Боярышник и Вероника

Мы договорились с миссис Фаркуарсон, что сделаем круг по окрестным долинам и приедем в Кэрнбург со стороны озера. Я упомянула еще о визите Гленуэх, но миссис Фаркуарсон эта идея явно не понравилась.

— Не надо бы вам туда ехать, — сказала она, но когда я прямо спросила, почему, ведь там живет родня моей бабушки Эйлин, ничего объяснять не стала. Я решила, что это какие-то соседские склоки. Может быть, кто-то у кого-то веке так в четырнадцатом угнал стадо коров, и с тех пор между семьями сохраняются натянутые отношения.

Так или иначе, мы сели на свои велосипеды и покатили по холмам и пустошам вперед.

— Надо все-таки расспросить в этом вашем Гленуэхе о Филипе, — проговорила Милли.

— Бедный лорд Бобби, — вздохнула я.

— Вообще-то он очень богат, — возразила Милли. — Но богатство — это ведь не самое главное в жизни, правда?

Я вежливо промолчала. Моя семья, конечно, не бедствовала, и ренты хватало нам с Артуром, чтобы не задумываться о куске хлеба, но по сравнению с Тревельянами наш достаток был весьма скромен, а уж если сравнить с Фаркуарсонами... Боюсь, Артур не сможет покупать себе такие игрушки, которые может позволить себе Дональд. А бедность порой сильно портит характер.

Впрочем, не дело мне что-то советовать Милли в таких вопросах.

У меня своих проблем хватало, хотя, конечно, они были мелкими.

Анонимный комментатор путеводителя испортил мне добрую половину удовольствия от шотландских пейзажей. То и дело попадались поляны, заросшие колокольчиками — прямо синие озера от края до края долины. Но стоило мне подумать о том, чтобы их рисовать — в моих глазах они превращались если не в непентесы, то в нечто столь же необычное. А я всегда была приверженцем реализма. Так что я запретила себе думать о колокольчиках и только порой вздыхала, когда Милли широкими импрессионистскими мазками рисовала пейзажи с голубыми полянами. Ах, почему я не вижу солнце, небо зелень и цветы так, как она, не вникая в мелкие подробности вроде количества тычинок? Почему мне недоступна свобода творчества?

— Я зануда! — мрачно проговорила я однажды, скомкав и швырнув куда-то в кусты испачканный акварелью лист бумаги. — Меня учили старательно рисовать ботанические иллюстрации, и каплю фантазии я выдавить из себя неспособна!

— А я всегда завидую твоей усидчивости, — сказала Милли.

— Было бы чему завидовать, — отозвалась я. — Меня, получается, все детство готовили к должности ассистента — это ведь ассистентам фантазия противопоказана, им просто надо фиксировать то, на что укажет руководитель. А я не хочу быть ассистентом!

Я бы пошвыряла краски и карандаши прочь от себя, но ведь они денег стоят, верно? А деньгами не раскидываются. Так что я аккуратно до тошноты сложила все свои рисовальные принадлежности и взяла в руки сборник баллад. И нет, чтец-декламатор из меня тоже плохой. Это Милли умеет вдохновенно читать стихи. А у меня руки просто торчат, голос дрожит... и еще внутренний голос встревает с примечаниями в самые неподходящие моменты, сбивая весь пафос.

— Это чертово фэрбенксное воспитание! — наконец вспылила я, захлопнув книжку на полуфразе. — Не хочу быть Фэрбенкс!

— Это очень легко исправить, — заметила Милли, не отрываясь от рисования. — Выйди замуж, и у тебя будет другая фамилия.

— Какая бы фамилия у меня не была, фэрбенксное воспитание останется, — ответила я. — И вот как с ним жить? «Быть иль не быть — вот в чем вопрос. Что благороднее: сносить удары Неистовой судьбы — иль против моря Невзгод вооружиться, в бой вступить»...

— «И все покончить разом... Умереть? — с насмешкой ответила Милли. — Уснуть — не больше, — и сознать — что сном Мы заглушим все эти муки сердца, Которые в наследье бедной плоти Достались: о, да это столь желанный Конец...» — ее голос сочился ядом.

— Ну нет, вот умирать я не собираюсь, — ответила я. — И в спячку впадать тоже. Наоборот! Хочется чего-то... чего-то будоражащего, как черный кофе и бравурный марш! Фанфар этих твоих хочется...

— Фанфар?.. — удивилась Милли.

— Не важно, — отмахнулась я, поняв, что Милли напрочь забыла, как пересказывала нам увертюру Штрауса. — Непонятно чего хочется, но побольше. Моторрад хочу! — внезапно заявила я. — Когда вернемся к Фаркуарсонам, влюблю в себя Дональда и заставлю подарить мне моторрад. А потом безжалостно его брошу. Дональда, конечно. Моторрад я бросать не буду. Влюблю в себя Саймона, попрошу его покрасить мотаррад красным лаком и укачу на моторраде в Париж. Или нет, в Чикаго! А может, лучше в Индию? — задумалась я. — А Артура продам в рабство Саймону. Или подарю, если он покупать не захочет!

— Боюсь, за Артура тебе придется Саймону приплатить, — промолвила Милли.

Сейчас идет работа над повестью "Боярышник и Вероника":

Когда у Вероники Фэрбенкс закончились родственники по папиной линии, она решила найти родственников по маминой. И что с того, что для этого надо забраться в самую глушь Шотландии? Слава богу, на дворе не средневековье, а век технического прогресса, пара, телеграфа и электричества https://author.today/work/52644