Как Машенька Сазанова в бесплатные беты ходила

Машенька Сазанова читать умела с трех лет. Читала она все, что написано буквами: на заборах, на рекламных вывесках, на маминой майке, на папиной пачке сигарет, даже на попе у розового зайчика, которого ей подарили на пятилетие бабушка и дедушка (мамины родители).

В школе Машенька сначала отмахнулась с презрением от уроков русского языка и литературы, где училка бубнила скучные правила и задавала те рассказы и стихи, которые были прочитаны давным-давно, а потом... Потом новоиспеченная школьница решила все же поинтересоваться правилами, тем более, что лучших из лучших училка Антонина Петровна обещала всячески награждать — например, красивыми картонными медальками и походом в музей истории искусств. Чуть позже правила Машеньку увлекли настолько, что она быстро выучила весь учебник и взялась за следующие. А еще немного погодя...

Долго ли сказка сказывается, да быстро времечко летит. Машенька выросла и поступила на филфак. Иного профессионального пути она себе и не представляла. Все иное было лишь пылью и прахом, недостойным даже минутного внимания. А вот Слово... Слово было для нее всем.

Сазанова служила Слову самозабвенно. После выпуска, получив красный диплом из рук декана и облив его слезами счастья, она пошла работать корректором в замечательное издательство, где печатали учебники и детскую литературу. Платили там, правда, немного, но ведь призвание — это не шутка! Ради призвания можно и поголодать, особенно если ты молода, не замужем, бездетна и живешь на всем готовом с родителями.

Однако и на старуху бывает проруха... точнее, и все готовое тоже когда-нибудь да кончается. Родители, люди пожилые и тяжело болеющие, умерли один за другим, и Машенька, осознав всю тяжесть тленного человеческого бытия, стала задумываться о себе, о вечности... Все, как обычно.

И вот однажды, в минуту сугубой рефлексии, она открыла самиздатовский сайт. И обомлела.

Дело в том, что читала Машенька по-прежнему много, но только изданные книги — зарубежную прозу и русскую классику. В густые джунгли любительской литературы она ранее не забредала, и всей меры их дикости и вообразить не могла.

Два дня она металась по всем разделам, включая «эротику» и «литРПГ», ахала, ужасалась и даже пару раз потеряла сознание. Из самиздатовских джунглей на нее стаями лезли голые, не обузданные даже фиговыми листиками звериные инстинкты толпы.

«Кто виноват? Что делать?» На оба эти вопроса ей сразу были даны ответы свыше. «Виновата нехватка образования. Помогать несчастным, причем безвозмездно». (Ей по-прежнему платили мало, и жить становилось тяжеловато, но Сазанова служила Слову так же, как служили Весте трепетные девы в далекие времена).

Кое-как справившись с первым шоком и выпив валерьянки, Машенька рискнула дать объявление об услугах беты — бесплатно.

На следующий день, уже сидя на работе за компьютером, она открыла свое объявление и увидела толпу жаждущих авторов. Ей пришлось дописать пояснение «В текущем месяце беру только двух человек, спасибо за понимание».

Под вопли разочарования отвергнутых претендентов Сазанова начала работать с двумя фаворитами — пожилой воспитательницей детского садика Ниной М. и средних лет товароведом Николаем Т.

Машенька сразу поняла, что с Ниной проблем не будет. «Советская школа, закалка 300%!», — написала она на полях почти не тронутой рукописи поэтессы.

У Николая дела шли хуже. Но и там Машенька трудилась не в полную силу, так, поправила -тся/-ться и некоторые неоднозначные грамматические моменты.

Оба подопытных написали Машеньке отличные отзывы. И тут к ней постучался в личку двадцатилетний автор единственной книги Вася П.

«Привет! Слышал, ты бесплатно делаешь из г*вна конфетку! Поработай со мной, а? Ну позязя! Я хороший, хоть и у*бок полный!»

Машенька от такого обращения захлопала ресницами и схватилась за сердце, однако Слово было священно, и даже такой его источник нельзя было оставлять на волю судьбы.

Вася прислал ей книгу. Машенька открыла первую страницу. И тут же закрыла.

Валерьянка не помогала. То, что выдавал Вася левой задней ногой с телефона, было самым ужасным текстом из когда-либо ею виденных — а видела их Сазанова немало. По сравнению с этим буквонабором даже черновик «Майн кампф» выглядел, словно невинная шутка ребенка.

Но ее дух был ясен, а вера в Слово — тверда, как гранитный постамент в центре родного города, откуда как раз в год Машенькиного рождения снесли дедушку Ленина.

И Сазанова принялась править Васину книгу. Она работала, точно зверь и божество одновременно, плача над изнасилованными наречиями, зарезанными глаголами и удушенными существительными. Она бешено прорубалась сквозь чащи лютых эпитетов и вымарывала красным цветом мутировавшие деепричастные обороты. Она искала умирающую авторскую мысль в пустыне, ловила ее с помощью лассо, сажала в клетку правильной речи и кормила с руки, пока та норовила вгрызться в нежную плоть спасительницы.

И наконец поставила точку.

«Я сделала все, что смогла», — приписала она в конце. И отправила Васе чистовик.

На следующий день Машенька открыла страничку с отзывами. Там капслоком стояли три нецензурных слова и подпись «Вася П.».

Никогда более Машенька не работала на самиздатовцев бесплатно. Она уволилась из издательства и перешла в крупную фирму по поставкам химического сырья, купила в ипотеку домик за городом и начала выращивать розы и фасоль. Она даже влюбилась — в заместителя директора ее фирмы, Павла Садурова. А он ответил ей взаимностью.

Но иногда, ночами, особенно в августе, ей снился один и тот же кошмар. Она превращалась в медузу-горгону, подползала к кровати Васи и, медленно его заколдовывая, шипела:

— Ж-жи... ш-ши... пиш-ш-ши.. с буквой «и»! Парш-ши-и-ивец!