощенко? Шукшин? Они новеллисты высочайшего уровня, при этом каждый разрабатывал один стиль – собственный, что моим утверждениям частично противоречит. Хотя в отношении Зощенко спорно: он много экспериментировал, но остался в литературе единственной незабываемой интонацией.

Для примера остается обратиться к тусующимся на АТ. С моей точки зрения, типическими представителями племени «разностилевых» новеллистов являются Павел Виноградов и Дмитрий Богуцкий. Их рассказы всегда изящно и разнообразно стилизованы – уж точно не из конъюнктурных соображений, а по складу души. Уверен, эти авторы поймут, о чем я толкую: как одним писателям невыносимо скучно изо дня в день заполнять файл интонационно схожими фразами, тогда как для других, не менее талантливых, – это единственно возможный метод работы.